– Я тебе, фубина, про Интернет…

– А я про то, что за бронированными стеклами творится. – Боец мотнул головой на ближайшее окно. – DVD ему, мля, с массажером и холодильником!

– И деревом африканским, – поддакнул Контейнер.

– Ранетому, мля, – добавил Полено. – Я тоже много ранетый, но тачку крутую не требую.

Неудовольствие преданных бойцов заставило одноглазого опомниться:

– Это, конечно, слишком – дерево тама, туфа-сюфа, и ваще. Бреф, мля! Пусть Сарфелька сам себе на новую тачку награбит!

– Сосиска, – поправил фюрера Полено.

– Тем более! Пусть грабит, мля! Пусть покажет, что он не сарфелька.

– Вот он и грабит, – заметил ехидный Иголка.

– Кого?

– Того, кто не сопротивляется, мля. – Боец дерзко посмотрел на одноглазого. – Тама, на улицах, полиция человская тусит, да и сами челы не промах, многие при оружии ходят, пальнуть в ответ могут, вот Сосиска и решил, что тебя грабить проще.

– Ты не заговаривайся, мля.

– А я чо? Я, в натуре, верный, потому как мне податься больше некуда. – В последнее время Иголка частенько бравировал этим обстоятельством, заставляя фюрера слушать горькую правду. – Ты Чемодану тачку крутую подарил, которую он у тебя требовал?

– Не требовал, а просил, – поправил телохранителя Кувалда. – Униженно.

– Ага, конечно, – кивнул Иголка. – Тока тачку за двести штук униженно не просят. Ты ее подарил?

– Ну? – сдался одноглазый.

– А почему Сосиске нельзя, раз ты из казны семейной баблом фонтанируешь, как челы нефтью? Фигли Сосиска волосатый, что ли?

– Пасть захлопни, – посоветовал Кувалда. – А то я тебя, с твоей верностью, мля, по уши в асфальт закатаю.

– А что изменится?

– Офна макушка от тебя останется, вот что, мля!

– А для тебя чо изменится?

– А чо фолжно?

– Вот именно: ни хрена не изменится. Как из тебя Чемодан и его Гниличи бабло тянули, так и будут. Пока ты им не надоешь.

– Пасть захлопни!

Но Иголку понесло. Длинный его язык, плюс природная нелюбовь к Гниличам, заставили бойца напрочь позабыть об осторожности и рубить правду-матку в лицо лидеру:

– Почему Сосиска сам на крутую тачку не награбит? Потому что не хочет, мля! Хочет, чтобы ты его кормил!

– Вот именно, – встрял Контейнер.

– У всех бывают неуфачные фни, – неожиданно мирно произнес Кувалда.

– Чемодан уже давно в общак ничего не платит, – торопливо наябедничал Полено. – Гниличи ему добычу сносят, а тебе он говорит, что у него нет ничего. И еще просит, потому что ты даешь.

– Шлюхи фают, – отрезал Кувалда.

Подданные благоразумно промолчали.

– А Чемофан верный, – сообщил после паузы фюрер.

– Верные бабло тебе несут, а этот тянет только, – заметил Иголка.

– А помнишь, как фва месяца назаф Гниличи возбухнули? Помнишь? Кто тогфа Гниличей своих вешал, а? Чемофан и вешал.

Та междоусобица потрепала фюреру нервы. Началось все с сущей ерунды: в «Средстве от перхоти» повздорили две десятки Гниличей. Уйбуй Четверка, личность темная, и одноглазому никогда не нравившаяся, сцепился с уйбуем Сосиской, верным сторонником Чемодана. Слово за слово, выстрел за выстрелом, за каждым из Гниличей встали приятели, и той же ночью во дворе Южного Форта началась форменная война, смысл которой от удивленного Кувалды ускользнул. Бравый Чемодан спешно сообщил Национальному Лидеру о раскрытии кровавого мятежа и лично принял участие в его подавлении, заслужив горячую признательность одноглазого. Однако впоследствии въедливый Иголка не раз намекал, что выглядел бунт весьма подозрительно.

– Чемодан вешал только тех, кто против него бубнил, – выдал свою версию неугомонный боец. – И ваще неясно, было ли тама что супротив тебя или же он просто среди Гниличей первым делался, а Четверка ему мешал.

– У Гниличей, но не в семье.

– А тебе, твое высокопревосходительство, надо, чтобы среди Гниличей первый был?

Кувалда скривился. Но с ответом не нашелся, потому как чрезмерное возвышение какого-либо уйбуя грозило великому фюреру неприятностями, и тут Иголка был прав.

– Гниличи теперя тока Чемодана слушают, – проворчал Полено.

– А значит, его тово, гасить надобно, – произнес Иголка.

– Угу, – поддержал напарника Контейнер.

Но столь радикальное предложение вызвало у великого фюрера определенное сомнение. Конечно, в словах бойцов правды много, но если хитрый Гнилич и впрямь возвысился, то придавить его будет сложно. Потому что Шибзичи, так уж сложилось, всегда были самым малочисленным кланом Красных Шапок.

– Чемофан за меня, – вздохнул Кувалда.