– Знал бы ты, как не вовремя… меня отвлекаешь, – раздраженно, даже как будто со злостью процедила она. – Прибежал, поднял шум, панику устроил… Из ничего. Лучше бы сразу лег и выспался… перед завтрашней работой.

Порывайко, убитый простой логикой жены, а еще больше тем, как она изменилась за какие-то несколько часов, решил, что, может, они с Малышевым и вправду что-то не додумали. Зачем ему увозить жену и уезжать самому, если маньяка вот-вот возьмут? Может, это все от недосыпания?

Тяжело вздохнув, Виктор встал. На всякий случай глянул в угол. Даже подошел и внимательно все осмотрел. Ничего. Он повернулся к жене. Она сидела боком, и через тонкую ткань просвечивала небольшая, упругая грудь. Опустил глаза ниже. Белые, без единого волоска ноги… Порывайко в который раз за эту ночь удивился – теперь уже себе. Что с ним произошло? Почему он так мало внимания уделяет Инне?

– Спать, говоришь? – игриво, с намеком произнес он. – А может…

– Никаких может! – отрезала Инна и, уже мягче, добавила:

– Ты устал, милый, тебе нужно отдохнуть. Иди ложись.

Илса открыла глаза. Боже, как темно. И бок отлежала, так больно… Странно, почему она лежит на полу? Перед глазами вдруг встали как живые глаза, страшные, излучающие красноватый свет. Это приснилось или он действительно был здесь, в этой комнате?

Илса принялась лихорадочно ощупывать себя. Нет, все в порядке, насилия не было… Ей стало немного легче на сердце. Да, но тогда что значило появление этого… Илса мысленно запнулась, не находя названия для ночного визитера. Была бы дома мама… Мама? Боже, но где же она? Может, Баграмов знает?

Илса вскочила, замирая от мысли, что в комнате она не одна, быстро включила свет и, прищурившись, посмотрела вокруг. Никого нет… Она с опаской подошла к двери и выглянула в коридор. Из кухни падал пучок света и отражался в зеркале. Коридор был пуст.

Но все равно выходить из комнаты было страшно. Илса посмотрела по сторонам, ее взгляд упал на сумку, с которой она ходила на тренировку. Из нее торчала ручка теннисной ракетки. Так, надо взять, вдруг придется защищаться…

Мамина комната и кухня были пусты. На всякий случай Илса заглянула в ванную и туалет, потом в стенной шкаф и на антресоль… А вдруг он затаился на лоджии? Надо проверить. Илса осторожно открыла дверь. Там никого не было…

Переходя из одного помещения в другое, Илса первым делом включала свет, и вскоре квартира засияла огнями. Страх как будто отступил, стало казаться, что никого не было, ей просто почудилось… Мамину записную книжку она нашла быстро. Мама была очень аккуратна и, даже торопясь, все оставила на своих местах. Записная книжка, однако, не помогла – Илса не находила номер Баграмова. Может, он и попался ей на глаза, но она его не разгадала. Дело в том, что Алла Рихардовна, наученная горьким опытом тех лет, когда ее преследовали власти, вела теперь записи особым шифром. Конечно, она посвятила Илсу в секрет, но та была сейчас в таком состоянии, что никак не могла вспомнить, с чего надо начинать. Расстроенная, она отбросила книжку в сторону.

И тут до ее слуха дошел какой-то странный звук. Как будто кто-то находившийся совсем рядом быстро-быстро стучит по дощечке. Звук был негромкий, потому расстроенная девушка и не обратила на него внимание сразу. Но постепенно назойливая дробь все же проникла в ее сознание, и она прислушалась. Стук шел от окна, выходившего на улицу. Да нет, скорее постукивало где-то под окном, у самого пола… Илса осторожно подкралась к окну и присмотрелась. Лежавший на полу палас немного не доставал до стены, и последний ряд дощечек паркета был открыт. Одна из неплотно пригнанных паркетин подпрыгивала.

Илса опустилась на колени и дотронулась пальцем до дощечки. Звук прекратился. Отпустила. Дробь началась снова. Нажала – наступила тишина. Отпустила – стук. Нажала… Стук не прекратился! Подпрыгивала другая дощечка, та, что была рядом. Илса нажала на нее. Запрыгала первая. Девушка накрыла ладошкой обе. Стук не прекратился. Подпрыгивала дощечка неподалеку от первой. Илса нажала на нее другой рукой. Тишина. А затем началось невообразимое! Застучал весь ряд.

Илса в страхе отпрянула. Она хотела вскочить и убежать в другую комнату, но не успела. Первая дощечка вдруг встала вертикально и ударила ее по руке. Илса машинально отмахнулась, паркетина отлетела к стене. И тут же весь ряд дощечек вздыбился и агрессивно двинулся к ней. Илса рывком поднялась с колен – паркетины ринулись к ее ногам и начали больно бить по пальцам.

Илса с визгом запрыгнула на стул. Паркет под паласом зашевелился. Стул стал дрожать, девушка шагнула на стол. Тот тоже начал подрагивать. Илса схватила лежавшую на столе ракетку, но от кого и как защищаться? Объятая страхом, она прыгнула на кровать, больно ударившись плечом о стену. Но когда она, морщась от боли, посмотрела назад, паласа на полу уже не было, он валялся, скомканный, под окном, да и паркета не было тоже – все дощечки, поднявшись стоймя, двигались к ее последней цитадели. Кое-где они, словно в нетерпении, высоко подпрыгивали.

Илса бросила взгляд на открытую дверь. До нее было метра полтора, не больше. Девушка молнией метнулась в коридор и захлопнула за собой дверь взбесившейся комнаты, сбросила с ноги тапок и подсунула под створку, чтобы ее нельзя было открыть изнутри. Илса была уверена, что у нее галлюцинации. Но вот застучала, задвигалась мебель в другой комнате, вот показался из кухни белый бок холодильника… Схватив куртку, девушка выскочила на лестничную площадку и, захлопнув дверь, прижалась к ней спиной.