— Эона, все доказательства налицо. Я жду возмездья. Я. Антонелла и Марио. Сигона.

— И Сицилия, и Земля, и Солнечная система. И Галактический совет охраны красоты. Но какого возмездья из многих его значений: воздаянье, награда и кара, плата по заслугам, вознаграждение, отдача, возврат? Но возмездия — кому?

— Вознаграждение? Награда? Ты смеешься, Эона! Пусть подымется вал из моря выше Поющей, пусть поглотит проклятую базу со всем ее смрадным нутром!

— И отхлынет? И зальет Крит, Сардинию, Корсику, Кипр? И Триест, и Неаполь, и Афины, и Риеку? Зачем ты пытаешься вызвать мощные силы, не умея ими управлять?

— Пусть не вал, ты права: он сметет берега Средиземного моря. Пусть взорвемся вулкан под Поющей, он молчит свыше тысячи лет. Пусть лава хлынет вниз и зальет всех уродцев в Сигоне! Очищенье огнем!

— А если не только Сигону поглотит огонь и пепел? Сицилию, Апеннинский полуостров, Европу… Что ты знаешь про Кракатау?

— Это вулкан где-то в Тихом океане…

— Между Суматрой и Явой. В 1883 году пепел от его извержения покрыл площадь в пол-Европы. Несколько лет пепел носило ветрами от экватора до полюсов. Погибли десятки тысяч людей, все живое близ залива Лампонг и в Зондском проливе. Допускаешь, что уснувший вулкан под Поющей мощней Кракатау? Например, в сто раз? В тысячу?..

— Допускаю, Эона. Хотя… мне надо тебя срочно повидать, через час я буду у нашей колючей стены.

— Там меня уже нет. Продолжаю сбор доказательств в другом месте.

— Где же ты?

— На острове Грюнард, рядом с побережьем Шотландии.

— Тоже выселен?

— Toже обнесен колючей проволокой. Бывший полигон для испытаний биологического оружия. Здесь заражали животных сибирской язвой. Трупы закапывали в землю. Знаешь, сколько эта зараза может дремать в земле? Тысячу лет. Уровень заражения — десять микроорганизмов на грамм земли!

— Эона, я найду тебя и на Грюнарде!

— Не успеешь. Да и въезд сюда запрещен. Скоро я буду на острове Гельголанд в Северном море.

— Тоже сибирская язва?

— Здесь затоплены титановые отходы. Все Северное море заражено. Цезием. Стронцием. Диоксином. Один только американский концерн “Нэшнл лид” выбрасывает в море ежегодно 450 тысяч тонн ядовитых отходов.

— Прилечу и на Северное море! Найду, где бы ты ни была. Слышишь меня, Снежнолицая?

— Зови меня лучше Эоной.

…Зденек встретил меня улыбкой. Таким ликующим я ни разу его не видел.

— Олег, вчера обнажилась голова дракона! Серебряная! На вашем раскопе! Но именно о драконах на глобусе подробно пишет ал-Идриси в “Развлечении истомленного в странствии по областям”. Идемте в палатку, я вам прочту этот отрывок и покажу находку. Какая удача!

— Мы почитаем ал-Идриси в Палермо, — сказал я. — Через пару часов. Но до этого быстро свернем экспедицию. Попросите всех собраться немедленно, это приказ Сергея Антоновича. И давайте грузиться. Надо забрать все раскопанное. Включая голову дракона.

— Час от часу не легче! Как можно грузиться, если сегодня не приехали рабочие! Ни один, представьте себе. Что бы это означало?

Я объяснил Зденеку Плугаржу, что это означало…

Незадолго до моего возвращения в Палермо лейтенант Эммет Ньюхауз был выведен в наручниках из здания полицейского управления. Марио шел следом, шагах в десяти. Лейтенант уже занес ногу на ступеньку тюремного фургона, когда три разрывные пули с крыши соседнего дома одна за другой сразили его наповал. Убийцу захватить не удалось, но он оставил на чердаке винтовку с телескопическим прицелом. Из окружающих никто больше не пострадал. В создавшейся суматохе Марио успел раствориться в толпе…

Тень Ньюхауза, поглощенная тенью “медузы”, тихо отделилась от нашей планеты, чтобы где-то в необъятной звездной пустоте слиться с тенями, подобными ей. Тенями, чьи земные владельцы — ради корысти, мздоимства, алчбы — решились стать игрушкой в лапах темных сил, втайне, быть может, надеясь, что принесут окружающим не столь уж великое зло, и не понимая, что у зла нет меры. Нет меры у зла, и потому любой его пособник — предатель человечества…

— И наоборот, — закончила Антонелла. — Ты видел, как преобразилось лицо Марио? Как будто он вдруг узнал о своем истинном земном предназначении. Где-то он теперь скрывается, мой бедный брат? Боюсь, все он испортил своим побегом…