А Виктор дождался начала мероприятия, выждал ещё минут пятнадцать и вышел в холл. Многие так делали, это в порядке вещей. В холле под бронзовым бюстом Ленина всегда в такие моменты стояла бутылка коньяка и стопка, — КГБ обеспечивал офицеров выпивкой. Знающие люди выбредали из зала, хлопали стопарь-другой и возвращались. Задачей комитетских цириков было вовремя менять пустые бутылки на полные. Не отсюда ли, кстати, пошла в «органах» традиция прятать спиртное под бюстами крупных и мелких вождей?

Ленин, разумеется, только выглядел бронзовым. На самом деле — крашеный гипс, иначе попробуй приподыми его. Виктор налил себе коньячку — тем самым показал, что он свой, допущенный тайн, — после чего можно было спокойно уходить.

Шприц выбросил в Неву, благо что рядом.

Вспоминать бы и вспоминать всё это.

Батонов, как и просили, стоял рядом, ждал, когда Дыров удалится.

— Что там с майором? — поинтересовался Неживой. — Окочурился?

— Почему? Ничего не окочурился.

— А что тогда? Ты позже меня уходил, видел.

— Вырвало его, — ответил Батонов. — Напачкал он там. Мужики сильно ругались.

— Выжил, значит, пехота… Ну и хорошо. Не из-за водки ж его… — сказал Виктор непонятно.

Счастливая мысль, родившаяся в дежурке, созрела в нём и оформилась. Пришла пора действовать. План был прост, и первым пунктом — разведка.

— Слушай сюда, Марлен, — продолжал он. — «Панцири» оборзели. Бросили задержанного без присмотра. Чай они пьют… знаем мы, что они пьют.

— Где бросили?

— В «ожидалке». Совсем одного. А случись чего, кто виноват будет? Дежурный, то есть ты. А если он вообще вздумает опорожнить мочевой пузырь или кишечник, кому пол подтирать? Опять тебе. Сходи, попроси их больше так не делать.

Батонов расправил плечи:

— Я их, дураков…

— Только вежливо попроси.

— Я их попрошу, — сказал Батонов с угрозой. Он словно выше ростом стал от важности поставленной задачи.

И пошёл. Неживой — за ним. Поднялись вместе.

— А вы куда?

— Хочу посмотреть, как ты уроешь гадов. Не прогонишь?

— Без вопросов.

Никаких надписей в полутёмном коридоре не было, только цифры, но это и правда был коррупционный отдел. Одна из дверей открыта, оттуда неслись резвые мажорные голоса. Виктор остановился раньше, а Марлен, помедлив секунду, шагнул на свет.

— Ну, это, мужики, вы головой-то думаете? А если он нассыт?!

— О! — выплеснулось из кабинета. — Явление Христа народу.

— Я рапорт напишу!

— Ты об чём, пугало? — раздался голос начальника отдела. — Какой рапорт, кто нассыт?

— Да ваш слухач в «ожидалке»…

— С чего это вдруг?

— Безнадзорный, чего. Неправильно работаете.

— Слушай, ты, штатный дебил, ты входи, входи…

Виктор осторожно дёрнул соседнюю дверь. Оказалось — открыто. Он просочился внутрь. Голоса сместились и стали громче: это помещение было соединено внутренней дверью с кабинетом, где опера из коррупционного устроили посиделки. Он тихонько заглянул в щель…

Они и в самом деле пили чай, надо же! Правда, с ромом: пара приконченных бутылок «Mulata» стояла под столом, а та, что на столе, была почти пустая. Аристократы, белая кость, голубая кровь. Присутствовали начальник отдела, два майора и ещё — человек из Москвы, фамилию которого Неживой не знал. Москвич медитировал в кресле — блюдце в руке, глаза прикрыты, загадочная улыбка на устах.

«Панцири», между тем, расчленяли и растворяли майора Баженова. Опера азартно встали с мест, разминая руки, а начальник отдела, взяв гостя за галстук, вёл его к стулу:

— Иди сюда. Присядь. Прибей свою жопу к сиденью. Вот тебе молоток, вот гвозди, потому что сейчас ты захочешь бежать, а гвозди не дадут.

— Товарищи… Вы меня не поняли…

— Заткнись и полностью превратись в ухо, внимая меня, батон вонючий, как я тебе буду вещать эту данность…

«Внимая меня, вещать данность». Интеллектуальный авангард, цвет Управления.

Виктор огляделся, ухмыляясь. Чай, как видно, готовили именно здесь: красовался электрический самовар на специальном столе, были чашки, заварочные пакетики. Чистая вода в литровой банке. И зачем-то — эмалированная кастрюля с торчащим кипятильником. Ноги они тут моют, уроды, что ли?