Хотя при этом совершенно не был жесток по натуре, стараясь никогда не применять на деле те страшные инструменты, которые везде возил с собою в сундучке его помощник.

А женщина тем временем со спокойным достоинством подходила всё ближе, и Дрезорту пришлось призвать свою выдержку, чтобы скрыть от милордов всё сильнее охватывавшую его растерянность. Не бывает таких строгих, почти монашески-целомудренных лиц у женщин, проведших ночь в объятиях любовника, и не могут от любовных утех так красноречиво припухнуть тщательно припудренные веки. И даже обычная лёгкая иллюзия не в силах скрыть ни залёгшей в уголке губ горькой складки, ни обдёрганного платочком носика.

И все эти подробности тревожным колокольным набатом били капитана по вискам, укрепляя страшное подозрение, что он совершил огромную ошибку, несколько минут назад отдав своему ординарцу приказ прекратить поиски магистра.

А ведь в тот момент Брант был абсолютно уверен, что сумеет донести до принцессы простую мысль: если Аглесса не хочет разрушить матримониальные планы матери, касающиеся её высочества и герцога, то лучше ей выдать беглого мага. Ну, а если и заартачится, тоже беда невелика: достаточно задержать его жену, и старичок сам прибежит как миленький. Всё ведь зависит от того, какие слухи пойдут по городу, а пускать нужную дезинформацию Брант умел лучше многих коллег из соседних стран.

– Ваша светлость… – Леди чуть присела в лёгком «дамском» полупоклоне, строго соответствовавшем местному этикету. – Разрешите представиться, миледи Катренна ле Олански Таришаль.

– Герцог Дорданд Агранат Анримский, – в голосе Эртрайта поневоле скользнула благосклонная нотка, эта женщина абсолютно изменилась, когда на её губах появилась чуть лукавая и одновременно открыто-ласковая улыбка.

Она держалась на губах миледи всего миг, оставив после себя впечатление скользнувшего по залу солнечного лучика, тёплого и доверчивого, и Эртрайт ощутил искреннее сожаление, когда этот лучик погас.

– О чём вы желали спросить? – Крайне редко у ученика магистра просыпалось в душе интуитивное доверие к впервые встреченному человеку, но уж когда оно появлялось, Райт мог больше не беспокоиться и не следить за своими словами. Живший внутри него таинственный субъект был на порядок мудрее и проницательнее самого Эртрайта.

И любого самого проницательного сыщика.

– Мой муж… Гизелиус Таришаль служит при вашей светлости лекарем. Я совершенно случайно узнала, что он прибыл на воды вместе с вами… – Леди поясняла подоплёку своей просьбы так досконально и нерешительно, что Райту почему-то стало страшно неудобно за неё и захотелось как-то помочь… прекратить это мучительно-подробное объяснение, но даже за все сокровища мира он не смог бы объяснить ей суть ночного происшествия.

Потому что не мог решиться доставить ей огорчение неприглядными подробностями пленения учителя.

– А разве не ваши люди выкрали сегодня ночью метра из подвала? – резковато спросил Брант, желая увидеть реакцию леди на почти открытое обвинение.

И в тот же миг едва ли не впервые в жизни почувствовал себя дураком и негодяем одновременно.

Ресницы Тренны на миг широко распахнулись и сразу же в отчаянии смежились, словно крылья бросившегося с обрыва лебедя, обнаружившего гибель подруги. Губы леди дрогнули, искривились и застыли, не позволив вырваться наружу даже отзвуку той боли, что заставила женщину пошатнуться как от удара.

Монрат ринулся к магине – поддержать, подхватить, но она уже справилась с собой. Однако не смирилась.

– Покажите мне этот подвал, – сквозь боль и скорбь в голосе магини прозвучала властная уверенность в своём праве требовать, и, к удивлению онемевшего от неожиданности Дорда, капитан покорно ей кивнул и, буркнув, что, разумеется, покажет, первым направился к двери.

Леди Тренна заторопилась вслед за ним, и герцогу на миг показалось, что она забыла и про принцессу, и про смотрины, но у самой двери магиня вдруг обернулась и сделала какой-то непонятный, но явно условный знак принцессе, оставшейся в обществе двух придворных дам и лорда Мангери.

Второй сопровождающий Аглессы, явно бывший из тех вояк, которые больше доверяют звону меча, чем затейливым речам придворных, с кислым видом маялся возле широких дверей, выходящих в парк. По-видимому, именно оттуда ожидал нападения его патрон.

Получив указание от магини, принцесса что-то приказала офицеру, и тот поманил подчинённого к себе.

– Занимают круговую оборону, как во вражеском тылу, – едко ухмыльнулся Дорд, более всего желавший сейчас ринуться вслед за Брантом и леди, но вынужденный оставаться тут и приглядывать за гостями, пока Монрат не пригласит к столу.

Бросать Райта совершенно одного было бы жестоко, да и недальновидно.

– Её высочество Рашильда-Зинатра-Галирия, принцесса Лурдении, – важно произнёс лакей, неизвестно когда назначенный на эту должность Монратом, и братья дружно скривились, они уже почти уверились, что обойдутся за обедом обществом только одной кандидатки.

К тому же явилась новая невеста абсолютно не вовремя: по этикету герцог должен приветствовать сначала гостью, прибывшую первой, да и значимость принцессы Имганта намного выше, чем у правителя дочери небольшой северной страны, ещё недавно считавшейся полудикой. И все же повернуться к ней спиной и отправиться здороваться с Аглессой значило проявить к принцессе чрезвычайное неуважение. Настолько оскорбительное, что у короля маленькой, но сильной выносливыми и преданными воинами страны появится весомый повод для расторжения отношений.