Бен ласково коснулся ее указательного пальца, продетого в ручку чашки. Девушка отпрянула, горячий кофе едва не выплеснулся через край. Не на шутку встревоженная, она попыталась мысленно представить жениха на месте неотразимого Бена.

— Я слегка ревную Марка к его занятиям. Он устроил в одной из комнат кабинет, просиживает за работой все вечера напролет и выходные тоже. А все потому, что купил дом, и, естественно, выплачивать приходится много. Плюс он твердо решил его обставить к свадьбе. Очень благородно с его стороны. Мой жених честолюбив и талантлив. А я, должно быть, неисправимая эгоистка. Но иногда мне… — Флорин снова посмотрела на Марка и оборвала фразу на полуслове.

— Иногда ты бы предпочла его время, а не деньги, что он в состоянии заработать за эти часы и дни, — докончил за девушку Бен, наклоняясь вперед и загораживая ее от взгляда жениха.

— Да. Я понимаю: нелепо ревновать к… к работе, но… — Розовые губы горестно дрогнули. — Ты только представь женщину, которая ревнует… к страницам с непонятным текстом! — К ужасу Флорин, по щекам ее хлынули слезы. — О, черт, как глупо! — Она хотела было утереть глаза, но платка под рукой не нашлось. — Я чувствую себя полной идиоткой: ну пристало ли горевать по столь ничтожному поводу? Но Марк обещал, что приедет на свадьбу и мы протанцуем до утра. А я-то… я просто обожаю танцы и подумала, что уж если так вырядилась, то он… — Флорин окончательно умолкла, устыдившись собственной слабости: что за вздорные капризы, что за детский лепет!

В пелене тумана возникла рука с белым носовым платком.

— На-ка вот, утри глазки.

Она неловко промокнула слезы, вытерла кончик носа. Лицо Бена было совсем рядом, серьезное и неулыбчивое; широкая спина по-прежнему загораживала ее от взглядов собравшихся.

— Прости, Бен. Как это глупо: рыдать из-за того, что жених работает сверхурочно, зарабатывая нам на мебель!

— Ты плачешь не поэтому и отлично это знаешь.

— Тогда скажи почему.

— Потому что за три месяца до свадьбы ты вдруг обнаружила, что вы с женихом смотрите на мир совершенно по-разному. Между вами — пропасть. Ты любишь танцевать, он любит возиться с древними текстами. Но подумай: так ли это важно?

«О да!» — собиралась уже сказать Флорин. Но, поразмыслив хорошенько, решила, что тему эту лучше не продолжать.

— Мне так хотелось повеселиться… и философия тут не поможет. Давай поболтаем о чем-нибудь другом?

— Как скажешь. Ну, взбодрилась хоть малость? Готова бросить вызов любопытной толпе? Я слегка устал работать ширмой.

Флорин улыбнулась, в последний раз всхлипнула, вернула ему платок.

— Да… Но макияж, наверное, пострадал. Ты прости, я выйду на минутку, приведу себя в порядок.

Бен тут же вскочил, выдвинул для нее стул. Ласково коснулся плеча.

— Флорин, если тебе от этого станет хоть капельку легче, знай: я подменю старину Стоуна на танцплощадке, хотя и малость косолап. Ты ведь хотела танцевать всю ночь — а я тут как тут! — Бен комично развел руками и притопнул, изображая неуклюжего мишку. И — о чудо! — тучи расступились и снова засияло солнце!

— Думается мне, Бенедикт Норденгрен, что ты ужасно славный человек, несмотря на все свои заигрывания и дразнилки. Таким я тебя и буду считать.

— Флорин… — Он крепче стиснул ее плечо. Но прикосновение это оказалось слишком желанным, слишком отрадным и возбуждающим. Девушка резко отстранилась и выбежала из столовой.

Марк откланялся сразу после третьего танца. Флорин спустилась в холл проводить его и заодно подправила тушь, освежила румяна, стерла ярко-розовую помаду и вместо нее нанесла другую, нежнее перламутровой раковины. Побрызгала «Диориссимо» на запястья и шею, затем снова поднялась наверх. Бен, который куда-то исчез, едва начались танцы, тотчас же высмотрел Флорин и поспешил к ней.

Он попытался было обнять ее, но поля шляпки создавали непреодолимую преграду. Откинувшись, девушка улыбнулась.

— А я уже соскучилась…

— А я-то как соскучился!

Бен привлек ее ближе, бедро к бедру, но шляпка по-прежнему мешала, задевая его лоб. Он пригляделся к ней с видом полицейского инспектора, ищущего улики, затем потянулся к соломенной тулье и снял. Избавившись от надоевшего аксессуара, Флорин неожиданно почувствовала, как между нею и Беном протянулась незримая связь. Почему? Ведь шафер всего лишь снял с нее шляпку, и только-то! Однако ей понравилось, как он это сделал — уверенно, не спросясь.

А Бен тем временем бесцеремонно притянул партнершу к себе, прижался щекой к ее виску, удерживая шляпку обеими руками у нее за спиной. Соломка слегка покалывала кожу сквозь невесомую ткань. Забавное, должно быть, зрелище — шляпка с ленточками в сильной мужской руке! Флорин закрыла глаза и самозабвенно покорилась чарам танца.

Бену недоставало врожденной грации Марка, но он превосходно чувствовал ритм и довольствовался уже тем, что прижимал партнершу к себе и скользил по полу небольшими, выверенными шагами. Очутившись в его объятиях, Флорин тотчас же оценила разницу. Бен был ниже Марка, так что лица танцующих почти соприкасались; мускулы его казались более упругими, руки — шире, плотнее, крепче. И пальцы грубые. Руки мозолистые, шершавые, а ладони, напротив, дышат ласковым теплом.