Порт-Артур был разделен внутренним рейдом на две части: Старый и Новый город. Старый город представлял собой нелепое нагромождение китайских фанз. Маленькие домики — без фундамента, с деревянными решетчатыми окнами, папиросной бумагой вместо стекол, с земляными полами — лепились тесно друг к другу. В последние три года здесь появилось немного европейских домов, но они мало чем отличались от китайских фанз. Жилые дома перемежались бесчисленными китайскими лавчонками и обжорками, распространявшими на всю округу зловонный запах. Над скопищем лачуг постоянно висела копоть — единственным видом топлива в Порт-Артуре был уголь.

Новый город, наоборот, был чисто европейским, с широкими, правильно спланированными улицами. Здесь дома тоже были большей частью одноэтажные и растительность не отличалась разнообразием, но вывески магазинов, парикмахерских, страховых контор и акционерных обществ придавали всему облику знакомый городской лоск.

Роману Исидоровичу вспомнился родной Тифлис с такими же контрастами европейского и восточного.

Наконец пролетка остановилась возле небольшого одноэтажного дома. Заново отштукатуренный, крытый красной черепицей, он выделялся среди соседей добротностью и ухоженностью. Прошел час, и Кондратенко, переодевшись в парадную форму, отправился в штаб крепости для представления.

В штабе заспанный дежурный офицер доложил, что комендант крепости генерал Стессель будет не раньше чем через два часа, а возможно, и не будет вообще, наместник же принимает прямо у себя на квартире, так как уже второй месяц держит свой штаб на флагманском броненосце «Петропавловск». Дежурный всем своим видом выражал предупредительность и заботу, но в глубине души отнесся к генералу с некоторым пренебрежением. Уж больно невзрачным на вид, несмотря на парадную форму, показался ему новый командир 7-й бригады.

Делать нечего. Раздосадованный Кондратенко все же решил ехать к наместнику. Дом его, недавно выстроенный на главной улице Нового города, для Порт-Артура казался дворцом. Массивное двухэтажное здание, окруженное со всех сторон причудливыми балконами, гордо возвышалось среди однообразных артурских строений. Никогда не испытывающий робости перед начальством, Роман Исидорович несколько волновался. Адмирал Алексеев был незаконным сыном Александра II и, следовательно, сводным братом Александра III, словом, самым влиятельным лицом на Дальнем Востоке.

К удивлению Кондратенко, прием оказался на редкость теплым. Адмирал тут же ввел его в курс событий, рассказал о предстоящей работе, сделав упор на инженерную подготовку генерала, которая была сейчас так необходима крепости.

Скоро повеселевший Кондратенко вновь был в штабе крепости. Дежурный, посвежевший и подтянутый, встречал его в дверях и буквально передал с рук на руки щеголеватому ротмистру Водяге — адъютанту коменданта крепости. Генерал Стессель, предупрежденный о визите Кондратенко к наместнику и узнавший от адъютанта о довольно теплом приеме у последнего, старался придать своему одутловатому лицу приветливое выражение.

Едва Роман Исидорович увидел коменданта крепости, как сразу понял, кому попугайски подражает сопровождавший его адъютант. Высокий полный генерал с гордой осанкой выглядел внушительно. Лицо его с аккуратно подстриженной бородкой и торчащими в стороны усами светилось неукротимой жаждой деятельности. Но Кондратенко сумел разглядеть за внешней импозантностью дешевое позерство, даже брызжущая из глаз энергия была наигранной.

Стессель откровенно любовался собой, не вникая особенно в доклад представляющегося генерала.

«Да, скудеет Россия на полководцев, — думал он, поглядывая свысока на невзрачного Кондратенко, — так, шпак какой-то, а не русский генерал. А две академии кончил… Ох, уж мне эти „академики“! Только поучать лезут. Впрочем, этот, видно, тихоня, его-то быстро обломаем».

Роман Исидорович закончил доклад, и Стессель сразу же вступил в разговор:

— Рад, бесконечно рад видеть вас. Безмерно одобряю ваше стремление быстрее приступить к делам. Хотя спешить вам некуда. Воевать, бог даст, не придется. А если и будем, то с кем?.. Нельзя же японцев считать серьезным противником! Газетные писаки очень метко их назвали — желтые макаки… как и китайцы, и более ничего. Китайцев мы приструнили надолго… И другим азиатам — урок.

Стессель сладко зажмурился, вспоминая китайский поход и последовавшие после него награды. Материальные выгоды для него несомненны: по самым скромным подсчетам, он свои «военные трофеи» оценивал тысяч в пятьдесят рублей.

— А вы, — продолжил он беседу, — тоже принимали участие?.. Не сомневаюсь, что получили удовольствие. Вот это война! Странно, что более двадцати лет трубят одно и то же: Шипка, Плевна, Скобелев… Я там тоже бывал. Пора бы всяким писакам нас, грешных, вспомнить…