Ненавижу тебя. И чай твой. Скучно мне с тобой, и серо.

Как убого можно жить, я и забыла! Ведь сами не так давно выбрались из подобной дыры… спасибо предкам! Деньги есть гуд!

А мне пожалуй, пора!

«Да ты вообще зачем приходила-то?» — так и вопрошают Гдетовы глаза. «Да пошла ты в задницу», — отвечают мои.

Потом нашла-таки Ветра, и помчалась к нему, делиться кайфом!

Прямо с порога всё ему выпалила одним духом! Как отрывалась, как шаталась по Москве, и нашла вдруг Их, как с ними в одной квартире ночевала… Он смотрел, и улыбался. А я таяла, и думала — как же я скучала! Хочу снова этих рук, сцепленных на груди, хочу боли от них. Хочу…

— А знаешь, я ведь плохо поступила, что убежала из Уфы, да? — выпалила я, не подумав.

— Что? — брови его взлетели вверх. А в глазах заплясали черти. — Да, точно!

Ветер охотно принял мою игру.

Он отшлёпал меня, как негодного ребенка, прямо так, перегнув через колено. Приговаривая при этом:

— Дика, ты ужасно плохая девочка! Ты знаешь, за что это тебе? Потому что ты шаталась по Москве, совсем одна, ночевала черт знает где! Подумать только, со звездами панк-рока! Ты очень нехорошая девочка, ведь так! А нехороших девочек наказывают!

Больно, до ужаса! Я больше всего на свете хочу сейчас видеть, какое у него лицо при том, что он делает со мной. Мелькает мыслишка, что в следующий раз надо бы зеркало поставить, и видеть и себя и его… а то ощущения какие-то не полные… но много думать не приходится — я вскрикиваю от очередного звонкого шлепка. Реально больно! Реально круто! Ах, другого такого раза не будет, все только сейчас…

Вдруг он наклоняется и кусает меня через трусики.

Безумие овладело мной начисто.

Я соскакиваю на пол, и стягиваю медленно трусики, пританцовывая, а топик не снимаю — почему-то мне так нравится. Поглаживаю свои припухшие груди, запускаю пальчики между ножек… он смотрит с явным удовольствием. Я хочу черт знает чего, и отключив сознание за ненадобностью, делаю все по наитию, сама удивляясь каким-то краешком существа — вот ведь как могу!

Поворачиваюсь в танце к нему попой, и широко раздвинув ножки раздвигаю его колени, продолжая танцевать опускаюсь на его колено прямо своей совсем уже мокрой киской, и принимаюсь тереться ей о его коленку — жутко необычный онанизм, не так ли? А как заводит!! ААА, это просто… о, ещё немного… замечаю, что он тоже трогает себя… о, молодец, вот так! Но мне не хватает… и я исхитряюсь изогнуться ещё немного, и не свалиться с такой позиции, и просовываю пальчики себе в попку. О, вот так совсем… ААА, ещё, чуть-чуть… да… смотрю на него из-за плеча, его глаза горят зверски, меня это сжигает заживо!!

Он не выдерживает, и резко схватив меня поперёк талии, ставит властно на пол на четыре точки, и грубо — о-очень грубо! — входит сзади.

А, чёрт, без комментариев!!!

К слову, Артамон какое-то время писал на форуме Жанны и ТорКа, обменивались разными записями. Потом как-то перестали общаться. Впрочем, как всегда. Да это и нормально — о чём говорить на таком расстоянии, зная друг друга лишь по одному единственному фестивалю. Бог бы с ним…

Возвращаясь с очередного одинокого пьяного похода на Горс, в злом порыве бессмысленности завернула в первый попавшийся двор, села на скамеечку, достала дневник, и написала:

