Я невольно вздрогнула от неожиданного обращения. Затем с явной неохотой принюхалась, пытаясь не обращать внимания на мурашки, которые вновь табуном пробежали по спине.

– Если не торопиться, то дня через четыре будем, – наконец решила я. Немного помолчала и добавила со вздохом сожаления: – Если не очень торопиться. А так трое суток. Гнать лошадей тоже сильно нельзя: падут, где же замену брать?

– Об этом не беспокойся. – В темноте лица храмовника не было видно, но я могла бы поклясться, что он сейчас довольно улыбается. – Скакуны из моей конюшни намного более выносливы, чем обычные животные. Значит, послезавтра уже будем на месте.

– Но я-то не из твоей конюшни и вряд ли выдержу такую скачку, – не удержалась я от язвительного замечания и с приглушенным стоном спешилась. Поясница и внутренняя поверхность бедер налились тупой пульсирующей болью. Да уж, не думала, что верховая езда настолько мучительное занятие.

– Выдержишь, – буркнул Шерьян. Затем прищелкнул пальцами, зажигая неяркий огонек в ладони, и с некоторой обеспокоенностью посмотрел на меня.

Я тут же приняла как можно более беспечный и независимый вид. Вот еще, не хватало свои слабости напоказ выставлять.

– Иди сюда, – на удивление ласково попросил Шерьян, благоразумно смягчив в голосе приказные нотки. – Посмотрим, что можно сделать с такой изнеженной нечистью.

– Не надо со мной ничего делать, – испуганно отозвалась я, но послушно сделала шаг навстречу храмовнику. Остановилась и гордо задрала подбородок, пытаясь изобразить, будто сама не понимаю, что мне понадобилось рядом с Шерьяном.

– Отлично, – прошептал храмовник. Затем присел на корточки и неуловимым движением крепко обнял меня за колени.

Я сначала замерла от столь странного поступка, а потом отпрыгнула в сторону. Понятное дело, Шерьян в результате не удержался и едва не ткнулся носом в землю. Но дело уже было сделано – по ногам прошлась теплая расслабляющая волна, которая с легкостью уничтожила все последствия недавней верховой прогулки.

– И зачем так резко реагировать на обычное проявление внимания и заботы? – недовольно спросил Шерьян, поднимаясь и отряхивая штаны от прелой травы. – Неужели трудно понять, что ты мне сейчас нужна здоровой, чтобы в седле без проблем держалась?

– Предупреждать надо! – огрызнулась я, пытаясь не сгореть на месте от стыда. – Мало ли что от вашей семейки ожидать можно. Уж больно опыт печальный.

Шерьян по своему обыкновению ответил на это лишь язвительным смешком. Я насупилась и перевела взгляд на Рикки, который, не обращая никакого внимания на нашу перебранку, уже устраивал себе мягкое ложе под деревом. Иначе говоря, нагло забрал все одеяла и блаженно вытянулся во весь рост на земле. Хорошо хоть раздеваться полностью не стал, просто скинул сапоги и рубаху.

– Тефна, присоединяйся. – Перехватив мой взгляд, он призывно поманил меня пальцем. – Уж я с удовольствием согрею тебя этой ночью.

– Обойдешься, – фыркнула я и заозиралась в поисках более подходящего, а главное – безопасного места.

– Под утро сильно похолодает, – неожиданно поддержал нахального мальчишку Шерьян. – Тефна, не глупи, ты замерзнешь.

– Ты намекаешь, что я должна разделить столь жалкое ложе с твоим сыном? – возмущенно осведомилась я и с ледяным презрением посмотрела на храмовника. – Не ожидала от тебя, если честно.

– Что ты. – Он спрятал улыбку в уголках губ. – Я говорю лишь о том, что нам надо спать рядом, чтобы не простудиться. И если общество Рикки тебе так неприятно, то можешь смело ложиться с моего края. Клянусь, что не буду к тебе приставать.

По всему выходило, что храмовник прав. Под утро в здешних краях бывает ощутимо холодно. Вот радости-то всю оставшуюся дорогу сопли глотать и чихать. Не думаю, что Шерьян поспешит меня вылечить в случае обычной простуды. Ведь она не помешает мне держаться в седле.

Но гордость не позволила согласиться на предложение храмовника. Да за кого он меня принимает, если думает, что я поспешу с ним в одну постель лечь?! Мало ли что в итоге изо всего этого безобразия может получиться. Поэтому я лишь презрительно фыркнула и, подхватив тонюсенькое одеяльце, гордо улеглась в нескольких шагах от храмовника. Если совсем уж замерзну – в кошку перекинусь.

– Как знаешь, – с легким неудовольствием произнес Шерьян и сам опустился на землю. Потом хлопнул в ладоши, погасив магический огонек. Поэтому последние его слова прозвучали уже в полной темноте: – Но если совсем невмоготу станет, то знай, что я всегда без проблем подвинусь.