Да, это был все-таки рыцарь Орла!

Человек не вылезает из клюва. Орел-хромосома только накрывает его, и из-под орлиных перьев виднеются его руки и ноги. Барабан был необходим в бою: его звук своим мерным магическим воздействием придавал отваги и вел к победе на поле брани. Эти ацтекские войны, получившие название «цветочных», имели во многом ритуальный характер, с мыслями о Вселенной. Ацтеки верили в то, что для продления жизни Солнца необходимо приносить на алтарь человеческие сердца. Многочисленных пленников для жертвоприношений добывали профессиональные солдаты, объединенные в кланы рыцарей Орла и Ягуара [8] . В этом воспринимаемом ими космическом двуединстве Ягуар символизировал все земное.

А почему создатель боевого барабана представил рыцаря в виде орла— это понятно. Половина армий мира по сию пору имеет в своих эмблемах изображения орлов, демонстрировавших когда-то особую храбрость и силу. Но сегодня это всего лишь один из символов культуры народа, давно оторвавшийся от своих исторических пракорней и замененный новыми значениями. Например, сомнительно, чтобы уже римские легионеры знали что-нибудь о древнейших толкованиях своих знаков с орлами. Скорее всего, последними народами, которые связывали с такого рода символом особое исконное значение, были египтяне с их священным соколом и шумеры, изображавшие раскинутые над миром крылья, а значительно позже — древние мексиканцы.

Вырядившись «орлами» или «ягуарами», индейцы отправлялись в бой, думал я, уже не как люди, а как две силы, созидающие жизнь в холодной, мертвой Вселенной. Рыцарь и посылающий его в бой жрец— в этом я был уверен, ибо нашел убедительные тому доказательства, знали о существовании процессов, в котором солнечная энергия, взаимодействуя с гелисообразной структурой, создает жизнь, земные организмы, в том числе и человека. И кому же еще мог служить рыцарь, как не своему созидателю?

Хромосома, дезоксирибонуклеиновая кислота. Итак, эти слова произнесены. Я не мог не понимать, куда пытался с ними проникнуть. Да нет — пробиться, вторгнуться, ворваться в замурованный веками словник культурных понятий; в мир саг, былин, мифов, преданий, историй, письменных и устных пересказов, ритуалов, религий, верований, предрассудков, магических танцев, табу, тотемов, обычаев; в мир, опирающийся на материальную историю народов с их огнем, кремневыми топорами, обожженной глиной, тканями, бронзой и железом; шпильками и гребнями, челнами, зерном и оливками. И вдруг — хромосома! Разве этакая наглость не должна была вызвать сильнейшего противодействия? Это же не просто варварство, каким могут показаться поиски буквальных значений в символических знаках, и не просто насилие, учиненное над хорошим вкусом столкновением искусно сотканной, старательно присыпанной пылью веков эстетики иного мира с обнаженным, холодным, не затемненным иными значениями творением биохимиков, детищем лаборатории — некоей хромосомой! Это еще и вызов простому здравому смыслу: ну откуда вдруг взялось понимание хромосомы в Шумере, а потом и в Мексике минимум за четыреста лет до изобретения микроскопа в Европе?! Уже один этот резонный вопрос должен был раз и навсегда провести для меня черту, через которую я не смел переступать.

И все-таки я переступил ее. Не стоило задумываться — почему: обычное человеческое свойство. Ведь наш мозг позволяет нам создавать концепции, совершенно оторванные от достоверной, проверенной информации о мире. Он разрешает мысли перескакивать через преграды или пустоты, ею же самою созданные. И я совершил этот прыжок: воссоздал мир, существовавший, по моему разумению, тысячелетия тому назад, чтобы проникнуть в него.

В своих поисках я опирался в основном на наследие народов, населяющих центральную и восточную части Соединенных Штатов Мексики. Этот район я не совсем правильно с исторической точки зрения называл «Древней Мексикой». Мексикой во времена, предшествовавшие ее завоеванию, называли только земли вокруг теперешней столицы государства, а тогда столицы ацтеков — Теночтитлана.

Иногда я пользовался понятием «Мезоамерика», поскольку то, о чем я говорю, было присуще всему этому региону, а на востоке выходил за пределы современной Мексики, охватывал Гватемалу, Гондурас — до Коста-Рики.

Вскоре я убедился, что моя исходная мысль о том, что в этом регионе народы владели неким объемом биологических знаний, хотя и могла показаться полнейшей нелепицей, действовала на меня магически. Единожды использованная, она привела к тому, что в моем внутреннем взоре начали раскрываться наглухо замкнутые в себе изображения, непонятные символы власти и священнейшие знаки. И вот что еще: их прежнее толкование не утрачивало своей силы, и мне не приходилось подвергать сомнению ничего проделанного до меня! Просто объяснения изображений становились для меня более глубокими, корни их как бы уходили к более ранним прапричинам.

И все же, хотя бы ради сохранения собственного спокойствия, я вынужден был задать себе вопрос, касающийся этой исходной мысли: а не была ли она совершенно ложной.

Но это позже. А тогда передо мной открылась страна с предметами культа древнего мира и с клочками современных биологических знаний. И я прошел по ней для того, чтобы, как впоследствии оказалось, через окно, открытое древними мексиканцами, неожиданно заглянуть внутрь человека.

Мне; однажды настроившемуся на определенную волну, достаточно было увидеть золотое изваяние фараона, чтобы понять, что и Египет тоже….

Вот перед нами Тут-анкх-амон, мальчик-царь, захороненный три тысячи триста с небольшим лет назад в золотом саркофаге, выполненном в виде полихромного портрета. В скрещенных на груди руках— знаки божественной власти: два жезла. Две золотые регалии: одна именуемая цепом, вторая — посохом или пастушеской палкой. Первая в виде цифры «1», вторая похожа на цифру «2» или, скорее, на знак вопроса. Я не вникал в суть их подобий, хотя не исключено, что здесь можно бы попытаться усмотреть исходные формы для знаков, используемых нами в математике до сих пор. Существенно другое: обе регалии — ритуальных посоха воспроизводят форму хромосомы. И какой!..

В ядре каждой соматической клетки растений и животных содержится совокупность хромосом, характерная для данного вида. 46 у человека, 48 у кошки, 40 у мыши, 20 у кукурузы и так далее. Это— комплекс всех ген данного организма, план, код строения его тела и выполняемых им функций.

В таких совокупностях одна из хромосом организует работу всех остальных, как бы «запускает» все хромосомы. По мнению биологов, уже совершенно ясно, что и у растений, и многоклеточных организмов обязательно есть доминирующая, организующая хромосома.