— Давай, — согласилась я, кажется, и правда, лучший выход! — И свет не выключим! — воодушевился он.

— Как скажешь! — я легонько отодвинула его, и начала раздеваться. Ветер вытер слезы, и сел смотреть на меня. Я расстелила постель, разделась до маечки и трусиков, залезла под одеяло, и жестом пригласила его к себе. Любимый радостно нырнул ко мне, прижался всем худым холодным телом.

— Как хорошо с тобой! — прошептал он, и я ответила:

— Ага, — подумав при этом — ох, и тесная же у тебя кровать для двоих!..

— Дика, Дика!! — разорвали сон вопли Ветра с кухни, и вскочив, я помчалась туда на автопилоте. Вот чёрт.

— Что? — остановилась я в дверях.

— Она… — Ветер смотрел испуганными глазами на разбитую чашку в луже чая у его ног.

— Кто, Ветерочек? — как можно мягче подошла я к нему. Вот, блин! Он меня пугает!

— Она опять пыталась ко мне приставать… — прошептал он, прижимая меня к себе.

— Ну… — знать бы ещё, что говорить в подобных случаях!

— Это Белая Дева… я её так называю не сам! Лисицкий сказал, что я сам придумал… Но нет, она велела… сама, только один раз говорила со мной! — жарко шептал Ветер, озираясь. — Видишь, я всё ещё боюсь, хотя точно знаю — она исчезает напрочь, если кто-то есть! — он покачал головой и горько усмехнулся: — Это она меня с ума свела, не дает жить нормально одному!

— Ветер… — начала я, замерзнув: — Давай тогда, раз она ушла, вернемся в постель, ну, или чаю попьём!

— Не, давай тогда кое-чего получше, а? — он сразу оживился, и выпустив меня, шагнул к холодильнику. Достал распечатанный литровый баттл «Джека» — ого!

— Ты удивляешься, откуда у меня такое дорогое бухло? — улыбнулся он, перехватив мой взгляд.

— Я зарабатывать лучше начал! — и гордо поставил добычу на стол: — За выслугу, прикинь, добавили! Я ведь самый старый там, никто не удерживался долго. Мол, заморочная работа… Они, кстати, потому меня и взяли, что никто у них работать не хотел, а другие все отказывали!

— Отлично! — кивнула я. Пусть лучше о работе говорит, чем о глюке каком-то. — Наливай, герой-работник! — подняла я грязный стакан — ничё, и такой сойдёт. Пить так пить!

Но знала бы я, что скоро придётся пожалеть об этом…

Через пару стаканов и всего лишь одну сигарету, Ветер встал, и со словами:

— Я сейчас! — улыбнулся ободряюще, и исчез… Я думала, в туалет, прождала наверное, все полчаса, прежде чем позволила беспокойству поднять себя с места, проведать, что так долго. Дверь на балкон была открыта, и я сразу выглянула по-наитию. Он был там. Весь в крови, отрешенный взгляд в никуда, и пар уже почти не идёт от посиневших губ…

— ЧЧЁЁЁРРРТ!!! — заорала я, хватая эту сволочь под руки, и пытаясь поднять: — Сссука!! Ну как так можно, стоило только одного отпустить поссать!

Он был слишком тяжелым для меня, поднять его казалось невозможным. Однако я не паникёрша, и трезвым взглядом оценила, что он хоть и порезался довольно глубоко и грамотно, но холод зимней ночи быстро сузил сосуды, и крови пролито относительно немного.

— Блядь, пиздюк ёбаный! — заорала я со злости: — Режешься, так хоть по уму надо было! Гандон! — и въехала ему, засыпающему, такую отличную звонкую оплеуху, которой можно гордиться и профессиональной стерве. Первый страх отпустил, я поняла, что надо лишь затащить его в дом, чтобы не простыл, и забинтовать. И стало неожиданно весело. Да, чертовски весело! Ветер ведь развлекается, так чего бы и мне не поразвлечься!

Какими-то нечеловеческими моральными пинками самой себе, матом и уговорами, надрываясь мне удалось затащить его, напрочь теряющего сознание, в квартиру, грохнуть на кровать, основательно отколотить пока ничего не чувствует, выплескивая долго собираемую злость, и срочно перевязать обрывками простыни оттаявшие и закровившие раны. Видимо, с тепла на холод, моему безмозглому самоубийце стало больно, и он очнулся с криком:

— Черт, сука грёбаная!

— Кто, я? — со злой веселостью спросила я.

— Да не ты… — проворчал Ветер, пытаясь сесть, но его потянуло назад, и он лег обратно.

— А кто? Ты? — может, и стоило промолчать пока, но уже не до железного самоконтроля.

— Чего? — он сверкнул глазами, и закашлялся.

— Ничего! — почти уже орала я. — Ты вот так в туалет каждый раз ходишь?

— Как? — он начинал злиться. А и хоть бы!

— Ты сказал, что сейчас придёшь, и что? Исчез, а потом я тебя таким нашла! Для этого позвал?

— Я не говорил… Или сказал.

— Сказал! — я схватила стакан с тумбочки и швырнула об стену. — Пиздюк, если ты хотел с собой покончить, так не надо было меня звать! Эффекта сраного захотел?

— Имущество зачем портить, не твоё! — тихо и зло бросил он. — Я не думал ничё такого.

— Не-е-ет, ты просто издеваешься надо мной! — глотая болезненный жгучий ком в горле, я старалась изо всех сил говорить тише, чтобы не дать течь слезам. Плакать сейчас казалось постыдным.

Не хочу комментировать следующие полчаса разборок… просто не хочу. Это больно и банально. Он не хотел, я не ожидала… Короче, подуспокоившись, он попросил транков из холодильника, и если проснется, дать ещё. Я принесла, он уткнулся носом в стену, и вскоре тихо засопел. А я пошла в ванную горько рыдать, давясь болью, и вопить беззвучно в сырую и тёмную Вселенную об одиночестве своём и жажде…