— Нет, не так…

— А как? — немного приостанавливается, внимательный и нежный, как и прежде. Сердце тает от воспоминаний! Вот только немного переменим позу… это ведь тогда хорошо было по-простому. Сейчас же…

— Мне так не больно! А я хочу, чтоб больно!

— Ну давай! — он живо заинтересован, поднимается, пытаясь не выходить из меня. Я хочу закинуть ноги ему на плечи, и чтобы он так трахнул меня.

— О, Иванка, ты горячая киска! — шепчет он довольный.

— Ну, давай, грубее…

— Что?

— Грубее… ещё, мне так не больно, ну же! — я вся таю, горячая, как мороженое в чашке кофе, и скоро кончу…

Но этот дурак почему-то вместо того, чтобы ответить но мою простую просьбу, останавливается совсем!

— Ну что? — недовольно спрашиваю я.

— Ты… Ивана, извини…

— Он совсем обалдел — сбрасывает мои ножки со своих плеч. Садится на колени и складывает руки между ног.

— Чего? — я пытаюсь притянуть его обратно, но он не идёт ко мне! Блядь.

— Ты что, извращенка? — задаёт вопрос в лоб. Дурак!

— Чего? — совсем охрененно! Всё желание пропадает!

— А чего так вдруг подумал?

— Ну… ты боли просишь!

— Ну и что? Я так просто кончить не могу! — дуюсь уже. Козёл. В — чём трабл? — Но ведь скучно же просто так поелозить и всё Давай, неужели ты никогда…

— Что, Ивана, что ты мне сказать хочешь этим? Ты ведь не была такой раньше…

Э, да у него прямо истерика щас сделается! Вот ещё, каков!

— Да, это раньше было! Вспомнил, тоже мне!

— Тебе плохо со мной было, так? — начинает заводиться. А обо мне не подумал??

— Когда? Щас или всегда? То есть тогда? — я тоже не железо. Достал! Неужели интересно просто так трахаться?

— Извини, но если тебе так интересно — да, я извращенка! Если называть извращениями нормальное желание грубого, откровенного и горячего секса!! — почти проорала я ему в лицо. Вся пелена очарования спала. Он смотрел на меня как законченное быдло — удивленно и разочарованно, даже напугано. Что вы, мальчику предложили капельку реального секса, живого разврата, а это же… так страшно!! Господь с вами, куды там, сунул-вынул — и дрочить под немецкую порнуху! А в жизни мы не такие, мы культурные, бля, чистые!

Кажется что-то из этого я проорала ему в лицо, не знаю. Заметила только, что он попытался что-то там примирительное пробормотать, даже попробовал отважно меня, грязную извращенку, обнять, но я его отпихнула, и вот он уже недоуменно одевается. А я холодно и сухо, как в моей пизде сейчас, бросаю:

— Уходи.

Ушёл. А я разревелась, отчаянно и страшно, в голос, пугая сама себя горестными, глухими, безысходными стонами! Чего я ожидала от бедного первого любовника? Всё кончилось слезами и болью — выгнала его, ни в чём не виноватого, чувствуя себя херовей некуда — что такое просто секс — ПОСЛЕ ВЕТРА?! Ревела сорок минут безостановочно, думая что переломана Им, и обратной дороги нет.

Сердце сжалось — Боже, Господи! Вот и всё. И если раньше можно было лелеять пустопорожние надежды на возвращение в старое, в себя, и ещё там куда-то, думать, что мир без Ветра есть, и не рухнет на голову небо, и что я без него попросту могу… то теперь — ясно как божий день, как сам свет — всё!!! Обратной дороги нет. И не было давно. Я не могу даже трахаться просто так! Меня надо ломать, и я должна ломать! И строить заново каждый раз, и всё это в один короткий секс! И Ветер, Ветер, Ветер…

Телефон — как спасение, как возвращение домой:

— Ветер… — голос тихий и хриплый, сел от рыданий.

— Приезжай, пожалуйста! — прошептала я в трубку: — Я с ума сойду!

— Ну, что, сучке не хватает папочки?! Ну, кам цу мир, тогда!

— Не смей, не смей мне изменять… — тихо, и зло, вкрадчиво, стягивая ремешок. Я в страхе отступаю — опять боль, синяки, полосы… нет…

— Ты просто дрянь, плохая, гадкая девчонка!! Шлюха… — удар. Я таю от злого унижения — это Ветер!

— Пошёл ты на хер, не смей меня бить! Я тебе не сука!!

— Ах, так! Ты не слушаешься? Плохая, злая, непослушная, негодная сука!! — «утешает» мою больную душу. Жить без него не имеет смысла! Сделай мне больнее…

— Не изменяй себе! Тварь… моя, только моя, тварь…

Мы сцепились, как два лютых зверя.

Спустя час, уже я избивала его, стоящего передо мной на коленях, и сверкающего возбужденными глазами. Тем же самым ремешком…