– Когда я пожелаю, ты будешь любить меня горячо-горячо. Только не смей говорить об этом никому и, конечно, возражать… В Трое не жалуют распутных женщин.

Уже встав, он вдруг усмехнулся:

– А про тебя верно говорили, что ты шлюха! – Повернул за подбородок к себе, пристально глянул в глаза: – Но я люблю шлюх, особенно таких красивых. А от сознания опасности ты будешь еще горячей! – И снова его руки сжали ее грудь. – Ты крепкая кобылка, хороший подарок привез Парис из Спарты!

Глядя ему вслед, Елена была готова разрыдаться. Положение, в которое она попала, казалось ужасным. Правда, вспоминать о силе Приама и его хозяйской хватке было приятно. Недаром этот самец произвел на свет столь большое потомство! Куда Парису до папаши! Но женщина уже поняла, что держать Приама в узде, как собиралась сначала, у нее не получится, и не только из-за Гекубы, а из-за него самого.

Он не стал приходить сам, снова отправив Париса куда-то из Трои, вдруг прислал за ней. Эфра ахнула:

– Госпожа, царь зовет тебя к себе! Но уже ночь…

Елена вздохнула, как объяснить Эфре, что она не может отказать? Та видно поняла сама:

– Только осторожно, если узнает царица, будет худо, совсем худо…

– Не трави душу. Лучше посмотри, чтобы никого не было в коридоре.

Закутавшись в покрывало, она скользнула неслышной тенью.

Елена никого не встретила и постаралась у царя не задерживаться. Но возвращаясь, вдруг столкнулась с Гектором! Старший сын Приама оглядел женщину с ног до головы и нехорошо усмехнулся:

– От отца идешь? Правильно про тебя говорят: шлюха ты!

И вдруг его рука крепко ухватила Елену за плечо, губы зашипели на ухо:

– А ты со всеми? Пойдем и со мной, а?

Елена вырвалась и почти побежала, вслед ей раздался смех Гектора:

– Нет, я со шлюхами не связываюсь, тебе нужен Деифоб, тот всех перебрал в Трое!

У себя она долго рыдала, лежа ничком. Губы невольно шептали:

– Где ты, Менелай? Спаси!

От страсти Приама ее спас не Менелай, а недуг самого царя. Все же Приам был немолод, имел множество болячек и из-за приступа очередной теперь почти не мог передвигаться. Гекубе хотелось ехидно сказать, что это наказание. Судя по всему, царь понимал все сам, потому что усмехнулся:

– Гекуба, Асклепий наказывает меня за мои проступки.

Та фыркнула:

– Есть за что, старый кобель!

– Раньше ты говорила не так… Когда тискал тебя, еще будучи женатым на другой, не звала меня кобелем.

– Так сколько лет прошло! Остепениться пора. К чему тебе жена Париса?

Приам смутился:

– Ты и это знаешь?

– Теперь знаю. А догадаться и раньше было нетрудно, слишком откровенно ты ее оглядывал.

Приам рассмеялся:

– Тьфу ты, старею! Сам себя выдал. Елену не тронь, она даже сопротивлялась.

– Угу, особенно когда сбегала с Парисом от мужа.

– Ладно, не ворчи, все равно ты у меня самая желанная, старушка. Никакие Елены с тобой не сравнятся!

Конечно, говорил бы так, не подсыпь я тебе кое-что, отбивающее всякую охоту таскаться по красоткам! – подумала Гекуба, но вслух ничего не сказала. К чему Приаму знать, что стало причиной упадка желания – возраст или старания жены?

Но Гекуба ошиблась в одном – плотью-то Приам успокоился, а глазами все же ел сноху поедом, любоваться красоткой не запретишь. Сама женщина этим откровенно пользовалась.

Очень быстро Елена поняла, что не все будет так просто в Трое, как ей кажется. Первым свою волю показал Приам. Потом она встретила откровенное презрение Гектора. И воли такой, как дома, не было, что толку от красоты, если ею некому восхищаться?

Женщины рода Приама были не столь лояльны к новой подруге, но вовсе не потому, что завидовали ее красоте, а потому что почувствовали угрозу устоявшимся традициям и понятиям о крепкой семье. Что будет, если все вдруг вздумают сбегать с понравившимися мужчинами?! Или все мужчины умыкать приглянувшихся женщин? То, что Елена первая красавица, дело почти не меняло, с первых и начинается, сегодня это первая, а завтра самая обычная. Что тогда будет с семьями? А где нет семей, нет и города.

Женщины невольно первыми осознали опасность от появления в Илионе Елены.

Как и следовало ожидать, сначала недовольство высказала Гекуба, кому же, как не ей, начинать?

– Ты же сама выбрала мужа, почему не была ему верна? Слава о твоей красоте равна славе о твоем распутстве. К чему тебе Троя? Соблазнилась золотом и надеялась на богатство царства Приама? Чертоги Менелая показались тебе слишком скромными для твоего блуда?

– Блуд? Что ты знаешь о моем блуде? Твой муж мог бы смотреть равнодушно, когда тебя пожирали глазами другие? Тебя хоть раз заставляли танцевать обнаженной перед мужчинами?! – В прекрасных глазах Елены заблестели слезы. – Это ты называешь моим блудом?

Гекуба усмехнулась:

– Я никогда не поверю, что даже жестокий муж, зная, что жена неспособна на такое, мог бы этого потребовать. Ты не умерла тут же? Не убила себя? Не плюнула ему в лицо? Ты подчинилась?

Елена молчала, опустив голову, обвинения старой Гекубы были справедливы, она действительно даже не убежала, она подчинилась, причем с вызовом. Менелай едва ли остановил бы жену, бросься та прочь, но он ушел сам, предпочитая не видеть ее обнаженной перед всеми.

– Если ты жива, значит, подчинилась, а твой муж знал это! Я не могу только понять, почему он оставил тебя с Парисом, уехав на Крит. Могу сказать одно: если ты и в Илионе станешь соблазнять мужчин, то видишь во-он ту башню над входом? Я сама прикажу сбросить тебя оттуда. – Глаза Гекубы сверкнули: – Даже если Приам прикажет мне последовать за тобой! Пусть лучше мы умрем обе, но ты не будешь вносить раздор в семьи Илиона!