— Мистер Гарднер, я проделал долгий путь затем, чтобы перекинуться с вами парой слов. Надеюсь, вы окажете мне любезность и выслушаете меня.

Гарднер поддался на мою вежливость — наиболее приемлемую форму лицемерия.

— Прекрасно! Произносите вашу роль, озвучьте ваши угрозы! Только предупреждаю вас, меня с пути истинного не собьешь! Если вы полагаете, что я откажусь отдела, которому посвятил всю жизнь, что я прекращу борьбу за то, чтобы восстановить хотя бы малую толику здравого смысла в наш день и век бредовых убеждений, то скоро поймете, как глубоко заблуждаетесь!

Я восхитился стойкости и искренности Гарднера, его приверженности верховенству материального над сверхъестественным. Когда-то и я был похож на него, с жаром развенчивал идеалы и мифы. Однако подобный пыл — лишь болезненное состояние, присущее юности. Работая на Нечто, я убедился, что на самом деле в мире есть много другого помимо того, что содержала моя старая философия.

— Вы когда-нибудь задумывались, мистер Гарднер, о том, что люди силой своих желаний всегда стремятся овеществить мечты? Мы видим это повсеместно в самых простых проявлениях и так часто, что принимаем как должное. Например, у меня в голове рождается желание съесть яблоко. Сей ментальный образ становится реальностью, когда я протягиваю руку, беру в него плод и с хрустом откусываю сочный кусок. Принимая во внимание трансформацию данного мысленного действа в действие реального мира, разве не является вероятным то, что, если прилагать к этому усилия более энергично, в жизнь можно воплотить даже более яркие устремления?

Гарднера озадачил неожиданный курс моей риторики.

— О чем вы говорите? Неужели вы считаете, что человечество хотело бы, чтобы в жизнь воплотился такой феномен, как НЛО? Но это же абсурд!

Я с галльским презрением пожал плечами.

— Абсурд — не более чем утверждение, противоречащее чьему-либо мнению, мистер Гарднер. Вы только задумайтесь, хотя бы на мгновение. Колдуньи, великаны-людоеды и феи юношеской поры человечества — разве их желаемое людьми существование не подтверждалось бесчисленными, полученными, что называется, из первых рук свидетельствами? Куда все они подевались? И почему неопознанные летающие объекты появились в критический послевоенный период, а не раньше? Разве не могло быть так, что они возникли специального для того, чтобы заполнить бреши в психических внутренностях человечества? Такова гипотеза по меньшей мере одного уважаемого психолога…

— Только не пичкайте меня юнгианской белибердой о коллективном бессознательном, мистер Как-вас-там! Надо же, летающие тарелки, битком набитые архетипами и старыми как мир суевериями!.. Я этим дерьмом сыт по горло!

Гарднер вытолкнул мою йогу за порог и захлопнул дверь перед моим носом с такой злостью, которую я, находись я в данный момент на борту Нечто, наверняка ощутил бы в качестве еще одного экзистенциального сотрясения.

— Бирс мое имя, — негромко произнес я, обращаясь к порталу дубового дерева. — А просвещение — главное мое дело.

Что ж, коль слова не подействовали, настало время привлечь внимание Гарднера, используя красноречие силы. Моему клиенту предстояло испытать то, что я называю «вангдепутенава» — так индейцы-оджибве именуют внезапно обрушивающееся на человека серьезное несчастье.

Мои бортовые коммуникационные каналы связались с Нечто. Этим вечером на мостике дежурили Кихоу, Мантелл и Палмер, которых должны были сменить Мак, Хайнек и Валле.

— Говорит Бирс. Соедините меня с участком 51.

Когда дали связь, я сообщил свои координаты и вызвал команду «Фу-файтеров».

Едва я успел удалиться на почтительное расстояние, как подобно рою жалящих ос появились бесшумные проворные истребители.

Взяв гарднеровские владения в кольцо разрывов пространства и времени для гарантии того, что сюда никто не пожалует, они боевыми лучами разорвали квантовые связи, уничтожив верхний этаж дома. Вернее, аккуратно снесли с него крышу, открыв жилище всем ветрам. До меня донесся разгневанный вопль неверия — его издал находившийся в доме джентльмен. Вопль этот сделался еще громче, когда бледно-розовый луч поднял его самого в воздух и опустил на лужайку перед домом.

— Не соблаговолите ли изменить ваше мнение, мистер Гарднер? — обратился я к дрожавшему как осиновый лист скептику.

Надо отдать ему должное, он храбро бросил мне в виде вызова перчатку своего скепсиса.

— Прежде чем я сдамся, я бы советовал вам продемонстрировать мне что-нибудь покруче секретной технологии ВВС, оплачиваемой из теневого бюджета!

— С удовольствием, сэр!

Что ж, самое время значительно ускорить шаг.

Я пустил в дело позаимствованную у Нечто команду особенно шумных йети, позволив самкам делать с Гарднером все, что они пожелают. Самцы при этом улюлюкали и то и дело награждали его щипками. Я отвел глаза в сторону, дабы не быть свидетелем этого жуткого зрелища, что, однако, не избавило меня от безумных криков, рычания и визга.

Отправив йети обратно, я повернулся к Гарднеру. Благоухая гималайским мускусом, бедняга был не в состоянии вымолвить ни слова, хотя в его глазах все еще тлела искорка неверия. Поэтому я позволил Козодою какое-то время побегать за ним, щипая его за задницу, чтобы выбить либеральную дурь. После этого убрал защитный модуль, коконом закрывавший дом, и велел «Фу-файтерам» переместить нас в мистический центр мира, известный в простонародье под названием Бермудского треугольника. Для пущей убедительности вызвав из озера Лох-Несс знаменитое чудовище, я подарил Гарднеру незабываемое приключение.