— Нет времени посылать, — отрезала Марина, с помощью лакея поднимаясь на сиденье двуколки.

— Ах, Paul, останови ее! — Жюли в отчаянье наблюдала, как Марина хлестнула лошадь вожжами, и двуколка поехала со двора. Она повернулась к дому и увидела, что за отъездом хозяйки имения из окна одной из комнат первого этажа наблюдает, ничуть не скрывая своего интереса, госпожа Спицына. Неужто ее подруга совсем забыла о приличиях? Появиться на станции в таком виде!

— Пусть едет, — прищурился Арсеньев, подгоняя стремянного, что седлал коня, чтобы он быстрее ехал за барыней. — Быть может, это и к лучшему.

Марина же тем временем только подгоняла и подгоняла лошадей, ничуть не заботясь ни о том, как выглядит ныне, ни о том, что оставила гостей. Ее гнало вперед только одно желание. Ей до дрожи в руках хотелось, чтобы он был рядом с ней. Просто подле нее, с нее достаточно пока и того.

Перед ее глазами проносились моменты из прошлого, когда они были так близки друг другу, так неистово любили, позабыв обо всем. «…Я пойду наперекор всему миру, лишь бы быть рядом с тобой. Лишь бы ты любил меня…». Это были ее слова, и только теперь она следовала им, идя на поводу у своего сердца, которое неудержимо вело ее ныне на станцию. Ей все равно, что госпожа Спицына разнесет по всему уезду весть, как Марина бросилась на станцию неприбранная за своим незваным и таким нежданным гостем, что вторгся в ее жизнь внезапно и так же внезапно исчез.

Ветер резкими порывами трепал ее волосы из прически, срывал с щек редкие слезы, что Марина не смогла сдержать. Вдруг Сергей не простит ее? Как объяснить ему, что она не по своей воле уехала с Раевым-Волынским? Ее глупое желание досадить Загорскому, проверить чувства заставило ее сесть нынче утром в двуколку с ним и привело к тому, что ее сердце так мечется ныне, что ее будущее столь шатко.

Марина внезапно остановила двуколку в нерешительности, резко натянув вожжи. Все казалось таким простым на расстоянии, но сейчас, когда до станции оставалось всего пара верст, она вдруг засомневалась в разумности своего поступка. Быть может, Жюли права, и ей следует дать Сергею время, а после написать из Завидово? Но быть может, он так же вернет письмо, не распечатав, как сделал это с ее запиской, так отчаянно умоляющей его простить ее, дать ей шанс объясниться? Своей короткой припиской в оставленной в усадьбе записке Сергей оставил ей лазейку, которой она всегда сможет воспользоваться, n'est-ce pas? Но достойно ли ей лгать, в попытках уберечь свое самолюбие, свою гордыню, помешавшую ей тогда окликнуть его, удержать?

Марина свернула на обочину, спрыгнула в двуколки и прошлась до лошадей, что были явно взволнованы приближающейся непогодой, погладила их по мордам, успокаивая их и стараясь успокоиться самой. После снова принялась думать о своем положении. Как же все запутанно! Она задумчиво тронула мочку правого уха, затеребила сережку, как делала это, когда была так обеспокоена чем-то.

Внезапно раздался раскат грома да такой громкий, будто гром прогрохотал чуть ли у нее над головой. Она вздрогнула, почувствовав, что сережка скользнула у нее меж пальцев и упала в траву. Ее любимые камеи, что она носила во время траура! Она так привязалась к ним за прошедшие полтора года, что потеря этой серьги ныне совсем выбила ее из колеи. Она опустилась на колени в траву после нескольких минут бесплодных поисков, уже не сдерживая слезы, что потекли по лицу. Господи, что ж за день нынче такой! Все из рук вон плохо!

За редкими раскатами грома, что пока только грозил издали, Марина совсем не расслышала, как к двуколке подъехал всадник, который спешился и сейчас обходил экипаж, желая взглянуть, куда подевалась его хозяйка. Он заметил стремянного, что приблизился к двуколке одновременно с ним, и показал знаком тому оставаться на расстоянии. После медленно приблизился к Марине, по-прежнему стоявшей на коленях в траве, опустившей голову вниз. Она увидела перед собой пару начищенных до блеска сапог и подняла резко голову.

— Смею ли я предположить, что вы что-то потеряли? — отстраненно вежливо проговорил Сергей. Его лицо было совершенно непроницаемым, будто он подошел к ней исключительно из правил хорошего тона, ничуть не удивленный ее присутствием здесь, на обочине дороги.

— Я потеряла серьгу, — растерянно ответила Марина, обескураженная его внезапным появлением. Уголки его губ слегка дрогнули. Они оба вдруг вспомнили их первую встречу, когда она оказалась у его ног по воле судьбы. Совсем как ныне.

Сергей присел на корточки и, вглядевшись в траву, достал и протянул ей камею.

— Ваша? — она кивнула, и он протянул ей находку на раскрытой ладони. Но едва Марина протянула руку, чтобы взять сережку, тут же закрыл ее, захватывая в плен ее пальцы, резко поднялся, вынуждая Марину тоже встать на ноги. — Что ты здесь делаешь? Про пропажу я уже слышал.

— Ты не слышал про другую пропажу. Я потеряла еще кое-что ныне, — прямо ответила Марина, глядя в его глаза. От его близости к ней ей так вдруг захотелось прижаться к нему, уткнуться лбом ему в плечо, снова почувствовать тяжесть его рук, сладость поцелуя. Но она опасалась, что он останется хладен к ее порыву. Всегда ранее уходила она, теперь же ушел он, и это не могло не пугать ее. Марина опустила руку в карман платья, сжала пальцами предмет, чтобы он дал ей сейчас решимости сказать то, что она хотела произнести.

— Я потеряла самое ценное, что у меня только было в жизни. Единственное, что должна была беречь, как зеницу ока, и вот ныне потеряла по собственной глупости, по самообману, — она смотрела в его глаза, пытаясь отыскать хотя бы намек на теплоту, но они по-прежнему были непроницаемы для ее взгляда, и она не смогла угадать, что за мысли ходят сейчас у него в голове. — Я сказала тебе, что моя жизнь была покойна и тиха, пока снова не появился ты. Но это обманный покой. Мое сердце не бьется, когда тебя нет рядом, а значит, я не живу. В тебе моя жизнь… И я хочу провести каждый день, живя. Хочу видеть каждое утро, открыв глаза, твое лицо, твои глаза и улыбку. Хочу засыпать в кольце твоих рук, положив голову на твою грудь. Хочу просто ощущать твое присутствие подле себя. Хочу любой момент иметь возможность дотронуться до тебя, прикоснуться губами к губам. Хочу просто уткнуться тебе в шею, в мое любимое местечко между ключицей и шеей, просто стоять вот так и вдыхать запах твоего тела. Такой родной и знакомый… До боли знакомый. Когда-то ты предлагал мне — состариться рядом, провести вместе остаток наших дней. И я поняла ныне, что ничего не хочу сильнее, чем это — быть вместе до самого конца, рука об руку пройти через жизнь.