Но не в этом радость его жизни. Его радость, его единственная страсть — в том, чтобы сидеть у стола с правительственной «вертушкой», визировать проекты решений, которые через пару дней станут законами; неторопливо решать чужие судьбы; любезным тоном произносить по телефону: «Вы, конечно, подумайте, но мне казалось бы, что лучше поступить так», — и потом, откинувшись в своем жестком (чтобы не было геморроя) кресле, знать, что он отдал приказ и этот приказ будет выполнен. Или приехать на заседание своих подопечных: маститых ученых или видных общественных деятелей с громкими именами, сесть скромно в сторонке — и спокойно, с глубоко скрытым удовольствием наблюдать, как побегут к нему из президиума маститые и видные просить указаний.

Ради этого главного наслаждения своей жизни он готов расстаться со всем остальным: и с финской мебелью, и даже с армянским коньяком. После своего падения Хрущев говорил, что вот всем пресыщаешься: едой, женщинами, даже водкой, только власть — такая штука, что чем ее больше имеешь, тем больше ее хочется. Побывавший сам на вершинах номенклатуры Джилас назвал власть «наслаждением из наслаждений».

Это наслаждение, сладостное для номенклатуры в масштабе городка, района, области, огромно в масштабе страны, раскинувшейся от Швеции до Японии. Но еще острее оно, когда можно вот так же по телефону вежливо отдавать приказы другим странам, запомнившимся по школьной географии как дальняя заграница. Варшава, Будапешт, Берлин, София, Прага, сказочно далекие Гавана, Ханой, Аддис-Абеба… Во время интервью в своем кремлевском кабинете Брежнев не удержался и показал корреспондентам «Штерна» телефон с красными кнопками прямой связи с первыми секретарями ЦК партий социалистических стран. Нажмешь кнопку, справишься о здоровье, передашь привет семье — и дашь «совет». А потом откинешься на спинку жестковатого кожаного кресла и с сытым удовольствием подумаешь о том, как сейчас в чужой столице начинают торопливо приводить «совет» в исполнение.

После революций 1989 года в ряде соцстран эти возможности сократились; боссы номенклатуры глубоко огорчены, но надеются вернуть потерянное. Они ездят по разным столицам и произносят гладкие обкатанные речи: о мирном сосуществовании, о незыблемости границ, о том, что не может быть «экспорта революции». А перед их глазами встают заманчивые богатые страны, с детства знакомые по названиям великолепные города, которыми так чудесно было бы распоряжаться, — и новые кнопки. И новые кнопки.

Политика Советского Союза, как и любого государства, представляет собой выполнение массы решений, принимаемых политическим руководством.

Кто принимает политические решения в Советском Союзе? Конституция СССР, казалось бы, дает исчерпывающий ответ. В ней перечислены органы государственной власти общесоюзные, республиканские и местные. Зафиксированная в Конституции СССР государственная структура Советского Союза довольно замысловата. Избиратели, а также «общественные организации» избирают 2250 народных депутатов СССР. Депутаты заседают на съездах народных депутатов и на основе ротации являются депутатами Верховного Совета СССР — собственно законодательного органа. Главой исполнительной власти является Президент СССР с весьма широкими полномочиями. Президент должен избираться на 5 лет, он издает указы, при нем состоят вице-президент, Кабинет министров и другие органы. В их числе короткое время существовал Президентский совет, который был распущен так же внезапно, как и создан.

Верховный Совет избирает Президиум в составе председателя, его заместителей (председатели Верховных Советов союзных республик) и членов Президиума. В промежутках между сессиями Верховного Совета СССР Президиум издает постановления, утверждаемые затем на очередной сессии Верховного Совета.

Верховный Совет СССР избирает также состав Верховного суда СССР и Генерального прокурора СССР. Пленумы Верховного суда дают указания о применении законов СССР, являющиеся толкованием, а в ряде случаев — фактически дополнением законов.

Как мы видим, законы и приравниваемые к ним акты издаются в СССР несколькими органами. Эта бурлящая своим плюрализмом демократия должна представиться читателю Конституции СССР особенно грандиозной, если он учтет, что в каждой из союзных республик и в каждой автономной республике СССР повторена в миниатюре та же структура: Верховный Совет (однопалатный), его Президиум, Совет Министров, Верховный суд, прокурор республики; там тоже издают законы, указы, постановления, распоряжения, указания, а на муниципальном уровне — в краях, областях, районах, городах, поселках и селах — издают обязательные постановления местных Советов народных депутатов.

Значит, вот кто и принимает все решения в СССР: народ через избранные им Советы разных степеней — не правда ли?

Нет, неправда. До самого недавнего времени народ в СССР не принимал ровно никаких политических решений, как, впрочем, и Советы. Все дело принятия., решений в стране монополизировал класс номенклатуры, и эту свою монополию он оберегал с той же мрачной подозрительностью, с какой преследовал ослушников своих решений.

Однако за последнее время Советы разных степеней осмелели и стали принимать порой решения, неугодные номенклатуре. Трудно сказать, победят ли такие тенденции, не вернется ли все к полному господству устоявшейся системы.

А она такова.

Хоть и отменена ст. 6 Конституции СССР, провозглашавшая КПСС «руководящей и направляющей» силой советского общества, реально мало что изменилось.

Центрами принятия решений класса номенклатуры являются не Советы, столь щедро перечисленные в Конституции СССР, а органы, которые в ней не названы. Это партийные комитеты разных уровней: от ЦК до райкома КПСС. Они и только они принимали все до единого политические решения любого масштаба в СССР. Официальные же органы власти — лишь безжизненные луны, светящиеся отраженным светом этих звезд в системе класса номенклатуры.