На склоне дня, в то место, где сосновую рощу перерезал шрам каменоломни, пришли два еще нестарых человека, не утративших страсти к приключениям, и расположились там, как на пикник. Оттуда, словно из окна, выходящего на долину, узрели они то, что походило на видение или, точнее, на комическое светопреставление. Небо на западе сияло лимонным светом, выцветавшим в прозрачно-зеленый, и два-три облачка у горизонта были ярко-алыми. Лучи заходящего солнца золотили все и вся, и кабачок казался сказочным замком.

— Вот тебе для начала небесное знамение,— сказал Оуэн Гуд.— Странно, но это облако очень похоже на свинью...

— Или на кита[21],— откликнулся Крейн и было зевнул, но, поглядев на небо, встряхнулся. Художники давно заметили, что облака весомы и объемны; однако не до такой же степени.

— Это не облако,— резко сказал он.— Это дирижабль...

Странная глыба все росла, и чем четче она становилась, тем невероятней.

— Господи, милостивый! — закричал Гуд.— Да это свинья!

— Дирижабль в виде свиньи,— уточнил полковник.

Над «Голубым боровом» воздушное чудище встало, и от него оторвались яркие точки.

— Парашютисты,— сказал полковник.

— Какие странные...— заметил юрист.— Господи, да это не люди!

С такого расстояния странные парашютисты походили на ангелов средневековой миниатюры, а небо — на золотой фон, символизирующий вечность. Спустившись пониже, они обрели большее свиноподобие. Наконец они исчезли за деревьями, и путники, взглянув на садик у кабачка, в котором они вот-вот должны были приземлиться, увидели Джоан Харди. Она стояла у свинарника, подняв птичью головку, и глядела в небо.

— Странный способ ухаживания! — сказал Крейн. — Наш влюбленный друг преподносит просто невозможные дары.

— Да! — закричал Гуд, очнувшись.— Вот оно, это слово!

— Какое слово? — спросил Крейн.

— «Невозможно»,— отвечал Г уд.— И он, и мы этим словом живем. Разве ты не видишь, что он сделал?

— Как не видеть! — сказал полковник.— Но я не вижу, к чему ты ведешь.

— Он нарушил еще одну поговорку,— объяснил Оуэн.— Свиньи летают.

— Это удивительно,— признал полковник,— но еще удивительней, что им не разрешают ходить по земле.

Они пошли по крутому склону холма вниз, в лесной полумрак, теряя ощущение высоты и сверкающей нелепицы облаков, словно им и вправду было видение; и голос Крейна звучал в полумгле так, словно он рассказывал свой сон.

— Я другого не пойму,— говорил он.— Как Хилари это сделал?

— Он удивительный человек,— откликнулся Гуд.— Ты сам рассказывал, что он творил на фронте. Это не труднее...

— Гораздо труднее,— возразил Крейн.— Там все были вместе, здесь он один.

— Что ж,— сказал Гуд,— человек творит чудеса, когда очень захочет, даже если с виду он похож на плохого поэта. Кажется, я знаю, чего хочет он. Да, он ее заслужил... это — час его славы...

— Все равно не понимаю,— сказал полковник, и эту часть дела он не понимал еще долго, пока не случилось много других интересных вещей.

А тем временем Хилари Пирс спустился как Меркурий во впадину каменоломни и направился к Джоан Харди.

Сейчас не до ложной скромности,— сказал он.— Я победил. Я принес вам Золотое руно, вернее — золотую щетину. Я превратил свинью в Пегаса. Я пришел к вам во славе...

— Вы в грязи,— улыбаясь, сказала она.— Эту красную глину трудно чистить. Щетка ее не возьмет, надо сперва...

— О Господи! — воскликнул Пирс.— Неужели ничто не вырвет вас из будней? Неужели вы не воскликнете хотя бы: «О, дай мне крылья свиньи!»[22] Что бы вы сказали, если бы я перевернул землю или поверг себе под ноги солнце и луну?

— Я сказала бы,— все так же улыбаясь, ответила Джоан,— что вас нельзя оставлять без присмотра.

Он глядел на нее минуту-другую, словно не сразу понял; потом засмеялся внезапно и радостно, словно увидел что-то наконец и удивился, как же он не видел этого раньше.

— Однако и стукаешься же об землю, когда упадешь с неба,— сказал он,— об землю крестьян и свиней... простите, это комплимент. Что за штука — здравый смысл, и насколько он тоньше поэтических выдумок! Особенно когда ему сопутствует все, что очищает небо и смягчает землю,— красота, и смелость, и достоинство. Да, Джоан, вы правы. Согласны вы смотреть за мной?

Он схватил ее за руки, и она ответила, улыбаясь:

— Да... только вы идите... вот ваши друзья...

Действительно, Крейн и Гуд шли к ним сквозь сетку тонких деревьев.