— Не возражаю, — сказала она и тут же все испортила: — Ты уверен?

— Я подъеду за тобой. Ты где живешь?

— Оксфорд-гарденс, — и назвала номер дома.

— Недалеко от меня, — сказал Микс. — В восемь подойдет?

Бессмысленно, думал он, проводить с ней весь вечер. Возможно, Нерисса как раз из тех клиентов, о которых рассказывала Данила, — тех, что приходят пару раз и бросают. Не надо расстраиваться из-за того, что сегодня она не появилась, она же не обязана ходить сюда каждый день. На следующей неделе он придет в среду вместо вторника. И, возможно, пешком. Вряд ли это далеко — скорей всего, не больше мили.

Олив забыла, что оставила косточку в доме Гвендолин, и искала ее по всем паркам и даже в мусорных баках. Кайли, маленькая белая собачка, ужасно горевала. Так что Олив позвонила Гвендолин не из-за косточки, а чтобы поплакаться в жилетку.

Гвендолин никогда не играла такую роль. Жалобы подруги казались ей немного забавными. Кость для Кайли прислал некий американец, тоже большой любитель пуделей. Кайли полюбила эту кость с первого взгляда. Но та потерялась, и Олив не знала, что делать, — таких игрушек в Англии не продавали. А написать другу в Балтимор и попросить прислать другую Олив не решилась бы.

— Не переживай, кость у меня, — рассмеялась Гвендолин.

— Косточка Кайли?

— Да, ты забыла ее у меня. Я тебе звонила, но тебя, конечно же, не было дома.

Если Олив и не понравилось это «конечно же», она ничем не выдала своего неудовольствия. Гвендолин поискала кость среди хлама на кухне и нашла ее на кипе газет еще профессорского периода, под мешками для пылесоса двадцатипятилетней давности.

— Собачка будет счастлива, Гвен.

— Рада, что помогла.

Сарказм Гвендолин не ускользнул от Олив, но она была так довольна, что не обратила на него внимания и бодрым шагом направилась в сторону Риджмаунт-Мэншенс. Гвендолин, предпочитавшая обществу подруг свое собственное, вздохнула с облегчением. Последние несколько дней, решив найти Стивена Ривза, она размышляла, не стоит ли обратиться за помощью к своему квартиранту. У него есть компьютер — Гвендолин однажды видела, как он несет его вверх по лестнице.

— Вы, наверное, думаете, что зря я ношу его с собой, — сказал он, — но не хочется оставлять в машине.

Гвендолин ничего такого не думала, потому что представления не имела, о чем он говорит.

— Что это?

Он посмотрел на нее, как на ненормальную.

— Это ноутбук, — сказал он и повторил, заметив ее пустой взгляд: — Компьютер.

— Правда? — пожала она плечами. — Что ж, делайте с ним то, что считаете нужным.

Интересно, нужная ей информация как-то сохранена в этой маленькой штуке? И все ли компьютеры одинаковы? Или нужно присоединить к нему еще что-то? А где же на нем экран, какие она видела у компьютеров в магазинах? Она понимала, что мистер Селлини счел ее неведение забавным, и не собиралась снова выставлять себя дурой. Человеку, читавшему всего Гиббона и Раскина, не подобает вести себя глупо, пусть он и не знает о современных технологиях. В любом случае Микса лучше не спрашивать. Олив — тоже. Если она придет на Холборн-Мэншн, придется терпеть восторги Кайли, снова выслушивать радостные охи о найденной косточке и — чего она всегда почему-то боялась — встретиться с этой образцовой племянницей или ее матерью.

Нет ничего страшного в том, чтобы сходить в интернет-ресторан. То есть интернет-кафе. Она — умная женщина. Стивен называл ее интеллектуалкой, и даже папа несколько раз говорил, что для женщины у нее светлая голова. Как-нибудь справится с этим компьютером и сумеет найти нужную информацию. Гвендолин надела шляпу, черный шелковый плащ и черные сетчатые перчатки — на улице было тепло. Папа подарил их на пятьдесят второй день рождения, и хорошо, что они так чудесно сохранились. И тележка ей сегодня не нужна.

На улице было светло и солнечно. Лето выдалось жарким, и температура только повышалась. Несколько молодых парней и девушек, идущих навстречу, были в футболках с короткими рукавами и сандалиях. Одна девушка была в лифчике от бикини, а парень явно где-то забыл рубашку и шел в одной жилетке. Гвендолин покачала головой, представляя, что сказала бы ее мать, выйди она в те времена на улицу в купальнике.

Нерисса приехала в тренажерку на массаж тела и лица, а теперь, в темных очках, чтобы ее не узнали, поднималась к мадам Шошане.

Лестница была крутой и узкой. Старый коричневый линолеум крепился металлическими рейками, которые местами оторвались, и Нерисса все время боялась споткнуться и упасть. Поднималась она осторожно. Одна из ее подруг-моделей сломала здесь голень, а когда перелом сросся, оказалось, что одна лодыжка стала тоньше другой. Воняло подгнившей капустой и дешевыми гамбургерами, хотя окна на лестничном пролете были широко открыты. Грязная занавеска развевалась на ветру прямо Нериссе в лицо. Впрочем, девушка уже привыкла к этому — она приходила сюда раз в неделю, чтобы узнать свое будущее.