«А все эти тяжко пропитые, такие юные, но такие конченые личики! Эти ужасные девочки, которые тем и ужасны, что никому уже и не кажется, что они дегроидно гадки! А все эти омерзительно недоразвитые мальчики! Боже, боже, с кем я связалась? И весь прикол в том, что никто из них не понимает в ноль, в упор, что они конченные ублюдочные рожи, плешь цивилизации, ее жертвы и ее пороки одновременно! И все они думают, что могут стать певицами, революционерами! Девочки дают таким ничтожным, таким ублюдочным мальчикам! Да и я тоже. Они такие молодые, и такие конченые… боже, боже! Панки сдохли, поверьте мне! Панки сдохли и не надо лелеятьпустые надежды, ведь панки всего лишь те же люди, а люди как таковые просто отстой… и я человек… панк… мерзость, господи, видишь эту мерзость? Не обижайтесь на меня, это правда ваша такая! Каждому достаточно просто лишь в зеркало заглянуть, более-менее трезвому, или не трезвому, но понимающим взором, хоть это и трудно — и увидеть — куда мы все докатились! Оценить, БЛЯДЬ, заценить, на хуй, куда мы припёрлись ВСЕ! Если ты человек — ты полный отстой, уж поверь мне, я знаю, я ВИЖУ!!!»

Хуй вам, духовно продвинутые!!

Хуй вам!!!!

Последние слова я начертала резкими рваными буквами на стене маркером. И не оборачиваясь, ушла прочь с этого места…

Опять чёртова тоска… с самого утра. Непреходящая. Не знаю, куда и бежать уже от неё. Мать разбудила лично, чтоб универ не проспала. Ей Петровна доложила, что я прогуливаю. Ну, я сделала вид, что собираюсь, а когда предки исчезли за дверью, разделась и завалилась в постель. Привычный со школы приёмчик. Не пойду никуда. Не хочу. Полежала — полежала, не спится! Тогда встала, пошарахалась по квартире, пока домработницы ещё нет, повалялась на необъятной родительской кровати, удивляясь, как им не приходится орать с одного угла на другой, чтоб поговорить вечерком? Выкурила крепкую и горькую папину сигару. Кофе попила, мюсли пожевала. Ну и дрянь, как мать может есть их по утрам? Фигура, святое дело! Да, у меня тоже! Вернулась в комнату, разделась перед огромным зеркалом в платяном шкафу. Принялась критически осматривать своё тело — не растолстела ли? А то я в последнее время совсем забросила себя, не слежу ни что ем, ни сколько и чего пью! Опять же не высыпаюсь, а это для целлюлита милое дело! Пришла к выводу, что вроде нет. Только животик немножечко более выпуклый стал. Но это, наверное, не трабл! Пару недель на кашках, и всё сойдёт, как миленькое! Попа гладкая, ни единой складочки — и то верно, что мамин новый французский гель помогает! Она три коробки сразу купила, я одну экспроприировала. Редкостно красивая задница у меня! Не зря так популярна среди друзей мужского пола! Так и норовят то шлёпнуть, то ущипнуть. Есть за что! И татушка моя — кошко-бабочка очень в тему. За два года не устарела совсем. Хороша-то хороша, но вот в солярий сгонять раза три не мешало бы! Если не забуду.

Достала все свои украшения — золото, рубины, одела на себя. Цепочки и жемчужные бусы в пять рядов, очень секси между высокими сосками! Если ещё и пальчиками в перстнях с изумрудом и аметистами прикрыть грудь, и немножко нахмуриться — вообще кр-расота! Есть даже корона-диадема — купила в Сиднее, в двенадцать лет. Жива ещё, а я-то про неё совсем забыла! Какой принцессой я тогда себя чувствовала, когда надевала её на корпоративные банкеты для детей сотрудников! Ходила, гордая и неприступная, мелкими шажочками, в роскошном пышном платье с палантином, и никому не позволяла со Своим Королевским Высочеством даже заговаривать! А в Варшаве, куда ездили к папиному кузену, на какое-то родственное заседание, я в ней впервые поцеловалась! С самым красивым мальчиком вечеринки! И сейчас, довольная, нацепила штучку на грязные, растрепанные волосы. Повертелась голая и в камнях — ух, прикольно! Роскошно! Одно жаль, некому сфоткать! Если настроить фотик по таймеру, и самой… нет, не прикольно, одно тока разочарование получишь. Да и лень, если честно. Потом примеряла всякие шикарные плейбойские позы глядя в глаза своему отражению. Всё думала — надо запомнить, потом воплотить!