Сокращения пошли сразу: при создании Комитета госбезопасности в марте 1954 года все оперативные чекистские подразделения автоматически сокращались на 20 %. Хрущев хотел, как он говорил, «разлампасить и распогонить госбезопасность», т. е. он не хотел, чтобы оно было военным ведомством, хотел, чтобы оно было гражданским. Проводя эту политику, он перестал присваивать и звания генералов. Семичастный даже жаловался: «Ну как же так? Полковника я могу дать сам. У меня начальник областного управления – полковник, а рядом начальник управления внутренних дел, он – генерал. Так что же, мой подчиняется ему? По званию ниже – не годится».

Хрущев лишил чекистов массы привилегий. Забирались санатории у КГБ, закрывались чекистские школы. Обычно все знают только про Высшую школу в Москве, минский курс контрразведки и киевскую школу – а ведь они были по всей стране. Их позакрывали, поувольняли людей. И конечно, чекисты на Хрущева дико злились.

Семичастный говорил: «При нас с Шелепиным было меньше всего политических заключенных». Это правда. Были политзаключенные, были и политические процессы, но их действительно стало меньше. И Шелепин, когда был председателем госбезопасности, ввел систему профилактики: за антисоветский разговор начали не сразу сажать, а на первом этапе проводить беседу. На тот момент это был большой шаг вперед.

После 1953 года перестали пытать. И смертные приговоры по политическим делам тоже перестали выноситься.

И хотя Хрущев не любил госбезопасность, однако как руководитель советского государства он существовал в этой системе, поэтому государственные органы, в том числе КГБ, все равно сохранялись. Более того, председатель КГБ Серов очень помог Хрущеву в борьбе с антипартийной группой. Хотя поддержка маршала Жукова, тогдашнего министра обороны, и была ключевой, но председатель КГБ тоже сыграл свою роль.

На Серове, бывшем при Сталине заместителем наркома, числилось достаточное количество преступлений. На это Хрущеву сразу указали. Но у Хрущева действительно не было особого выбора, не мог же он вообще распустить это ведомство и создавать новое с нуля. Поэтому он выбирал из старых кадров тех, кого знал. Серов был выбран, потому что вовремя сориентировался, и главное – Хрущев его действительно хорошо знал. При аресте Берии ему нужны были люди в министерстве, на которых можно положиться. А оба заместителя министра – Крылов и Серов – присягнули ему на верность сразу. Впрочем, на защиту Берии в системе госбезопасности не выступил ни один человек.

Тем не менее в 1958 году Серов был снят с должности председателя КГБ. А в 1963 году после дела Пеньковского его сняли с должности уже начальника Главного разведуправления, а потом исключили из партии. Причин было несколько, и прежде всего опасное для Хрущева сближение Серова с Жуковым.

Председателем госбезопасности назначили Шелепина, которому было всего сорок лет и который был человеком со стороны. Шелепин отказывался: он делал карьеру по партийной линии, но Хрущев ему сказал: «Это та же политическая работа, только госбезопасность».

Шелепин продолжил сокращение кадров в системе КГБ и стал привлекать в госбезопасность молодежь с комсомольской работы, что вызвало недовольство профессиональных чекистов: вчерашние секретари обкома комсомола слишком быстро получали звания в ущерб тем, кто много лет служил в комитете. С другой стороны, это означало, что в КГБ пришли люди с высшим образованием, у которых руки не были запачканы кровью. Сам Шелепин тоже был прекрасно образован – он окончил МИФЛИ.

Третьим человеком, которого Хрущев поставил во главе КГБ и который потом участвовал в его свержении, был Семичастный. Это тоже был его любимец, как и Шелепин. Хрущев привез Семичастного с Украины, и тому не было даже сорока, когда он возглавил КГБ.

В отличие от Шелепина он был человеком с небольшим образованием, зато более энергичным и жестким.

Пока страной руководил Хрущев, КГБ существовал в определенных рамках. При Брежневе его сотрудники стали позволять себе все больше и больше. Брежневу это нравилось – он хотел контролировать общество. КГБ заменял ему своей информацией контакт с жизнью. Хрущеву это было не надо, он до последних дней сам ездил по стране, встречался с людьми, разговаривал, не терял интерес к общению. Он сам знал, что происходит, и ему сводки КГБ были не нужны.

Кроме того, при Хрущеве произошло, хотя и не до конца, очищение КГБ от самых одиозных сталинских кадров. Несколько десятков генералов Серов лишил должностей, некоторых даже расстреляли – в основном тех, о ком были достоверные данные, что они фальсифицировали дела, пытали, нарушали социалистическую мораль.

Но процесс открытой десталинизации начался только после 1956 года, после XX съезда. Когда в 1954 году Абакумов на суде пытался сказать «мне товарищ Сталин велел всех бить», председатель суда его сразу останавливал: тогда имя Сталина упоминать еще было нельзя [33] .