Он встал и налил себе воды. Сделал глоток, но это не помогло. Голова раскалывалась, словно ее скребли наждаком, и боль то давила на глаза, то пульсировала за ухом или на шее. Он помнил, как читал в одном из интервью, что Нерисса не пьет алкоголь, а употребляет только минеральную воду и овощные соки. Он принял ванну, и ему немного полегчало, он не нашел в себе сил принять душ, когда вода льется на голову. Но он был слишком слаб и с трудом вылез из ванны, а когда стоял на коврике, обматываясь полотенцем, то чуть не упал.

Одевался он долго — каждое движение отзывалось резкой болью в голове. Хуже похмелья у него еще не было. Обычно он много не пил, но в трудные минуты сильно напивался. Люди, страдающие похмельем, советовали что-то съесть или выпить молока. При одной мысли о еде Микса вывернуло. Ему стало лучше, он выпрямился, выпил еще воды и сложил вещи Данилы вместе со своими окровавленными трусами в черный пакет — ненавистные колготки, черную кожаную мини-юбку, ботинки, розовый джемпер и кремовый жакет из искусственного меха. Дешевка, вынес вердикт Микс, привыкший к туалетам Колетт Гилберт-Бамберс и ее подруг. Ее мобильник лежал в розовой пластиковой сумочке, там же оказались кошелек с пятью фунтами — он положил его в карман, — магнитная карточка, пудра, красная помада, расческа и ключи от квартиры.

Он не хотел думать о случившемся, но ничего не мог поделать. Ее кровь стекала с прекрасного портрета, ее глаза смотрели на него. Она сама напрашивалась, она получила по заслугам — не надо было оскорблять Нериссу, говорить гадости о ее коже. Зависть, конечно. И тем не менее надо было думать, прежде чем говорить при нем такое. Она должна была понять, что он опасен и может…

Его мысли прервал стук соседней двери. Он смял на груди потную рубашку. Это все, что он мог сделать, чтобы удержать вопль ужаса. Неужели кто-то вошел в комнату? Микс услышал шаги и задержал дыхание. Кто-то явно споткнулся. Выдвинул ящик, затем — второй. Наверное, стены здесь очень тонкие. Старая крыса, конечно же. Он узнал ее шаги, медленную и тяжелую походку старого человека. Но что она там делает? Раньше она не заходила туда. Наверное, что-то слышала ночью, крик девушки или стук падения статуэтки, или даже как он мыл и чистил комнату. Вдруг она захочет войти к нему и увидит кровь на стене?

Она ничего не заметит, сказал он себе, ничего, абсолютно ничего. Но он не мог оставить это дело просто так. Осторожно открыв дверь, Микс выглянул наружу. Дверь в спальню, в которой под полом лежало тело, была приоткрыта. Голова разламывалась от боли, что-то в ней сжималось и пульсировало. Но он вышел в одном пиджаке, прихватив сумку с ее вещами. Ключ от квартиры в одном кармане, от машины — в другом. Должно быть, он непроизвольно застонал или громко вздохнул, потому что мисс Чосер вдруг вышла из комнаты и наградила его очень недовольным взглядом.

— А, это вы, мистер Селлини.

А кто еще? Кристи? Он бы так и сказал, но боялся — и ее, и убийцу с Риллингтон-плейс. Призрака убийцы.

— У вас такой вид, будто вы испугались фантома.

— Кого?

— Призрака, мистер Селлини, привидения. Неупокоенный дух умершего.

Он не мог скрыть от нее дрожь, сотрясшую тело. И тем не менее разозлился. Да кто она такая, чтобы поучать его? Старуха весело рассмеялась, такого смеха у нее он еще не слышал.

— Только не говорите, что вы суеверны.

Он не собирался ей ничего говорить. Он хотел спросить, что она делала в той комнате, но не мог. Это ее дом, и комнаты принадлежат ей. Потом он заметил у нее в руках старый календарь и книгу. Вот зачем она приходила. Тяжесть упала с его плеч, поднимая новую волну головной боли.

Старуха сделала шаг назад и закрыла дверь.

— Кто-то должен сообщить об этом индусе властям.

— О каком индусе? — удивился Микс.

— О том, в тюрбане, со своими курицами, или как там эти птицы называются. — Она прошла мимо него к ступенькам и повернула голову: — Вы уходите? — Вопрос прозвучал так, будто он нарушал правила.

— После вас, — сказал он.

Микс положил сумку с вещами в багажник, подъехал к мусорным бакам, открыл один из них и выбросил туда юбку. Бак был почти полон, так что юбку пришлось запихивать внутрь. Для остальных вещей, видимо, придется искать другое место, подальше. Через несколько минут он уже ехал по Вестбурн-гроув и, не желая проезжать мимо Шошаны, повернул к Бэйсуотер-роуд. Мысли о тренажерном зале напомнили ему то, о чем он совершенно забыл: Нерисса не была членом клуба. Его визиты в клуб, подписание контракта, разговоры с Данилой — все это напрасно. Эта девушка еще несколько недель назад обязана была сказать, что Нерисса просто приходит сюда погадать. Когда женщина на что-то напрашивается, она это и получает.

Он проехал магазин Армии Спасения на Эджвер-роуд, но не собирался отдавать вещи туда. Лучше выбросить в несколько разных мусорных баков. Чуть позже подъехал к реке, удостоверился, что его никто не видит, и выбросил в воду мобильник и ключи Данилы. Возвращаясь тем же путем, он выехал на Кэмпден-Хилл и припарковался неподалеку от дома Нериссы.

Дело в том, что это его успокаивало. Само сознание того, что она живет тут — с прислугой, несомненно, и близкими друзьями, которые у нее останавливаются, — дарило ощущение, что есть к чему стремиться и ради чего жить. Можно оставить воспоминания о Даниле в прошлом и двигаться дальше. Что может быть лучше, чем сидеть у ее дома и строить планы на будущую встречу? Домик был симпатичный — белый с голубой дверью, с красными цветами у входа. На пороге лежала газета и упаковка молока. В любую минуту служанка может открыть дверь и забрать это. А сама Нерисса еще в постели. Одна — он уверен в этом, судя по тому, что в газетах не упоминают о ее мужчинах, тем более о скандалах, не печатают постыдных вульгарных фото, где она с кем-то в пабе. Нерисса — целомудренна и холодна, она ждет своего единственного…