Он не из тех типов, что убивают других людей, подумал он. Но в глазах его по-прежнему стоял вопрос, на который надо было дать ответ. Он видел его, но решил: нет, сэр, даже крыс не буду. Даже Крысеныша. Так эти типы называли его — Крысеныш Риччио. Черт с ним. Этой ночью он смог заснуть только при свете.

На следующее утро Джой несколько раз пытался проснуться, что удалось ему только к полудню. Даже и тогда он еще полежал, делая вид, что спит, но ему так и не удалось одурачить себя.

И в этот день и в несколько последующих он ходил как сомнамбула: ходил, говорил и совершал все действия, присущие обыкновенному человеку, — причесывался, ел, мылся и так далее — но на самом деле голова его в этом не участвовала. Он понимал, что деньги улетучиваются со скоростью, которая заставила его задуматься, но на самом деле он не ощущал серьезности положения, даже когда подошел конец недели и он получил от управляющего гостиницей специальное напоминание о состоянии его счета.

По ночам в постели перед ним представали восхитительные картины: то он пассажир стремительно мчащейся машины, уходящей от стремительной опасности, то он сидит в засаде на вершине горы, куда подступают враги, то он утомленный пловец в бескрайнем океане. И просыпаясь, он медленно выходил из этого оцепенения, чувствуя омерзение перед положением в котором находится, когда мечты и фантазии уступали место мелким заботам повседневности.

Днем он, склонив голову к транзистору на плече, пускался в бесконечные прогулки по боковым улочкам, отходящим от Бродвея, с головой уходя в невидимый мир радиоголосов, он чувствовал себя в безопасности перед окружающей действительностью. Больше всего ему нравились передачи, в которых много разговаривали и нередко он принимал участие в беседах.

— Вы хотите сказать мне, — услышал он как-то голос человека неопределенного пола с гнусавым произношением, — что нечто просто падает из ниоткуда? — Нет, нет, нет! — возразил упрямый напыщенный старческий голос, — нечто вовсе не падает откуда-то. Так можно говорить о синдроме землетрясения! Я же говорю о полтергейсте, о пол-тер-гейс-те!

— Знаете, что я вам скажу, джентльмены? — вмешался Джой Бак. — А я скажу — дер-рьмо! И тут я хозяин. — Клик. Он вырубил станцию.

— Вот и я, вот и я, — прорезался надтреснутый старческий голос, — в следующий раз, когда вы почувствуете приступ ревматизма или ишиаса или вообще любой признак старости, не жалуйтесь. Просто подумайте о всех тех, у кого нет счастья спокойно стариться в этом из миров! Ну и ну! — сказал сахарный голос, — просто великолепный, просто чертовски хороший рецепт насчет того, как лучше жить! А что скажете, ребята, — годится ли он для прабабушки?

— Ну да, черт побери, — перекрывая аплодисменты, сказал Джой, — но не исчезай, старушка, я хочу, чтобы ты мне вот что сказала. Дошли до меня кое-какие слухи о тебе, и я интересуюсь, есть ли в них правда: неужели ты в самом деле согласна так жить, милая? Неужели? Ну, никак это в самом деле чертовски здорово, да-сэр-черт-бы-вас-побрал…

И так далее.

Как-то в один прекрасный день кетчуп брызнул на его светлую кожаную куртку, оставив безобразное пятно. Джой стал ломать себе голову, как бы ему почистить одежду. Он решил достать еще кетчупа и разрисовать окрестности пятна разводами, которые могут быть приняты за его собственный стиль. Он пошел даже на то, чтобы стащить еще кетчупа, с которым забрался в туалет одного кафе, где и застыл в нерешительности, не зная, как приняться за дело. В таком состоянии он и пребывал долгую половину дня, что было типично для того ступора, в который он впал.

Как-то вечером в начале сентября он испытал потрясение, которое заставило его наконец встревожиться. Вернувшись в отель, он обнаружил, что его выставили из номера.

— О, ваши вещи в полном порядке и сохранности у нас в подвале, — объявил клерк в ответ на вопрос Джоя о судьбе своей черно-белой сумки. — И как только вы оплатите свой счет, мы тут же вернем их вам.

Джой попытался поторговаться с этим человеком, даже предлагая ему все содержимое сумки, если только сможет получить обратно ее и еще пачку писем Салли, которые она писала ему в армию.

— О, нет, — сказал ему клерк, — все будет у нас, вот так мы и поступаем, все целиком хранится у нас.

Теперь Джою пришлось решать довольно неприятную проблему, где бы пристроиться на ночь. Но это было не самым худшим. У них оставалась его вьючная сумка.

Он вошел под своды подземки на Тайм-сквер, где все торговые автоматы были облеплены зеркалами. Он хотел посмотреть самому себе в лицо, дабы убедиться, что этот новый поворот событий не пригрезился ему. Было достаточно одного взгляда, который сказал ему все, в чем он хотел убедиться.

— Ладно, ковбой, — сказал он растерянному юноше в зеркале. — Хватит с нас этого дер-рьма…ты понимаешь, что тебе сейчас надо делать? — Он кивнул самому себе.

— А я справлюсь?

— Тебе нужна твоя сумка? — Он снова кивнул.

— Тогда иди и работай.

Публика, которая постоянно болталась на углу 42-й стрит и Восьмой авеню могла мгновенно запудрить вам мозги. Никаких особых ухищрений и фокусов для этого не требовалось. Во время фокуса требуется отвлечь ваше внимание, заставить думать о чем-то другом, не имеющем отношения к движению рук, к взгляду и так далее, чтобы довести градус вашего интереса до соответствующего уровня, при котором и нервы напряжены до предела, и интерес не потерян. Здесь же требовалось умение совсем другого порядка: что сказать, о чем промолчать, как завершить сделку, что пообещать.