Я увидел, как округлились глаза у Ани. На ее лице было написано неподдельное изумление.

– И что же она с ними делает?

– Воспитывает, – пожал я плечами.

– Одна?

– Ну, ей помогают, – ответил я осторожно.

Не мог же я сказать ей про Илью. Что-то там у них с Деминым было, и расстались они в конце концов не очень хорошо, по-моему. Так что никаких упоминаний, упаси боже.

– И вот она решила расширяться, – продолжал я. – Один дом у нее есть, второй она собирается строить поблизости. И когда она мне о своих планах рассказала, я подумал о том, что неплохо было бы ей помочь. Просто так, знаешь – дать денег, ничего не требуя взамен.

Вот как Аня мне дала.

– Ты благородный, – оценила она, потянулась ко мне и наградила мягким поцелуем.

– Это ты преувеличиваешь, – пробормотал я.

– Ты добрый, – не услышала моих протестов Аня. – Ты великодушный. Ты славный. Ты божественный.

Ее руки уже скользили под моими одеждами. И не было сил сопротивляться этому призыву.

– Останешься сегодня у меня? – спросил я, прежде чем ответить ей собственной активностью. – Или боишься, что муж заругает?

Я засмеялся. Но Аня даже не улыбнулась моей шутке.

– Не заругает, – сказала она с серьезным выражением лица. – Он в тюрьме.

Меня будто обухом по голове ударили.

Когда Мартынов увидел меня на пороге своего кабинета, его лицо приобрело столь благообразное выражение, что если бы ему еще сзади крылышки ангельские приделать – картина стала бы совсем полной. Меня эти дешевые трюки обмануть не могли.

– Вы арестовали Косинова? – прямо с порога спросил я.

– Не арестовали, а задержали, – поправил меня Мартынов. – Официально обвинение ему еще не предъявлено. А что случилось, Женя?

В мартыновском голосе добавилось теплоты и участливости.

– Вы меня обманули! – сказал я. – Ведь вы говорили, что бумага вам нужна только на тот случай, если со мной что-то произойдет! Ведь мы с вами так договаривались!

– Это ты о чем? – округлил глаза Мартынов.

– О моих показаниях, которые я по вашей просьбе изложил на бумаге. После того, как меня похитили. А вы все оформили как мое заявление! И по этому якобы заявлению задержали Косинова! А я совсем не хочу быть причиной его несчастий! Не хочу – и все! Потому что у меня отношения с его женой, и я не желаю, чтобы я выглядел подонком, убирающим таким образом соперника со своего пути! Мы с Косиновым разберемся и без всякой прокуратуры!

– Ты чего-то недопонял, Женя, – с прежней мягкостью в голосе сказал мне Мартынов. – Какое заявление? При чем тут это? Ты, друг мой, заявление написал такое, что Косинову невозможно предъявить никаких претензий.

Это было правдой. Когда в тот раз Мартынов предложил мне изложить на бумаге все, что со мной происходило, я выполнил его просьбу, но при этом старательно не акцентировал внимания на Косинове. Нельзя ябедничать. Этому меня еще в детстве учили. Если тебя обидели – ответь, а не беги искать воспитателя, учителя или милиционера. Со своими проблемами разбирайся сам. Не такое уж плохое правило. А Мартынов в тот раз разыграл комедию. Что это за филькина грамота, спросил он у меня. Челобитная хану или все-таки заявление? Я написал сверху слово «заявление». И коварный Мартынов дал делу ход. Или не дал?

– Твое заявление тут вовсе при при чем, – сказал Мартынов. – Гражданин Косинов Эдуард Петрович задержан по подозрению в хранении наркотиков.

Он произнес эти слова со спокойствием, неуместность которого сразу же заставляет заподозрить говорящего во лжи. Я посмотрел ему в глаза и понял, что не обманываюсь. Гражданин Косинов вряд ли хотя бы раз в жизни нюхал кокаин или ширялся грязным шприцем где-нибудь в подворотне. Гражданин Косинов пал жертвой банальной провокации правоохранительных органов. С таким же успехом у него могли обнаружить патроны, гранатомет или танк, закопанный где-нибудь на даче.

– Это же неправда! – пробормотал я.

– У него был обнаружен героин. Порция небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы ему было предъявлено обвинение.

У Мартынова был холодный взгляд. Там был такой лед, который не растопить ничем. Таким я его никогда прежде не видел.

– Это неправда! – упрямо повторил я. – Зачем вы это сделали? Уж лично от вас я подобного никак не ожидал!

– Просто не задумывайся об этом, – посоветовал мне Мартынов. – Есть в жизни вещи, о которых лучше не задумываться. Как говорят в таких случаях: «Тому, кто любит колбасу и уважает закон, лучше никогда своими глазами не видеть, как делается то и другое».

– Приятно слышать такое от прокурорского работника! – зло сказал я.

– Мне самому эта история с героином не нравится, – примирительно произнес Мартынов. – Я ведь давно в органах прокуратуры работаю и могу тебе сказать, что в семидесятые, допустим, годы милиция так не беспредельничала. И при этом и преступников ловили, и доказательства собирали – и все без этих дурацких подбрасываний патронов и наркотиков, на одном лишь профессионализме. А сейчас не то. Знаешь, почему? С профессионализмом проблемы, брат. Не умеют по-другому. Не получается. И у меня вот не получается, – совершенно неожиданно заключил Мартынов.