Когда Вульф не работает, бедный Фриц опасается, что мы находимся на пути в приют для бедняков, и что особняк из бурого известняка будет конфискован и продан за долги.

— Успокойтесь, — сказал я, приканчивая завтрак. — Ведь это всего лишь деньги, а вам известно, сколь легко он их зарабатывает, когда находится в соответствующем настроении.

Направляясь с третьей чашкой кофе в руках в кабинет, я слышал, как Фриц что-то бормочет по-французски. Я посмотрел на часы. Семь пятьдесят четыре, и пока ни единого звонка. Но менее чем через три минуты, после того как я угнездился за столом, телефон пробудился. Самой ранней пташкой оказалась женщина — репортер из Ассошиэйтед Пресс, которая с ходу заявила, что желает знать во всех деталях, что происходит. Пришлось ей объяснить: открытое письмо говорит само за себя, и Ниро Вульф к нему в настоящее время ничего не может добавить. Она проявила настойчивость, но я и сам могу быть дьявольски упорным, когда это требуется. Мне удалось избавиться от нее менее чем за четыре минуты.

На следующие три часа трубка просто приросла к моему левому уху. Я вел учет звонков — их оказалось тридцать два, и большая их часть была вполне предсказуема: три информационных агентства, включая Рейтер, четыре телевизионных канала, семь радиостанций, «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» «Нью-Йорк дейли ньюс», «Виллидж войс», «Вашингтон пост», «Бостон глоб», лондонская «Таймс», «Нью-суик» и несколько других изданий, включая три газеты самого Макларена. Две телевизионные команды прибыли к нашим ступеням, чтобы запечатлеть Вульфа, но Фриц запер дверь, и ребятам пришлось утешиться съемкой общего вида нашего дома.

Все звонки от средств массовой информации строились более или менее по одному образцу. После того как я заверял собеседника в том, что уполномочен выступать от имени Ниро Вульфа, который в настоящее время абсолютно недоступен, следовала примерно такая беседа.

РЕПОРТЕР. Что затеял Вульф? Ищет покупателя для «Газетт» или намерен приобрести ее сам?

АРЧИ ГУДВИН. Вы читали объявление? Там абсолютно четко изложены его мотивы.

РЕПОРТЕР. Потенциальные покупатели уже вступали с ним в связь?

АРЧИ ГУДВИН. Как они могли это сделать? Наша линия все время занята людьми вроде вас.

РЕПОРТЕР. Макларен вам не звонил?

АРЧИ ГУДВИН. Пока идут звонки только от средств массовой информации — печатных и электронных.

РЕПОРТЕР. Сколько стоило объявление?

АРЧИ ГУДВИН. Никаких комментариев.

РЕПОРТЕР. Имеются ли некие лица или организации, которых Вульф предпочел бы видеть собственниками газеты?

АРЧИ ГУДВИН. Нет.

РЕПОРТЕР. Каков интерес в этом деле для самого Вульфа?

АРЧИ ГУДВИН. Полагаю, вы читали объявление. Он не ссорился с мистером Маклареном. Никогда не встречался с ним. Мистеру Вульфу просто не нравится; стиль издаваемых Маклареном газет.

РЕПОРТЕР. Что ему в них не нравится?

АРЧИ ГУДВИН. Перестаньте — мы зря тратим время, мое и ваше. Вульф ясно изложил свою точку зрения в «Таймс». Прочитайте открытое письмо еще раз.

Конечно, беседы отличались одна от другой, но эта, с репортером местного телевизионного канала, представляется мне довольно типичной. Создается впечатление, что некоторые просто не умеют готовить домашние задания.

Были конечно, и другие, более интересные звонки. Например, от Лона Коэна.

— Арчи, Бога ради скажи; что затеял Вульф? Почему ты мне раньше ничего не сказал? Почему…

— Та-та-та… Давай по вопросу за раз. Относительно того, что затеял мой босс, ты с таким же успехом можешь гадать, как и я. Но мне кажется, что он не хочет, чтобы кто-то, и в первую очередь Макларен, прихватил вашу газету. Тебе я ничего не сказал потому, что имел четкие директивы, которым предпочел следовать, дабы не лишиться жалованья. Ты знаешь, как это бывает.

Лон утешился только после обещания информировать его как можно полнее, конечно, с учетом инструкций, полученных от Вульфа. Но сейчас он получил от меня для своей «Газетт» не больше, чем остальные. Приказ есть приказ.

Еще один интригующий звонок— все звонки подобного рода пошли после того, как схлынул интерес прессы, — последовал из приемной Хэрриет Хаверхилл. Мадам изъявила желание увидеть у себя Вульфа. Затем позвонил человек по имени Карлтон и с британским прононсом, достойным телевизионной передачи «Театр шедевров», заявил, что выступает от имени Яна Макларена, который, как выяснилось, также требует аудиенции. Обоим страждущим свидания я пообещал перезвонить. Что касается потенциальных покупателей, то их список оказался чрезвычайно кратким и включал издателя нескольких маленьких газет на севере штата Нью-Йорк и торговца скобяными изделиями из Нью-Джерси, с детства мечтавшего издавать газету. Обоим я сообщил, что мы свяжемся с ними, забыв при этом уточнить — когда.

Утро оказалось настолько безумным, что шум лифта, спускающегося из оранжереи, застал меня врасплох. Вульф вошел в кабинет с прекрасной кистью одонтоглоссума, которую он, прежде чем усесться в кресло, поместил в вазу.

— Доброе утро. Арчи. Надеюсь, вы хорошо спали?

— Я бодрствую так давно, что забыл, что такое сон. Последние три часа превратились в цирк. Пока вы завтракали в своей комнате и развлекались с цветочками, Фриц и я держали оборону от четвертой власти. Это превзошло мои самые худшие ожидания.