Шрифт:
* * *
Мне больше ног моих не надо,Пусть превратятся в рыбий хвост!Плыву, и радостна прохлада,Белеет тускло дальний мост.Не надо мне души покорной,Пусть станет дымом, легок дым,Взлетев над набережной черной,Он будет нежно-голубым.Смотри, как глубоко ныряю,Держусь за водоросль рукой,Ничьих я слов не повторяюИ не пленюсь ничьей тоской…А ты, мой дальний, неужелиСтал бледен и печально-нем?Что слышу? Целых три неделиВсе шепчешь: «Бедная, зачем?!» * * *
Дверь полуоткрыта,Веют липы сладко…На столе забытыХлыстик и перчатка.Круг от лампы желтый.Шорохам внимаю.Отчего ушел ты?Я не понимаю…Радостно и ясноЗавтра будет утро.Эта жизнь прекрасна,Сердце, будь же мудро.Ты совсем устало,Бьешься тише, глуше…Знаешь, я читала,Что бессмертны души. Иннокентий Анненский
ПОДРАЖАНИЕ И. Ф. АННЕНСКОМУ
И с тобой, моей первой причудой,Я простился. Восток голубел.Просто молвила: «Я не забуду».Я не сразу поверил тебе.Возникают, стираются лица,Мил сегодня, а завтра далек.Отчего же на этой страницеЯ когда-то загнул уголок?И всегда открывается книгаВ том же месте. И странно тогда:Всё как будто с прощального мигаНе прошли невозвратно года.О, сказавший, что сердце из камня,Знал наверно: оно из огня…Никогда не пойму, ты близка мнеИли только любила меня. * * *
По аллее проводят лошадок.Длинны волны расчесанных грив.О, пленительный город загадок,Я печальна, тебя полюбив.Странно вспомнить: душа тосковала,Задыхалась в предсмертном бреду.А теперь я игрушечной стала,Как мой розовый друг какаду.Грудь предчувствием боли не сжата,Если хочешь, в глаза погляди.Не люблю только час пред закатом,Ветер с моря и слово «уйди». * * *
Я пришла сюда, бездельница,Всё равно мне, где скучать!На пригорке дремлет мельница.Годы можно здесь молчать.Над засохшей повиликоюМягко плавает пчела;У пруда русалку кликаю,А русалка умерла.Затянулся ржавой тиноюПруд широкий, обмелел,Над трепещущей осиноюЛегкий месяц заблестел.Замечаю всё как новое.Влажно пахнут тополя.Я молчу. Молчу, готоваяСнова стать тобой, земля. * * *
Шелестит о прошлом старый дуб [12] Лунный луч лениво протянулся.Я твоих благословенных губНикогда мечтою не коснулся.Бледный лоб чадрой лиловой сжат.Ты со мною. Тихая, больная.Пальцы холодеют и дрожат,Тонкость рук твоих припоминая.Я молчал так много тяжких лет.Пытка встреч еще неотвратима.Как давно я знаю твой ответ:Я люблю и не была любима.12
Впервые Гумилев сделал предложение Ане Горенко весной 1905года, накануне ее отъезда из Царского Села в Крым. Иона ему отказала. Объяснились они в парке, под старым дубом. Этот эпизод описан, как бы от лица Коли, в стихотворении «Шелестит о прошлом старый дуб…» (примеч. составителя).
А. Ахматова на «гумилевской» скамье. Царское Село. 1926 г. Фотография Н. Пунина.
Две мои фотографии в царскосельск<ом> парке (зимняя и летняя) в 20-х годах сняты на той скамейке, где Н<иколай> С<тепанович> впервые сказал мне, что любит меня (февраль…).
НАДПИСЬ НА НЕОКОНЧЕННОМ ПОРТРЕТЕ
О, не вздыхайте обо мне,Печаль преступна и напрасна.Я здесь на сером полотнеВозникла странно и неясно.Взлетевших рук излом больной,В глазах улыбка исступленья,Я не могла бы стать инойПред горьким часом наслажденья.Он так хотел, он так велелСловами мертвыми и злыми.Мой рот тревожно заалел,И щеки стали снеговыми.И нет греха в его вине,Ушел, глядит в глаза другие,Но ничего не снится мнеВ моей предсмертной летаргии. * * *
Снова со мной ты, о мальчик-игрушка!Буду ли нежной опять, как сестра?В старых часах притаилась кукушка.Выглянет скоро. И скажет: «Пора».Чутко внимаю бездумным рассказам.Не научился ты только молчать.Знаю, таким вот, как ты, сероглазым,Весело жить и легко умирать.* * *
…А там мой мраморный двойник,Поверженный под старым кленом,Озерным водам отдал лик,Внимает шорохам зеленым.И моют светлые дождиЕго запекшуюся рану…Холодный, белый, подожди,Я тоже мраморную стану.