Шрифт:
Минуты шли, и усталость брала свое. Так, удерживая в пальцах косу, он и уснул.
Жюли почувствовала, как натянулась коса. Девушка заворочалась, пытаясь ослабить натяжение, но тело, скованное дремотой, отказывалось слушаться. Зарывшись лицом в подушку, она пыталась нащупать в темноте конец косы. Когда ее пальцы встретили руку Адама, девушка замерла: сначала от удовольствия, подаренного прикосновением, затем от негодования — как он посмел!
Сон окончательно пропал. Жюли потянула за косу — никакого результата!
— Адам…
Ответом ей было только ровное, сонное дыхание. Впрочем, она готова была поручиться, что злодей притворяется. Забавляясь и досадуя одновременно, Жюли повторила его имя.
— Отпусти-ка!
Ответа снова не последовало, и, недовольно фыркнув, девушка уступила. Трудно разразиться гневной тирадой, ежели борешься с подушкой и смехом одновременно!
Адам раскинулся на середине кровати, обмякшее тело словно сливалось с матрасом; юноша и впрямь крепко спал. Пододвинувшись ближе, чтобы коса свободно лежала между ними, Жюли приподнялась на локте, разглядывая спящего. Она отлично помнила тот день, когда впервые увидела своего пациента: он приходил в себя после наркоза…
Тогда лицо его казалось белее простыни, скулы заострились, у губ пролегли глубокие складки. Сейчас впечатление отчасти сгладилось: кости уже не выпирали сквозь кожу, а долгие прогулки в парке вернули румянец впалым щекам. Морщины, прочерченные болью, останутся с ним до могилы, но они уже не казались столь резкими.
Сколь многое изменилось с того дня! А что осталось прежним? Задавая себе этот вопрос, Жюли заранее знала, что прошлое ушло безвозвратно. Кануло в никуда…
Утро только занималось, и Жюли не стала будить Адама. Она лишь накрыла ладонью его руку и принялась осторожно высвобождать волосы. Но, вместо того чтобы выпустить косу, Адам еще крепче сжал пальцы, словно дитя, не желающее расстаться с любимой игрушкой.
Жюли тихо рассмеялась. Отбросила у него со лба непокорную прядь, улеглась, положив ладонь под щеку, и стала ждать его пробуждения.
— Жюли…
Ее глаза распахнулись: Адам произнес ее имя. Ее имя! Она ему снится? А если так, почему он вдруг заметался и застонал? Словно ищет ее во сне и не может отыскать…
Не задумываясь о приличиях, Жюли пододвинулась ближе. Она знала одно: Адам страдает, нуждается в ней, а она может облегчить боль. Взъерошив пальцами золотистые пряди, Жюли прижалась к его щеке, принялась нашептывать на ухо ласковые, утешающие слова. Теплое дыхание чуть шевелило его волосы.
Тревожный сон угас, а с ним и беда. Прерывисто вздохнув, Адам снова погрузился в глубокий, без сновидений, сон.
Пальцы Жюли замерли. Теперь в помощи нуждалась она: ей так не хватало близости и тепла! Дать их мог только Адам, и никто другой.
Потоком нахлынули вопросы, неся с собою сомнения и смятение. Почему она ищет помощи у Адама? Неужели настолько непостоянна, легкомысленна, бесстыдна? Жюли поспешно отодвинулась.
Адам просыпался, радуясь знакомому запаху вербены. Жюли… Не сознавая, что произнес ее имя вслух, он улыбнулся. Накануне вечером он заснул, вдыхая нежное благоухание. Нынче утром аромат ощущался сильнее, нежели ночью, так что голова шла кругом.
Жюли услышала свое имя. Адам снова грезит о ней? Девушка замерла, затем снова прижалась к нему. Но иначе, нежели в прошлый раз, когда она баюкала его, словно ребенка.
Теперь его дыхание обжигало ей кожу, и невесомый батист ночной рубашки не являлся преградой. Жар проникал в кровь, пронизывал все ее существо. Жюли отчаянно боролась, пытаясь совладать с неведомой силой, когда Адам прижался к ее щеке и во второй раз прошептал ее имя. Удивительно, но пламя взметнулось еще выше. Мгновение она гадала, что случится, если уступить огню, заключающему в себе столь сладостные обещания.
Но здравый смысл и врожденное чувство стыдливости одержали верх. Жюли разжала пальцы, хотя это стоило ей немалых усилий, и отодвинулась к противоположному краю кровати. Коса натянулась: Адам по-прежнему удерживал ее в кулаке. Во второй раз за утро девушка тихо рассмеялась, но теперь — над собою. И приготовилась ждать.
7
Тепло и аромат вербены стали слабее, и, стремясь вернуть их, Адам крепче сжал пальцы, ощущая в ладони шелковистую мягкость волос. В сонном сознании всплыло воспоминание о том, как он завладел косой Жюли перед тем, как уснуть. Неужели он всю ночь удерживал косу в руке?
Тихий, приглушенный смех заставил его открыть глаза. Улыбаясь, девушка смотрела на него. Даже в рассветных сумерках ее глаза сияли расплавленным золотом. В груди всколыхнулась целая буря, разгоняя остатки сна. Если зажмуриться, страсть уляжется, подумал Адам.
Но образ золотистых глаз, обещающих запретные, сказочные восторги, остался с ним.
— С добрым утром!
Не размыкая век, Адам проворчал в ответ нечто невразумительное. Но хрипловатые со сна интонации странно взволновали Жюли.