Наоборот, похожую легенду можно встретить в Камеруне, очень далеко от обоих мест. Предоставим слово Айвену Сандерсону. Западная Африка, 1932–1933 годы.

Однажды, когда они находились в горах Алзумбо в Камеруне, Сандерсон и один из его спутников разбили лагерь на маленькой травянистой прогалине среди горного леса. Поблизости протекала речка, зажатая между крутыми берегами, и наши путешественники вынуждены были брести по воде в поисках нужных им образцов.

Охотясь на животных, Сандерсон сбил довольно крупную летучую мышь, которая упала в реку. Пытаясь достать ее, он оступился. Выбираясь на берег, он услышал крик Жоржа: «Осторожно»!

«Я поднял голову, — рассказывает Сандерсон, — и невольно вскрикнул, машинально погрузившись в воду. Всего в нескольких метрах над водой что-то черное размером с орла неслось прямо на меня. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы различить отвисшую нижнюю челюсть с полукружием острых зубов, отделенных друг от друга расстоянием в один зуб».

Когда он вынырнул, животное уже удалилось.

— Вымокший до нитки, я выбрался на скалу, и тут мы посмотрели друг на друга. Вернется ли он? — одновременно мы задали один и тот же вопрос.

Незадолго перед закатом он возвратился, с шумом летя вдоль реки. Он стучал зубами, и воздух шуршал, когда большие черные крылья разрезали его. Животное спикировало на Жоржа, но он успел распластаться, и тварь растворилась в сумерках.

Затем они вернулись в лагерь, где их ждали туземные охотники, которые прошагали не один километр, чтобы продать белым свои трофеи.

— Что это за летучая мышь, у которой вот такие крылья? — спросил невинным голосом натуралист, разводя руками. — И которая вся черная.

— Олитьяу! — завопил один из туземцев и пустился в объяснения на диалекте ассумбо.

— Где вы видели его? — спросил наконец один старый охотник среди гробового молчания.

— Там, — ответил Сандерсон переводчику, указывая пальцем в сторону реки.

«Все охотники как один похватали свои ружья и помчались прямиком в свою деревню, оставив в лагере нелегко доставшуюся им добычу».

Надо отметить, что это свидетельство опытного, всемирно известного зоолога, — чьи работы везде известны. Он воздержался от комментариев относительно странного существа, но в данном случае его сдержанность говорит, в пользу добросовестности описания. Ученый рассказывает о животном как о летучей мыши, но очевиден тот факт, что она не относится ни к одному, из известных видов. К тому же, черный цвет и размеры твари не соответствуют коричневатой или красноватой окраске летучих мышей рода мегахироптерес, самых крупных из известных. Да и животный страх местных жителей… Не могут они панически бояться животных, питающихся, главным образом, фруктами. Самая большая летучая мышь в Африке — лиственный мегадерм имеет размах крыльев 40 сантиметров, он держится у воды, поскольку питается водными насекомыми. Но мегадермы имеют отчетливый красноватый окрас кожи. К тому же все крупные летучие мыши — животные мирные.

Безусловно, нужно сопоставить олитьяу из Камеруна и конгамато из Замбии. И здесь мы находим общие признаки: длину, вытянутый клюв, усеянный острыми зубами и внушаемый им панический страх у жителей. Различия представляет только цвет. По описаниям Сандерсона, он черный, у Стейни — кровавый. Но можно заподозрить, что кровавый цвет — плод воображения африканцев, желающих видеть в нем более агрессивное существо, чем оно есть на самом деле.

Рассказ Сандерсона объясняет одну неясность в легенде о конгамато, а именно то, что животное опрокидывает лодки (кстати, профессор Виман заметил не без иронии, что такая черта поведения мало сопоставима с тем, что нам известно о птеродактилях и летучих мышах). Но если конгамато и его собрат олитьяу имеют обыкновение пикировать на людей, пересекающих его территорию, (что является способом устрашения), то легко понять, почему опрокидываются лодки…

Триста пятьдесят лет назад голландский мореплаватель. Тасман открыл у юго-западной оконечности Австралии большой остров, впоследствии названный его именем. Моряки, посланные на остров С корабля, рассказывали, что видели там следы, похожие на отпечатки лап тигра. Так, в середине XVII века в зоологической науке родилась загадка «сумчатого тигра»… Слухи о нем упорно жили в течение нескольких веков. Потом стали поступать свидетельства очевидцев.

«…Тигр лежал в высокой траве. Зверь был размером с собаку динго. Но морда у пего круглая, как у кошки. Длинный хвост и тело животного покрыто от ребер к животу черными и желтыми полосами…» — так начинает свое письмо секретарю Лондонского Зоологического общества полицейский судья Квинсленда. Далее он рассказал, что собака, сопровождавшая его сына, кинулась к зверю, но тот отбросил ее. Тогда мальчик выстрелил в животное. Оно быстро влезло на дерево и пыталось оттуда броситься на мальчика, но тот убежал. Это первое сообщение о крупной сумчатой кошке, опубликованное в научной литературе, относится к 1871 году. В конце письма судья добавил, что это не первая встреча с подобным животным. Тигра видели многие.

Свидетельства продолжали поступать. Известный английский натуралист Д. Шарп проводил орнитологические исследования в долине одной из рек Квинсленда. Вечером, выйдя из палатки, он заметил животное песочной окраски, с заметными полосами. Зверь исчез прежде, чем натуралист успел что-либо предпринять. Позднее он узнал, что неподалеку убито странное животное. Шарп немедленно отправился на место происшествия и осмотрел шкуру. Длина ее составляла 1,5 метра от носа до кончика хвоста. К сожалению, сохранить ее не удалось. Более детальное описание загадочного животного сделал Айэн Айдрайз, проживший много лет на северо-востоке Австралии и несколько раз видевший тигра: «Здесь у нас водится тигровая кошка ростом с собаку средней величины. Нестройное и лоснящееся тело покрыто черными и серыми полосами, когти острые, уши заостренные, узкие, голова кошачьей формы. Я познакомился с ней, услышав однажды ворчание, донесшееся из высокой фавы. Всмотревшись, я заметил, что какая-то темная тень метнулась к кенгуру, который стоял возле дерева. Животное упало с распоротым брюхом. Я сделал неосторожное движение, и кошка замерла, уставившись на меня. Потом она сморщила морду и заворчала…»