Эта дверь отодвинулась так же легко, как и в рубке. Свет от прожекторов с трудом пробивался сквозь мутные иллюминаторы, но все-таки кое-что было видно. Подушки и одеяла мокрыми кучами сбились под столом и на столе. Дверцы шкафчиков были распахнуты, посуда, банки пива, спасательные жилеты и книжки карманного формата вперемешку валялись на полу.

Ну что ж, его догадка оказалась верной. Подъем яхты себя оправдал Пробоина в затопленной шлюпке подсказала ему, что и «Манну», скорее всего, затопили, перед тем как отплыть на берег. Или же на ней поплыли дальше – но тогда куда? Куда можно было доплыть, имея в баке горючего на сорок миль? А ведь следы яхты потерялись… Ну что ж, эту загадку он разгадал. Оставался следующий вопрос – кто высадился на берег? Дэвид Клемент? Он не мог всерьез рассматривать такой вариант – в этой версии абсолютно не было смысла. Значит, если Дэвид действительно оказался на борту «Манны» в тот злосчастный вечер, то он до сих пор должен находиться здесь.

Перед Уайклиффом была только груда разнообразных вещей. Он стал осторожно ворошить подушки – поролоновые и странно легкие, несмотря на впитанную ими воду – и очень скоро увидел ногу в изящном ботинке… Уайклифф отогнул мешающее одеяло, чтобы убедиться в правильности своего очередного предположения – Дэвид Клемент остался на борту «Манны». И Дэвид Клемент был мертв.

Итак, «Манну» затопили с целью скрыть тело.

Одежда, снятая с мертвого, была разложена в отдельные полиэтиленовые пакетики на столе в лаборатории доктора Фрэнкса. Помимо предметов одежды, тут было и содержимое четырех карманов: горсть мелочи, платок, шариковая ручка, расползшаяся от воды пачка сигарет, чековая книжка и кредитная карточка, пятнадцать фунтов стерлингов бумажными купюрами и два стеклянных пресс-папье вместе с их замшевыми футлярами…

Обнаженное тело лежало под слепящим белым светом: некрупный мужчина, не выше метра семидесяти ростом и меньше пятидесяти пяти килограммов весом. Фрэнкс, в зеленом операционном халате, проводил внешний осмотр тела и диктовал свои наблюдения заспанной девчушке-секретарю, которую вытащили из постели посреди ночи.

Часы над дверью показывали без двадцати четыре – время, когда жизненные силы любого человека находятся, выражаясь морским языком, на нижней точке отлива. У Уайклиффа холодный комок застрял где-то в верху желудка, а от запаха формалина чувство тошноты только усиливалось.

Черты лица мертвеца уже трудно было разобрать из-за разложения, на нем виднелись зеленоватые пятна, но там, где тело было защищено одеждой, ткани пострадали меньше. К счастью, рыбы и прочая подводная живность не могли туда пробраться…

– У него три или четыре пломбы в зубах, а два зуба удалены, и в совокупности со шрамом от вырезанного аппендикса идентифицировать труп будет плевым делом, Чарльз, – сказал Фрэнкс.

– Что можешь сказать о причине смерти?

Доктор помолчал и ответил:

– Проломлен череп. Но я еще не уверен, было ли это причиной смерти… Во всяком случае, он не захлебнулся водой, если это сообщение тебе поможет».

Через три часа мнение патологоанатома осталось примерно тем же:

– Ну что ж, Чарльз, рана в области правого виска действительно убила его… Череп был пробит с последующим обильным кровотечением.

– Сильный удар?

– Можно сказать и так, но можно ошибиться. Дело в том, что у этого парня толщина костей черепа была очень неоднородной, и в этой области висков она намного меньше, чем я встречал у кого-нибудь за двадцать пять лет своей чертовой работы…

– Как яичная скорлупка?

– В этой области – да.

– Так что же – удар или падение?

Фрэнкс помотал головой:

– Мог быть и удар, но я в данном случае бессилен ответить на вопрос, удар это был или падение.

– А в принципе он был здоров?

– Насколько я могу судить, это был крепкий молодой человек. И увы, он погиб от несильного удара в висок, который кому-нибудь другому, с нормальным черепом принес бы только временную боль или сотрясение мозга. И это могло приключиться с ним в принципе и от падения, например, в каюте…

А Уайклифф почему-то задумался о разбитой статуэтке, валявшейся между столом и сейфом в конторе антикварного магазина. Он пробормотал, обращаясь больше к себе, чем к Фрэнксу:

– Но если это было случайное падение, какой смысл было затевать такой спектакль на воде, чтобы скрыть тело…

Фрэнкс ухмыльнулся:

– Ну, это уж твои дела, Чарльз. Но я согласен – в этом не больше смысла, чем в выкидывании орудия самоубийства на пляже в Сент-Джуллиоте.

Фрэнкс стягивал с себя халат, готовясь мыться. Вошла его секретарша с чашками кофе.

– Вам с сахаром, мистер Уайклифф?

– Нет, спасибо… – Он отпил кофе и отставил чашку: – Нет, в этом печальном заведении все отдает формалином!

Он уехал из лаборатории в начале восьмого и по пути домой остановился у дома на Годолфин-стрит. Полицейский наблюдатель был на своем посту, но спал он или бодрствовал – другой вопрос. Как бы там ни было, следить дальше за Молли Стоукс не имело смысла…

Он позвонил. Молли подошла к двери в ночном халатике.

– Входите…