Как и ночью в постели, он гладил сквозь одежду самые чувствительные части женского тела. Айви тяжело дышала, из ее губ вырывались хриплые стоны, глаза затуманились, щеки покрылись лихорадочным румянцем.

Он возносил ее все выше и выше к вершине страсти, Айви стонала и металась по узкому сиденью экипажа. Но и тело маркиза требовало разрядки. Желание пульсировало в каждой клеточке, не пускало в легкие воздух. Он мог думать только о погружении в ее влажные глубины.

В следующий момент Айви застыла под ним и сжала губы, чтобы приглушить крик. Она выгнула спину, зажмурилась, и ее бедра подались ему навстречу. Она была готова и жаждала принять его, как приемлют мужа. Удовольствие, боль, стремление овладеть собой слились внутри его в извращенную пытку, невыносимую, чреватую взрывом… Потом на лице Айви появилась удовлетворенная улыбка, и она открыла глаза. Маркиз перевел дух.

Ее покрасневшие от поцелуев губы приоткрылись.

— Сегодня вечером, вернувшись в Харроувуд, я научусь, как проделывать то же самое с тобой, — уверенно заявила она.

Карета неспешно катилась по дороге, и Айви, вернувшись с небес на землю, задумалась: может ли она и дальше не отказывать себе в удовольствии, предаваясь страсти с Саймоном, но при этом не обещать постоянства? Осмелится ли она наслаждаться физической близостью, не думая о браке?

Или она уже этим занимается?

— Могу я полюбопытствовать, что тебя так развеселило? — спросил Саймон после того, как помог ей сесть.

Последняя мысль действительно вызвала у нее сдавленный смешок. Педантичная, разумная Айви Садерленд, которой осталось совсем немного до получения официального звания старой девы, в последнее время ведет себя более чем возмутительно, но почему-то ей не стыдно. Даже более того, она не чувствует за собой никакой вины. Что же она чувствует?

Силу. Удовлетворение. Свободу.

Она придвинулась у Саймону и положила голову ему на плечо.

— Это, в общем, не смешно, а… не знаю, как сказать… странно. Понимаешь, я теперь живу по новым правилам, о которых я раньше и помыслить не могла. Но самое интересное, что мне это нравится.

Неужели мужская одежда сделала ее наглой? Очевидно, да. Взрослея, она часто слышала афоризм о том, что слабо затянутый корсет вызывает ослабление морали. Сейчас она вообще не носила корсет, но все же не верила, что ее действия стали результатом отсутствия у нее моральных принципов. Просто эти принципы стали другими. В научном мире в ходу иные ценности, не такие, как приняты в обществе, но это не делает их менее нужными и значимыми. Айви считала, что ее отход от общепринятых правил поведения следует рассматривать так же.

Она заглянула в глаза маркиза.

— Я обещала доставить тебе удовольствие так же, как ты доставил мне. И я намерена выполнить это обещание.

— Нет, Айви, я не хочу, чтобы ты считала себя обязанной…

— А я и не считаю. Неужели не понятно? Я так хочу. Мы наткнулись на идеальное решение. У нас обоих есть причины оставаться свободными. Я уважаю твои причины, какими бы они ни были, и надеюсь, что ты будешь уважать мои. Но, как ты проницательно заметил, наши тела отказываются подчиняться голосу рассудка. Иными словами, нас тянет друг к другу, Саймон, и вряд ли стоит на это закрывать глаза.

Маркиз чмокнул ее в макушку.

— Я не думаю…

— Тогда есть способ удовлетворить себя, не связываясь навсегда.

— Ты действительно считаешь, что все так просто? — Маркиз был искренне удивлен.

— Не вижу никаких сложностей. Не понимаю, почему мы не должны жить, как нам удобно, если мы никому не вредим и ни у кого из нас нет повода жалеть о своих действиях.

Его пальцы, поглаживающие ее шею, замерли.

— Ты говоришь о ребенке? — тихо спросил он.

— Да, — тоже негромко ответила она, — но никакого ребенка не будет, если мы останемся тверды в своих намерениях и будем доставлять друг другу удовольствие теми самыми другими способами, которые ты мне показал.

Лицо маркиза стало суровым.

— Ты не забыла, что мы уже соединяли наши тела?

— Нет, но это было всего один раз. Наверняка…

Когда Саймон упоминал об этом раньше, Айви отказалась и думать о такой возможности. Тогда она была сбита с толку его предложением, чувствовала себя разочарованной, расстроенной и злой. Но сейчас мысль о возможной беременности заставила ее похолодеть. Высвободившись, она села прямо и неосознанно положила руку на живот.

Неужели у нее внутри два отдельных элемента соединились в один и теперь зарождается новая жизнь?

Иногда молодая пара целый год, а то и больше не может зачать ребенка. В Торн-Гроув была горничная, которая вышла замуж за главного конюха и забеременела только через два года. А жена священника родила только после пятилетнего замужества, когда они уже и надеяться перестали.

Нет, шансы ничтожно малы. Она может не беспокоиться на этот счет.

— Я надеюсь, все будет в порядке, — заявила она с уверенностью, лишь слегка притворной.