Катя сжала листок в кулачке и беспомощно взглянула на класс. Она смотрела и не могла понять – кто? Кто из них? И что они собираются начинать завтра? К чему ей готовиться? Только сегодня она поняла, что тот, кто пишет ей эти записки, – не глупый шутник, нет. Он жесток, потому что знает: ожидание неведомой опасности – нелегкое испытание. И предлагает Кате пройти через это.

– Глупо! – вдруг громко сказала Катя, и весь класс, затихнув, стал смотреть на нее. – Глупо то, что ты делаешь!

Она смотрела в лица ребят и не видела ни одного насмешливого или испуганного взгляда, нет! Все смотрели на нее удивленно. Они не поняли, о чем идет речь. Или сделали вид, что не поняли. Катя резко поднялась и, всхлипывая, выбежала из класса. Обидно вдвойне, когда не знаешь, за что тебя наказывают.

Матери дома не было. Он зашел в ванную, на ощупь убедился, что нож лежит на месте. Щелкнул замок двери, и сразу же в прихожей вспыхнул свет.

– Это ты, ма? – он быстро распрямился, посмотрел в висящее на стене зеркало.

– Я, – отозвалась мать.

Он сделал безразличное лицо и вышел из ванной.

– Что делается! – вздохнула мать. – Слышал? Девушку убили!

– Нет, – он сунул руки в карманы брюк. – Ограбили, что ли?

– Изнасиловали. В лесочке, возле завода. А потом убили.

– А кто такая? Гулящая небось?

– Да нет. Говорят, хорошая была девочка.

– Чего же она по лесу шлялась?

– Она не шлялась. Она к заводу шла, чтобы с матерью встретиться.

– А-а, – протянул он. – Понятно. Поужинаем?

Мать прошла на кухню и спросила оттуда:

– Ты что будешь есть? Суп разогреть?

– Разогрей.

– Их там целая банда, – сказала мать.

– Кого их? – не понял он.

– Тех, что насиловали, – пояснила мать.

– Ты-то откуда знаешь? – удивился он.

– Женщины в магазине говорили.

– Ничего, всех поймают, – сказал он, успокаиваясь.

– Кто их знает, – вздохнула мать. – Их поймают, а они возьмут да откупятся. Что ты, милицию не знаешь?

– Так ведь здесь убийство, как же откупятся?

– А вот так и откупятся. Деньги дадут, а милиция за это посадит не их, а кого-нибудь невиновного. Вот тебя схватят и посадят.

– Да что ж ты такое говоришь-то, ма? – вздрогнул он.

– Это я так, для примера сказала, – махнула рукой мать. – Садись за стол, суп уже согрелся.

В учительской никого не было, только завуч Таисия Михайловна сидела за своим столом и листала ученические тетради.

– Здравствуйте, – сказала Катя.

– Доброе утро, Катенька. – Таисия Михайловна закрыла лежащую перед ней тетрадь и сняла очки. – Ваш муж, кажется, работает в милиции?

Катя молча кивнула.

– Ну что, не нашли еще убийцу той девочки?

– Нет, Таисия Михайловна, пока ищут.

Катя сняла с полки классный журнал и быстро его перелистала. Записки не было.

– Изверги какие-то, – сказала Таисия Михайловна и вздохнула. – Найти бы их и поотрывать руки-ноги.

– Когда-то за воровство руку отрубали, – покачала Катя головой. – А воруют по сию пору.

– Не руку надо рубить, а голову. – Таисия Михайловна пристукнула ладонью по крышке стола. – Чтобы неповадно было.

Катя неопределенно пожала плечами и вышла из учительской. Толик последние дни приходил домой поздно, был задумчив и хмур. Он подробно ни о чем не рассказывал, но как-то обмолвился, что на них это убийство «висит», и Катя поняла, что, пока убийцу не найдут, Толик будет постоянно пропадать на работе.

Катя щелкнула замком, открыла дверь класса. Она не стала включать свет, только раздвинула пошире шторы. Солнечные лучи пронизывали пыльное пространство класса и упирались в висящую на стене доску со следами плохо вытертого мела. А сверху, из-под потолка, Кате игриво подмигивал Маяковский. Он небрежно держал своими любвеобильными губами папиросный окурок, и Катя подумала, что это безобразие – печатать для школы портреты поэта, где он изображен с папиросой. Она еще успела подумать, что этот портрет надо заменить на какой-либо другой, и тут до нее дошло, что раньше папиросы этой не было. Удивленная, она подошла ближе и только теперь поняла, что сигарета настоящая. Кто-то аккуратно проделал отверстие в портрете и вставил туда окурок. А выше, над головой Маяковского, Катя увидела написанное карандашом: «Как и обещал». И ниже стояла дата – вчерашнее число, это чтобы она, Катя, не сомневалась, когда именно вставлен окурок.