Тоже самое относится и к так называемому трехсотлетнему, абсолютному москальскому господству на «Украине». Чушь это полная. Все Правобережье аж до середины XIX века существовало автономно в составе империи и полностью контролировалось польским панством. Это же касается и системы образования.

Помните, в первой нашей беседе я рассказывал о доминирующей роли поляков на Правобережье? О поляке-русофобе Адаме Чарторийском, о его друге, тоже русофобе, Тадеуше Чацком?

Д.Р.: Конечно.

А.В.: Тогда, я коротко упомянул о том, что вся система образования на правом берегу Днепра была создана и контролировалась поляками. Как я уже говорил, тот же Чацкий был визитатором (ревизором) училищ в губерниях Киевской, Подольской и Волынской. А в качестве яркого примера того, какие именно политические взгляды прививались польскими преподавателями своим ученикам, я привел открытую им в 1805 году классическую гимназию в Кременце, преобразованную в 1818 году в лицей (второй в Империи после Царскосельского), все воспитанники которого в 1830 присоединились к польским повстанцам.

Это было не случайно. Правобережье в сознании польской шляхты являлось исконно польской территорией, сохраняющей, вплоть до упомянутого восстания, значительную обособленность на всех уровнях государственной системы. И оставалась эта территория в сфере исключительно польского влияния. С XVIII века, и до начала XIX поляки здесь сохраняют за собой самый высокий социальный статус и основные административные посты в государственных органах власти. До самой революции 1917 года здесь из них в основном состоял класс помещиков. Именно им противостояли малорусские крестьяне, вступая целыми селами в ряды русских патриотических организаций «Черной сотни» под звуки «Боже Царя храни…».

До 30-х годов XIX века польский язык тотально господствовал во всех коммуникативных сферах. Поляки тогда считали малорусское наречие крестьян, в связи с его перегруженностью польскими заимствованиями, одним из польских диалектов. При этом хочу подчеркнуть, что, если на Левобережье в XVIII веке существовала разветвленная система школ при казацких полках с преподаванием на малороссийском наречии («простой мове»), то обучение во всех типах школ Правобережья до первой трети XIX века велось исключительно на польском языке. Более того, в течение первых 20 лет после включения Правобережья в состав Российской империи в средних учебных заведениях продолжают действовать польские программы, на польском велось не только обучение, но и вся документация, включая содержание лекций, планы занятий (в том числе по русскому языку), протоколы экзаменационных комиссий и школьных советов и т.п.

Изменение образовательной политики России происходит в конце 20-х. В 1824 году меняется руководство Виленского учебного округа и начинается его реформирование. С 1823 обязательными становятся занятия по православию, а в польских гимназиях католических священников сменяют православные. С 1828 года вводятся единые для всех учебных заведений Империи программы и учебники, русский язык, а затем и история России становятся обязательными во всех учебных заведениях.

Теперь Вы понимаете, откуда проистекает языковое, культурное и политическое размежевание Украины по Днепру на «украину» русскую и «украину» антирусскую? Это старое польское наследие, которое сейчас проявляет себя таким образом. Ведь в XIX веке, точно так же как и ранее, на территории Малороссии противостояли друг другу не русская и «украинская» культура и язык, как об этом любят писать в школьных и вузовских учебниках «свидоми» идеологи, а русская и польская культура и язык. Малороссия была неким пространством цивилизационного и культурного столкновения. А «украинской» культуры и литературного языка просто не существовало, если не учитывать примитивную культуру крестьян, с ее суржиком, гопаком, шароварами, вышиванками, веночками, народными песнями, хороводами, прялками и прочими этнографическими артефактами.

Д.Р.: Странно, что российское правительство спокойно взирало на эту ситуацию.

А.В.: Не странно. Во-первых, оно тогда до конца не понимало той опасности, которую представляли собой поляки на Правобережье, а во-вторых, когда после неудачного польского восстания 1830 года, оно это, наконец, поняло, то оказалось перед фактом отсутствия средств и кадров, способных создать вместо польской системы образования русскую. Организовать сеть школ, которые бы смогли охватить все Правобережье, русское правительство так и не смогло чуть ли не до конца XIX века.

Заметьте, как раз в 30-х годах складывается идеология польского украинофильства, яркими представителями которого были – М.Чайковский, И.Терлецкий, Я.Яворский, Ф.Духинский. Польская пропаганда украинофильства неплохо прижилась в духовной и интеллектуальной среде, подготовленной польской системой образования Правобережья и даже смогла проникнуть на левый берег, обосновавшись в Харьковском университете.

Д.Р.: Н-да… Не все, что кажется очевидным, соответствует реальному положению вещей.

А.В.: Конечно. Чтобы найти крупицы истины, приходится перелопачивать тонны прокисшей украинской пропаганды. При этом иногда складывается впечатление, что эти дурно пахнущие идеологические отложения исторгли из себя люди, явно тронувшиеся умом на почве сверхценных параноидальных идей украинства.

Вообще, феномен «свидомого украйинця» крайне интересен с точки зрения психологии. Когда попадаешь в их среду, возникает ощущение кунсткамеры. Одно сплошное духовное и интеллектуальное уродство (за очень редким исключением). С ними общаешься, а сам думаешь, что же это такое должно было с человеком случиться, чтобы его болезного так заклинило и покорежило на всей этой польско-немецкой бутафории? Ведь для них приступы свистяще-шипящей злобы ко всему русскому, которые они сами у себя вызывают, это что-то вроде стимуляции, приводящей к оргазмоподобным ощущениям. Причем эта сладострастная злоба направлена именно на русскость, а не только на такое ее проявление как российская государственность. Здесь ненависть ни столько к России, сколько к Руси, ко всему русскому, к Русскому Миру в целом. Странный психологический феномен, причины которого следовало бы четко понимать.