— Привет.

Джульет застыла на пороге. Она сомневалась, что кто-то из двоих сознавал присутствие постороннего человека. Но сама каждую секунду была готова вызвать сестру. Однако Райдер не проявлял никакой враждебности, только почти обыденным тоном спросил:

— Кто это тебя уделал?

— Антон Мор. — Электра закрыла глаза.

— Вот сукин сын! — Райдер сжал кулаки. Джульет увидела, как в резком электрическом свете на его пальце блеснуло кольцо. Ближе к середине жизни ее стал изумлять брак (конечно, если он длился достаточно долго) — загадочный, непонятный институт. Из романтического желудя произрастал дуб повседневности, который нисколько не напоминал милое, любимое, восхитительное маленькое зернышко. Иногда она задавала себе вопрос: каким должно стать обручальное кольцо, чтобы символизировать новые отношения?

— И когда же ты собиралась мне объявить? — спросил Райдер.

Электра открыла глаза и заплакала.

— Уходи. Мне и так плохо. — Она потянулась за платком на тумбочке и впервые заметила Джульет. — А вы какого черта здесь делаете?

Вопрос застал Джульет врасплох.

— Просто хотела убедиться… — начала она и не докончила фразы. В самом деле, какого черта? В студии Янча крутились такие сложные колесики в колесиках, что всей глубины интриги ей понять было не дано. И вероятно, не было смысла пытаться. Она помнила, что говорила Тери Малоун: Олимпия Андреадес была любовницей Антона Мора. Значит, ее сестра тоже… Джульет мотнула головой: — Извините, я проводила Райдера.

И ушла.

Была среда, почти девять вечера, когда она взяла такси, доехала до пересечения Риверсайд-драйв и Сто шестой улицы и, сделав вид, что прячет в кармане пистолет или денно и нощно тренируется приемам самообороны, быстрым шагом направилась через тенистый парк. Выяснилось, что «Скульпторы» выигрывали у «Концептуалистов».

Когда появилась Джульет, «Скульпторы» завершали пробежку. Сияющие под электрическими лампами небесно-голубые майки с надписью «Работаем в трех измерениях» отличали их от соперников. («Концептуалисты» играли в белых майках с напечатанным на спине портретом Людвига Витгенштейна. [22] ) Мюррей переместился вправо. И Джульет вскоре поняла почему: первый концептуалист высоко подал в ту же сторону. Мюррей перехватил мяч в воздухе и отправил «Скульпторам». Следующий бэттер оказался суетливым, недокормленным очкариком; по всей левой руке шла татуировка тотемного столба. Он прицелился и промазал, прицелился и промазал, протер очки, прицелился — и опять угодил в никуда. «Скульпторы» снова взяли верх.

Во время короткого перерыва Джульет перехватила Мюррея.

— Это ты, Джули? — Он удивленно и явно обрадованно посмотрел на нее.

— Мне надо с тобой поговорить. — Джульет была взволнована намного больше, чем можно было прочитать по ее лицу. Сцена в больнице ее поразила, хотелось обсудить случившееся с человеком, знакомым с ситуацией в студии Янча. Но только не с Рут. Подруга пришла бы в ужас, узнав о беременности Электры, а потом обрадовалась бы, что дело кончилось выкидышем, — ведь это значило, что ее ведущая балерина может продолжать танцевать.

— Отлично. Через полчаса мы их сделаем, — объявил Мюррей. — Садись, поболей за нас.

Он кивнул Джульет и побежал громогласно поддерживать Дженнифер — остроносую, худенькую блондинку в мини-юбке и кроссовках «Рибок», которая совершала пробежку по «базам» и возвращалась в «дом». Вряд ли Лига изобразительных искусств поощряла освистывание и гогот на поле, но болельщики и члены команд немилосердно орали и свистели, поддерживая своих.

На скамье «Скульпторов» Джульет оказалось единственным зрителем. Ей показалось, что Мюррей неплохо управлялся с перчаткой-ловушкой. Она заставила себя отвести глаза и узнала на первой «базе» капитана «Концептуалистов»: он делал какие-то вещи для Флэтайрон-билдинг [23] и оксфордские рубашки. Недавно «Нью-Йорк обсервер» опубликовала о нем восторженный материал.

К концу игры настроение Джульет заметно улучшилось. Рядом с ней на скамейку рухнул потный, запыхавшийся Мюррей.

— Хочешь выпить? — Он кивнул в сторону расположенного на террасе рядом с волейбольной площадкой кафе.

— Конечно.

Джульет дождалась, пока Мюррей соберет мячи, биты и остальное имущество команды, и они пошли рядом по темной, слегка наклонной тропинке. Даже в неверном электрическом свете она видела, как блестят капельки пота в его курчавых волосах.

— Здорово, ребята, вы их ободрали, — неожиданно для себя проговорила Джульет. Ей вдруг расхотелось рассказывать, зачем она пришла.

— Играли не на равных, — пожал плечами Мюррей. — Их питчер всю неделю что-то там творит. Приходи в следующую среду — будем биться с «Пленэрщиками». Крутые парни.

Они сели за столик у ограды, которая отделяла кафе от спортивных площадок. Дальше проходило шумное шоссе, за ним поблескивал Гудзон.

— Ну, выкладывай, — начал Мюррей. — Ты же явилась не для того, чтобы полюбоваться на софтбол.

— Боже мой, Антон! — проговорил он, когда Джульет описала сцену в больнице. — Представляешь, что бы с ними было, если бы родился ребенок?

Джульет кивнула. Рут такое не приснилось бы в страшном сне.

— Я просто потрясена, — сказала она.

— Неудивительно. А что говорит Грег Флитвуд?

— Грег? — Джульет уставилась на полицейского. — Я совершенно о нем забыла.

Лэндис рассмеялся — веселее, чем позволяла ситуация, решила она. И добавила, уронив голову на маленький столик: