День. Шлихт входит в палату и видит, что на соседней койке в позе лотоса сидит мужчина лет тридцати пяти. Он высокого роста, худощавый и жилистый. Лицо продолговатое, иконописное и выразительное. Такие лица встречаются не часто и надолго запоминаются.

Время обеда. Все дружно усаживаются за стол. Угрюмый зек басит:

– Желаю всем волчьего аппетита и арестантской ненависти к работе.-

Гориллоподобный сексуальный маньяк громко смеется. Остальные одобрительно улыбаются и стучат ложками.

Место за столом рядом со Шлихтом остается свободным. Новичок, сидящий в позе лотоса , никак не реагирует на стук ложек и мисок. К нему подходит сестра наблюдения и спрашивает:

– Храпов, вы , почему не обедаете?

– Сегодня пятница. До воскресенья я голодаю. Так советует Порфирий - отвечает он.

Сестра что- то записывает в журнал.

День. Шлихт и Храпов лежат на койках и разговаривают.

– Да, пришлось поездить по стране - говорит Храпов. Последние годы работал директором пушной фактории за полярным кругом. Скупал пушнину у охотников якутов и сам охотился, капканы ставил.

– Ну и как навар - интересуется Шлихт.

– Дело прибыльное - отвечает Храпов - но, помимо этого, я еще начальником почты и сберкассы и завмагом был в одном лице. Все в своих руках держал.

– Как же ты это умудрился?- удивляется Шлихт.

– Русаков там единицы. Не приживаются. Климат не подходит. А кто задерживается, спивается от тоски и одиночества. Я только за счет йоги продержался пять лет. До миллиона хотел дотянуть , но на последнем круге не вписался в поворот. В итоге, госхищение в особо крупных размерах. Освобожусь, придется все начинать сначала.

Их разговор прерывает вой сирены. В коридоре слышен шум и топот бегущих людей. Шлихт быстро поднимается с койки и выглядывает в коридор. Из дверей соседней палаты валит дым. Отделение быстро наполняется охранниками в черных костюмах и масках с дубинками в руках. Двое охранников волокут тощего , прыщавого зека. Он орет и вырывается. Зеки толпятся у входа в палату.

– Всем занять свои места - командует коридорный прапорщик. Малейшее неповиновение будет считаться попыткой к побегу.

Все укладываются на свои койки и с интересом наблюдают за происходящим.

– В соседней палате пироман принес из курилки горящий окурок и спрятал к себе в матрас - объясняет медсестра- виновный же в изоляторе.

Утро следующего дня. Отделение сияет после генеральной уборки. Подследственные в новых чистых пижамах. Обход. В палату, в сопровождении свиты, входит светило судебной психиатрии академик Ландау. Это маленький седовласый старичок, чем-то напоминающий

гриб-мухомор. Он поочередно подходит к каждому зеку , стоявшему навытяжку возле своей кровати , заглядывает в историю болезни и задает два-три вопроса. Свита, затаив дыхание, ловит каждое его слово. Заведующая представляет каждого пациента, называя его фамилию, статью и предполагаемый диагноз по латыни.

Шлихт исподволь наблюдает за холеными медичками, пахнущими дорогой парфюмерией. Он наблюдает за ними с удовольствием, но на лице у него бездумная маска.

– Ландау, заведующая отделением и сопровождающие их лица подходят к кровати Храпова. Тот никак не реагирует на их присутствие. Он сидит в позе лотоса и медитирует.

– А это наш йог Гуру Вара Вера - иронично представляет Храпова заведующая. И, обращаясь к академику , что-то добавляет по латыни. Ландау внимательно смотрит на Храпова и задает ему несколько вопросов. Гуру молчит. Психиатры недовольно шепчутся между собой, возмущенные неуважением к светиле. Ландау наклоняется к гуру и проводит ладонью перед глазами. Гуру глубоко вздыхает, открывает глаза и медленно поднимается с кровати. Академик победоносно выпячивает грудь.

– Прошу меня простить - обращается йог к Ландау -я медитировал и находился в далеких мирах. Моя душа путешествовала в космосе, а здесь находилось только бренное тело.

Академик морщится и язвительно произносит:

М -да, мне это немного знакомо, но я слышал , что йога может творить и не такие чудеса.

Гуру достает из тумбочки литровую пластмассовую банку , тщательно моет ее, наполняет водой до краев и ставит на край стола.