— Да, Евгений Николаевич, а генерал Смирнов на Орлином? — спросил генерал, когда они прощались на выезде из Старого города.

— Был там, но сегодня в штабе крепости.

— Ну и слава богу, меньше донесений придется писать. Сразу одно — и ему, и Стесселю…

Кондратенко улыбнулся и, пришпорив коня, поскакал к ожидавшим его адъютанту с казаками.

На Большом Орлином Гнезде ему стало ясно, что главные события разворачиваются в промежутке между фортами № 2 и № 3, у редутов № 1 и № 2. Японцы начали атаки в четыре часа утра. Сейчас, через пять с небольшим часов, им не удалось продвинуться ни на шаг. Командир наступающих частей генерал Ичинохе недалеко ушел от своего коллеги по правому флангу Тамоясу. Не считаясь с громадными потерями, он бросал батальон за батальоном прямо в лоб на редуты № 1 и № 2 либо в промежутки между ними, всюду попадая под перекрестный огонь. Потерял за утро до полка пехоты. Сейчас на позициях было временное затишье. Взору Романа Исидоровича открылась безотрадная картина. Укрепления разрушены. В траншеях изнуренные жарой и боем люди укрепляли поврежденные козырьки и бойницы. Пользуясь передышкой, стрелки выносили из полуразрушенных блиндажей раненых. В тыл тянулись нескончаемой цепочкой носилки, повозки… Пахло гарью, потом, кровью…

Затишье длилось недолго. В середине дня, перегруппировавшись и проведя интенсивную получасовую артиллерийскую подготовку, японцы продолжили наступление. Защитники редутов отбили еще три атаки. От разрывов шрапнели в воздухе висело большое белое облако. Положение осложнялось. У Горбатовского оставался последний резерв.

Кондратенко, находясь на командном пункте начальника обороны правого фланга, видел, что огонь с редутов слабеет, что все больше и больше японцев успевает добежать до передовых рвов.

— Пора, — повернулся он к Горбатовскому, — бросайте последнюю роту. О дальнейшем не волнуйтесь. Сейчас же организую помощь моряками. Дело тут заворачивается не на один день.

Горбатовский поспешил выслать из резерва последнюю роту. И вовремя. Японцы уже были на правом фасе редута. Там шла ожесточенная рукопашная схватка. Нападавших встретил в штыки комендант редута штабс-капитан Русаковский с оставшимися в живых двенадцатью стрелками. Подошедшая рота спасла и эту горстку храбрецов, и редут. Противник был отброшен с большим уроном и в пять часов вечера отошел назад.

Редуты остались за русскими, но вид их был ужасен. Все разрушено и исковеркано: брустверы, блиндажи, орудия. Повсюду лужи крови, неприбранные трупы. Дымилась взрытая снарядами земля. Утомленные боем люди вновь принялись за восстановление укреплений. Но работа длилась недолго. В одиннадцать часов, под покровом темноты, японцы вновь пошли на штурм. Положение становилось безвыходным, но тут к редутам подоспели два батальона морского десанта, высланные Кондратенко. Им удалось окончательно отбросить врага. Всего Роман Исидорович направил Горбатовскому семь десантных рот.

После трехдневного штурма Кондратенко стало окончательно ясно, что главный удар японцы наносят на восточном фронте. Правда, они по-прежнему атаковали и на других участках, но Ноги явно недооценивал противника, считая, что его план не разгадан. В ночь на 9 августа Роман Исидорович снял часть войск с западного фронта и перебросил их Горбатовскому. Утомленные в боях роты заменили отдохнувшими и полностью укомплектованными.

Поздно ночью от генерала Белого пришло сообщение о том, что часть подбитых орудий на восточном фронте заменена на новые.

Кондратенко отдал по войскам сухопутной обороны приказ:

«Объявляю всем войскам передовых и основных позиций сухопутной обороны, что ни малейшего отступления от занимаемых ими позиций не допускается под страхом ответственности по законам военного времени».

Четвертый день штурма начался отвлекающими атаками на западном участке. Бригада противника штурмовала Длинную и Дивизионную горы, но моряки 5-й и 6-й рот Квантунского экипажа отбили все атаки японцев. Бои здесь были второстепенного значения, однако и эти неудачи раздражали Ноги. Августовские атаки Длинной настолько запомнятся японскому генералу, что после победы он прикажет поставить на горе столб с надписью: «Полковник Синзоро Тедзуки был расстрелян за то, что, заняв русские окопы, не сумел их удержать, а когда русские открыли огонь, он бежал, чем способствовал нашей неудаче».

Основные бои, как и предполагал Кондратенко, опять развернулись у редутов № 1 и № 2. Ноги в помощь двум действующим тут дивизиям подтянул резервную бригаду и два артиллерийских дивизиона. С утра над редутами стояла сплошная пелена дыма и пыли. В бинокль можно было разглядеть, как в воздухе мелькали обломки бревен, лоскутов материи, камни. То здесь, то там на полуразрушенных верках появлялись японские флаги и сразу исчезали. Укрепления неоднократно переходили из рук в руки. Кондратенко сосредоточивал все усилия на укреплении обороны восточного участка, однако к середине дня на редутах оставались лишь единицы стрелков и пограничников. Когда в очередной раз остатки укреплений расцветились знаменами Страны восходящего солнца, Роман Исидорович ввел в бой моряков. Десантные роты с «Ретвизана», «Полтавы» и «Паллады», сводные отряды с малых кораблей ринулись в ожесточенную контратаку, отбросили японцев на исходные позиции и укрепились на редутах. Над русскими укреплениями гордо реял Андреевский флаг. Японцы еще не раз предпринимали попытки занять редуты. Моряки стояли насмерть и не отступали ни на шаг. Впоследствии один из участников этих событий напишет: «Мы защищали уже не редут, а изрытую груду земли; ежеминутно прибавлялись раненые, ложились в кучу близ пушки с правой стороны; здесь, под бруствером, расположились человека четыре стрелков, и они мерно посылали в японцев залп за залпом; взводный, как на учении, командовал: „Взвод! Пли!“ — забывая, что от взвода осталось лишь воспоминание».

Еще в полдень Роман Исидорович с первыми десантными ротами прислал к Горбатовскому своего адъютанта Ерофеева. Тот особенно настаивал на этом, когда узнал, что с одной из десантных рот ушел на редуты его друг. И вот поручик Ерофеев вернулся с донесением Горбатовского: «Резерва у меня нет, все израсходованы, осталась полурота моряков. Убыль офицеров велика. Редут № 1 четыре раза переходил из рук в руки. В данный момент на одной половине редута № 1 наши, а другую половину занимают японцы; оба редута под страшным огнем, люди, видимо, начинают уставать…»