Джудит бегло просмотрела бумаги на столе, чувствуя, что у нее руки чешутся — так хочется приступить к работе, настоящей работе, которую она знает и любит. Наставники прочили ей многообещающее будущее, и, если бы не Бернар… При воспоминании о Бернаре она помрачнела. Как же она его любила, как доверяла! А теперь другой мужчина, тоже француз, ждет от нее доверия. Но есть все-таки одно важное отличие. Анри Бирар не притворяется, что любит ее, и не просит любить его, как это делал Бернар. И она в свою очередь ясно дала понять, что ей не нужна его любовь. Так что беспокоиться не о чем. Совершенно не о чем.

Пролетела неделя, за ней другая. Каждый день был так плотно заполнен самыми разными делами, что к вечеру Джудит буквально валилась с ног. За маленьким Джерри, активным и любопытным, требовался глаз да глаз. Кэт, все еще пребывающая в глубокой депрессии, тоже нуждалась в заботе и внимании.

Джудит пыталась поручить сестре какие-то простые дела, хотелось, чтобы Кэт почувствовала себя полезной и в то же время хоть немного облегчила ее ношу. Однако Кэт, не окончив работы, засыпала или замирала, тупо уставившись в пространство. Должно быть, ждала, когда появится раскаявшийся Фред.

Раз или два в неделю сестры отправлялись за покупками в Янгстаун. Обычно они брали с собой и Джерри, но иногда Анри присматривал за сыном в их отсутствие. Малыш обожал оставаться с отцом.

— Ваш сын восхищается вами, — сказала однажды Джудит, заметив радостные глаза малыша, устремленные на отца. Ей хотелось, чтобы Анри чувствовал то же самое по отношению к мальчику.

— Джерри восхищается всяким, кто разрешает ему гонять овец, открывать ворота и сидеть на тракторе, — нашел прозаическое объяснение Анри.

— Конечно, — согласилась Джудит, подавив разочарованный вздох. По-видимому, мадам Бирар права: сердце ее сына больше не способно любить.

Анри почти всегда ночевал на ферме, за исключением тех случаев, когда у него были дела в Кливленде. Он останавливался в доме Кэт, теперь официально принадлежащем ему. Однако Кэт он сказал, что та может по-прежнему считать дом своим. Вся мебель осталась на прежних местах. За домом присматривали специально нанятые люди. Фред по-прежнему не появлялся.

Джудит поняла, что, когда Анри нет, она скучает по нему, но объяснила это по-своему: с ним, несомненно, намного веселее, чем с бедняжкой Кэт, все время погруженной в свои горестные размышления.

Отправив Джерри в постель, они садились ужинать. За столом обсуждались дела, связанные с обустройством нового дома, потом начиналась работа со счетами и бумагами. Джудит каждый вечер пыталась заниматься аудитом, но именно пыталась — ни времени, ни сил у нее на это не оставалось.

Однако как бы Джудит ни уставала, она никогда не забывала придвинуть к двери своей комнаты стул — на случай, если месье Бирар не совладает со своими физиологическими инстинктами. Вставая ночью проведать Джерри, Джудит каждый раз натыкалась на преграду и в конце концов, посмеявшись над собственными страхами, перестала строить баррикады. Очевидно, Анри не планирует ночных визитов, так о чем же беспокоиться? А кроме всего прочего, у него было сколько угодно возможностей обнаружить свои намерения, вот хотя бы вчера ночью, когда они столкнулись в коридоре нос к носу.

Дело было так: Джудит услышала, что Джерри захныкал, и, не включая света, пошла в комнату мальчика. При воспоминании о том, что произошло на обратном пути, щеки девушки запылали. Она, будучи одетой лишь в тонкую ночную рубашку, наткнулась на обнаженного по пояс Анри и вскрикнула.

— Успокойтесь, это всего-навсего я. — Сильные руки схватили ее за плечи. — Не узнали будущего мужа?

В его голосе прозвучала мягкая насмешка, и Джудит могла поклясться, что по ее волосам скользнули теплые губы. Или это только дыхание? Как она может успокоиться, когда так колотится сердце?!

— Я… я ходила к Джерри. Услышала, как он заплакал, и пошла узнать, в чем дело, — пробормотала она.

— Ты дрожишь, — хрипло, хотя и с легкой иронией, заметил Анри. Продолжая прижимать девушку к себе, он начал гладить ее, отчего Джудит задрожала сильнее прежнего. — Тебе холодно? — Легкими поцелуями Анри покрыл ее лоб, глаза, щеки. От каждого прикосновения его губ у Джудит что-то внутри воспаряло и обрывалось. — Или это физиология, о которой мы говорили?

Джудит оттолкнула его.

— Не понимаю, о чем вы? Я только что вылезла из теплой постели! Конечно, мне холодно!

Почему я так возбуждена? — размышляла Джудит. Подумаешь, физиология! Физиология всего лишь телесное влечение. Похоть. Никаких чувств! Нужно успокоиться.

— Тогда вам лучше вернуться в постель, — посоветовал Анри.

Джудит попыталась разглядеть в темноте выражение его лица. Он раздражен или просто издевается? По голосу ничего нельзя было понять.

— Спокойной ночи, Анри! — ответила она прерывистым шепотом и бросилась прочь, не замечая ничего на своем пути.