— Как ты сегодня откровенна, сестричка!

— Я уже слишком стара, чтобы что-то скрывать. О Небо, нон идет эта ужасная женщина, Хасс. Ты помнишь эту костлявую гувернантку? Она вышла замуж за старого развратника Ганна, когда на него уже больше никто бы не посмотрел.

— Что ж, очень на нее похоже. Как поживаете, леди Ганн? Прекрасная погода для пикника, не так ли?

Мисс Хасс подошла поближе, слегка выкатив глаза.

— Добрый день, леди Хэй, миссис Белтрам. Вы позволите, я подсяду к вам на минутку? — спросила она.

— Разумеется. Берите пирожное.

Бывшая гувернантка изящно взмахнула ручкой:

— Нет, благодарю вас. Мы с сэром Роули сегодня хорошо пообедали.

Она самодовольно улыбнулась, а леди Хэй произнесла:

— Наслаждаетесь семейной жизнью?

Леди Ганн слегка покраснела:

— Э-э-э… да.

— Так и не завели детей?

Леди Хэй уже была в возрасте и считалась достаточно заметной персоной, чтобы позволить себе быть эксцентричной, не потеряв положения в обществе.

— Пока нет, — леди Ганн чувствовала себя очень неуютно.

— Ну, кто бы мог подумать, — басом расхохоталась леди Хэй, — что Роули зайдет так далеко! Прекрасная работа, дорогая моя!

Леди Ганн в растерянности оглядывалась по сторонам, и ничто на свете не могло бы доставить ей больше радости, чем миссис Тревельян, приближавшаяся к их столику со сладкой улыбкой.

— Какие очаровательные наряды, — произнесла Маргарет. — Леди Хэй, вы сегодня так элегантны!

— В самом деле? А я-то думала, что погрязла в старомодности. Впрочем, о вкусах не спорят, не так ли?

— Мне пора идти, — сказала леди Ганн, поднимаясь из-за стола. — Сэр Роули уже прибыл, вон он беседует с Кэролайн Уэбб Уэстон.

— И строит ей глазки, — добавила леди Хэй, когда леди Ганн удалилась.

Миссис Белтрам принялась упрекать сестру, но миссис Тревельян только улыбнулась и сказала:

— Кэролайн — самая красивая из трех сестер.

— Я слышала, что она занимается живописью, — сказала миссис Белтрам.

— Да, и это ей прекрасно удастся. Она пишет маслом и акварелью. Ах, сюда приближается ее брат.

Леди Хэй и миссис Белтрам незаметно переглянулись. Джон Джозеф подошел к столику и поклонился.

— Добрый день, леди Хэй. Добрый день, миссис Белтрам. Надеюсь, у вас все хорошо.

— Благодарю вас, мне не на что пожаловаться, несмотря на мой возраст. Я вижу, вы отпускаете усы, Джон Джозеф. Просто неотразимо! Но из-за них вы выглядите старше.

Джон Джозеф остался доволен.

— Могу ли я поговорить с вами, миссис Тревельян? — спросил он.

— Конечно, — с улыбкой ответила Маргарет.

Джон Джозеф опустил глаза:

— Ну… э-э-э… думаю, что леди Хэй это будет неинтересно. Кое-какие вопросы, касающиеся имения. Нам лучше побеседовать наедине.

Маргарет встала из-за стола со словами:

— Простите меня, дорогие мои. Ничего не поделаешь. Дела могут возникнуть даже в самый веселый день.

Она быстрым шагом пошла по дорожке между газонами, и Джону Джозефу пришлось поспешить, чтобы догнать се.

— Маргарет, — задыхаясь проговорил он. — Это слишком ужасно.

— Что именно?

— За весь день вы не сказали мне ни слова. Каждый раз, когда я смотрю на вас, вы беседуете с каким-нибудь другим мужчиной и смеетесь.

Миссис Тревельян холодно взглянула на него:

— Позвольте напомнить вам, что на организацию праздника потрачено много сил, а долг хозяйки — быть вместе с гостями. Не будьте ребенком, Джон Джозеф.

Молодой человек поднял на Маргарет печальный взгляд. Сплетни, ходившие о нем, были правдой: он почти обезумел от страсти. И те два года, что он оставался ее любовником и столько раз овладевал ее телом — порой даже грубо, но всякий раз она прощала его, — только ухудшили положение в тысячу раз. Аппетит приходит во время еды, и Джон Джозеф стал буквально одержим мыслями о Маргарет Тревельян, а все его мечты об армии развеялись совершенно. Он сказал ей:

— Так, значит, я — ребенок? Позавчера ночью вы, кажется, так не считали.

Но когда Маргарет вместо ответа нахмурила брови, Джон Джозеф снова принялся умолять и льстить:

— Не сердитесь. Я просто не могу этого выносить. О, Маргарет, неужели мы не можем пожениться и положить конец этому аду?

— Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Я на пятнадцать лет старше вас. Нас выставят из любого общества.

— Кого это волнует? Маргарет, если ты согласишься стать моей женой, мы отправимся в австрийскую или испанскую армию. Тебя будут буквально носить на руках как супругу военного, а гилдфордское общество пускай катится к черту.