Она должна была бы испытывать стеснение, стоя совершенно обнаженной перед полностью одетым Саидом. Но разве могла Мей чувствовать что-то, кроме гордости, под этим горячим одобрительным взглядом? Она невольно расправила плечи, и это движение подчеркнуло соблазнительность ее полной груди.

— Пойдем в постель, — хрипловато произнес Саид, — ты вся дрожишь.

Да, она дрожала, но дрожь не имела никакого отношения к холоду. Это была дрожь нетерпения и предвкушения.

Саид начал медленно развязывать галстук. Затем неспешно снял серый пиджак и повесил его на спинку стула.

Ну давай же, мысленно торопила она. Давай!

Но если он и заметил неукротимый голод в ее глазах, то не придал этому никакого значения. Не отрывая взгляда от ее лица, он начал расстегивать рубашку. А затем, аккуратно повесив ее поверх пиджака, расстегнул пояс.

— Ты мог бы зарабатывать стриптизом, — гортанным голосом заметила она, не в силах больше сдерживаться.

Он улыбнулся.

— Ты тоже. Значит, мы могли бы делать это вместе.

У Мей на мгновение защемило сердце при иллюзорном, неверном слове «вместе». Однако печаль ушла, стоило Саиду лечь рядом.

— Только ты и я, — прошептал он и, накрыв ее грудь ладонью, почувствовал, как в ответ на прикосновение отвердел сосок. — Как тебе это нравится?

— Что — это? — Мей шутливо указала кивком на свою грудь, где темнела его смуглая рука.

Но Саид покачал головой и с нежностью произнес:

— Нет, я имею в виду тебя и меня.

— Ах, это! — Она собиралась отпустить легкомысленное замечание, которое смогло бы оградить ее от возможной боли разочарования, но прочла в его глазах такую искренность, что поняла: сейчас он ничего не таит от нее. Разве это не заслуживало ответной искренности? — О, это дороже рубинов! — с чувством проговорила Мей.

Застонав, Саид опустил губы туда, где только что была его рука, и жадно сомкнул их на ожившем розовом соске. Он спрашивал себя, будет ли когда-нибудь эту грудь сосать ребенок. Ребенок, который не будет его ребенком!

— Мей! — снова застонал он, и движение его языка заставило ее содрогнуться.

Поддавшись непреодолимому желанию, она скользнула рукой вниз по мускулистым бедрам и замерла, найдя то, что искала.

— Мей!

Он испытал странную слабость. Когда Мей начала осторожно ласкать его, глаза Саида закрылись, а голова откинулась на подушку. Никогда с тех пор, как его впервые знакомили с удовольствиями плоти, не позволял он женщине так прикасаться к себе.

— Перестань! — взмолился Саид.

— Тебе не нравится? — невинным тоном спросила Мей.

— Нравится. — Он ласково сомкнул руку на ее запястье и остановил Мей. — Слишком нравится.

Она вдруг осознала, как наслаждается его мечтательной беспомощностью. Его попытками взять себя в руки. Мей вдруг почувствовала себя сильной. Равной ему.

— Так в чем же дело? — прошептала она в его губы.

— Предполагалось, что мы будем заниматься любовью традиционным способом, — строго сказал он.

— И никаких демонстраций того, что у меня имеется некоторый опыт и ты не первый мой любовник?

Саид отметил, что теперь в ее тоне нет ни тени легкомыслия. Ничего, кроме печального оттенка неуверенности, порожденного опасением, что он может осудить ее. И это моментально рассеяло готовые выплыть наружу черные тучи ревности. Он приподнял ее подбородок так, чтобы их взгляды встретились.

— Ты далеко заводишь меня, Мей, — сказал он. — Иногда слишком далеко.

— Ты чуть с ума не сошел, когда узнал, что я принимаю таблетки!

Глубоко вдохнув, он заставил себя сохранять спокойствие.

— Те грубые слова, которые я сказал там, в Эль-Джаре, были вызваны… ревностью. — Саид буквально выплюнул последнее, чуждое для него слово. — Меня мучило то, что я не первый твой любовник…

— И меня мучило то, что я у тебя не первая, — мягко сказала Мей. Какой смысл скрывать от него правду?

Саид шумно выдохнул, припоминая ощущение новизны, жизненной энергии и небывалой силы, которое оставила их первая встреча в пустыне.

— Я чувствую себя так, словно я у тебя первый, — сказал он.

— А я так, словно первая у тебя, — прошептала Мей.

— Из всех женщин, что у меня были, только тебя я могу назвать ровней, Мей. Ты живешь совсем по другим правилам, нежели женщины моей страны, и вся твоя жизнь сделала тебя такой, какая ты есть. И именно такой ты мне нравишься.

Только она могла заставить его обегать полгорода в поисках жилья для них, чем он привел в замешательство Клайва Дорсета и в ярость — телохранителя!