Разглядывая башни Эмиллиона, он увидел что-то, напоминающее колышущуюся белую ткань примерно в полутора милях от стен города. Эта белая рыхлая масса колыхалась на месте, хотя казалось, что движется с огромной скоростью, и Фарлоу почувствовал смутное беспокойство. Холодный ветер разбросал последние клочья тумана, все еще висящего над поверхностью моря, и странный страх наполнил его сердце. Он остановился и стал рассматривать эту белую дымку, видимую вдалеке. Неописуемый ужас охватил его, на лбу выступил холодный пот.

Он боялся уснуть в следующую ночь, но сон снова окутал его. Он стоял на берегу, вглядываясь в дальний берег, где странное туманное облако двигалось с невероятной скоростью. Ему показалось, что оно было уже ближе. Холодный ветер дул Фарлоу в лицо, и он снова почувствовал тот же сильный страх, который уже не оставлял его. И он снова проснулся. Он увидел еще несколько снов и каждый раз было все то же. Каждую ночь Эмиллион светился над пенистой водой, но белое облако увеличивалось и уже можно было различить детали. Холодный ветер обдувал Фарлоу, и ему показалось, что ветер прошептал в небе: «Янычары из Эмиллиона».

Дико закричав, Фарлоу проснулся.

— Что вы думаете об этом? — спросил меня Фарлоу в четвертый раз. Я зажег сигарету, рука тряслась.

— Янычары — это что-то типа мамлюков, не так ли? — наконец сказал я.

Фарлоу кивнул. Он достал с одной из полок толстый том.

— Мне не пришлось долго искать, — сказал он.

Он читал работу, лежащую перед ним. В ней говорилось, что янычары составляли турецкую пехоту в старые времена, которая была личной охраной Турецкого Султана. Эта охрана была упразднена в 1826 году. Там также было написано, что янычары — это личное орудие тирании, что это турецкие солдаты. Я старался сделать умное лицо, когда слушал Фарлоу.

— Как это связано с тем, что было две тысячи лет назад? И почему Восток? — быстро спросил я, прежде чем заговорил Фарлоу.

— Янычары — очень древняя сила, которая называлась по разному, — спокойно ответил Фарлоу. — Они были созданы на более раннем этапе и действовали на территории Турции. Особенно на востоке. Вы должны помнить, что Турция была Восточной Империей. И только после…

— Хорошо, — прервал я его, — но вы же не можете всерьез принимать то, что происходит сейчас в ваших снах…

Фарлоу взмахнул рукой, не давая мне говорить дальше. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он абсолютно серьезен.

— Вы еще не все слышали, — терпеливо сказал он. — У меня были еще сны, о которых я вам не успел рассказать. Короче говоря, видение вдалеке прогрессировало день ото дня, белое облако росло и превратилось во что-то, напоминающее темную массу, состоящую из многочисленных точек. В последний раз он увидел маленькие клочки пены, когда масса приблизилась к дальней кромке пролива, разделявшего их.

Парализующий страх как большой камень придавил его сердце. Ледяной ветер снова прошептал: «Янычары из Эмиллиона».

И как человек, который, вырвавшись из ночного кошмара, видит, что этот кошмар продолжается и наяву, так несчастный Фарлоу пробуждается, чтобы обнаружить, что день — это только прелюдия к страхам следующей ночи. Я как мог старался успокоить своего друга, хотя мое присутствие вряд ли могло помочь ему. Я считал, что священник или психиатр сделали бы это лучше меня, но кто будет рядом с ним в его мрачном сне, и кто поможет ему устоять против этих ночных кошмаров, которые угрожали ему? Это была скрытая жуткая борьба, повторяющаяся каждую ночь в мозгу человека. Я испугался за ее конец, когда услышал следующие слова.

Он спокойно сидел за столом и сказал мне ровным голосом:

— Я все тщательно обдумал. В последнем сне, всего две ночи назад, я смог четко различить, что мне грозит. Я никогда не дойду до города. Меня настигнет отряд всадников в белых мантиях, движущийся с немыслимой скоростью. Даже при том, что события в снах развиваются медленно, конец наступит скоро. Самое большее через несколько недель.

Я хотел подбодрить его какими-то банальными фразами, но слова застряли у меня в горле.

— Это янычары из Эмиллиона, — глухим голосом сказал он, — я уже вижу их жестокие восточные лица. Я стал человеком, которому они должны были отомстить в древние времена.

— Но что может плохого сделать сон? — неожиданно для себя нетерпеливо выкрикнул я.

— Дурак! — взвизгнул Фарлоу. — Они убьют меня! Когда они поймают меня, я умру!

Я молчал, ошарашенный этим взрывом чувств. Фарлоу отвернулся и невидяще смотрел на шкаф с книгами.

Я взял шляпу.