— Я не успел спросить, — произнес Крэк. — А какое имя отец взял при натурализации?

— Андрей Иванович Небеснов, — ответила Брюн.

— Ясно, — сказал Крэк.

— Давай уже телепортируемся в замок, — нервно сказала Брюн.

— Секунду, — ответил Джонс.

Он обошел «Истру» по кругу, осматривая результаты аварии. Машинку занесло, и она въехала на клумбу. Красно-желтые бархатцы, фиалки и белые калы превратились в разноцветное месиво под колесами.

— Машину нельзя так оставлять здесь, — сказал Крэк. — Ты не желаешь…?

Брюн непонимающе посмотрела на него.

— Ах да, — сообразил Джонс. — Я и забыл. Это не ваш уровень переработки энергии. Ну, а я тогда, с вашего позволения, полакомлюсь.

Крэк пристально посмотрел на машину. По глазам Брюн полоснула беззвучная, очень яркая вспышка. Брюн зажмурилась. Когда она проморгалась, «Истры» уже не было во дворе. Исчез и грубый, черный след, безжалостно разваливший клумбу на две половины. Бархатцы, калы и фиалки снова сонно грелись под августовским солнцем.

Крэк же выглядел гораздо бодрее и энергичнее.

— Однако, — пробормотала Брюн.

— Вот теперь можно двигать в замок Быка, — сказал Крэк.

Невысокая, женственно полная брюнетка в черном, наглухо закрытом платье с серебряной розой на груди и худощавый юный блондин медленно исчезли. Истаяли, как тени в жаркий полдень. В тихом дворике не осталось никого. Лишь качели, покрытые облупившейся оранжевой краской, легонько раскачивались — словно кто-то катался на них, а потом спрыгнул и убежал, не дожидаясь, пока они остановятся. Да чуть шевелились ветви пыльных тополей, словно бы под ветром. Но ветра не было.

Энергетические вихри при перемещении двух и более тел иногда накладываются друг на друга весьма забавным образом.

Темные воды Волхова стремительно внесли легкую лодчонку под опоры. Огромная, сложенная из серых блоков колонна вырастала из воды, заставляя вспомнить сказку о сходящихся скалах. Скалах, которые будут сдвигаться и раздвигаться до тех пор, пока между ними не проскочит богатырь и не сорвет с волшебной яблони пару яблок. Но между этими скалами добрый молодец уже проскочил, а реку между навеки застывшими скалами перегородил мощной чугунной решеткой. Ее зубы впивались в дно. Ячейки железной сети были слишком велики, чтобы удержать попавшую в них рыбину.

Но вот человека они не пропустили бы.

Лодка закружилась в коварном водовороте. Ирвинг выпрыгнул из нее и повис, уцепившись за чугунный поперечный стержень. Голыми руками он не смог бы удержаться. Ирвинг надел митенки с вакуумными присосками на ладошках. Его обдало холодными брызгами. Лодка ударилась о решетку и разбилась. Жалкие, измочаленные остатки его лодки приложило о серый бок опоры — «быка», как их называли новгородцы. Доски последний раз мелькнули перед глазами Ирвинга и исчезли в пучине. Перебирая руками, Ирвинг пополз по решетке вверх. Он добрался до того места, где рассевшиеся от времени и воды плиты образовывали карниз такого размера, на котором с трудом мог поместиться молодой и ловкий мужчина. Ирвинг был именно таким. Он пристроился на карнизе. Ирвинг проверил, не вывалилось ли спрятанное за пазухой шелковое полотенце с искусно и богато вышитым Спасом Нерукотворным. За полотенцем пришлось специально съездить в Юрьевский монастырь. Ирвинг взглянул на часы. Циферблат слабо светился зеленым в полумраке, царившем в тени опор. После чего Ирвинг вытащил подмокшие сигареты и закурил, стряхивая пепел вниз, в черные воды с проседью пены.

Ирвинг курил и рассматривал дно замка Быка, нависшее над ним. Пока он не видел люка, который должен был там находиться. Лот помнил, что из подвала замка имеется выход наружу. После того, как замок отбили у телкхассцев, через этот люк их тела повыбрасывали на корм рыбам. Лот примерно объяснил, где должен находиться этот люк. Изнутри люк имел вид квадратной черной плиты с впаянным тяжелым кольцом. Примерно так же он должен был смотреться и снаружи. Гроб Брюн, в котором она спала днем, должен был находиться именно здесь, в этом подвале, вознесенном высоко над водой.

Глаза Ирвинга уже привыкли к полумраку. Но он перестал всматриваться. Все равно искать вход еще рано. Сначала надо было дождаться сообщения от Лота. Брат уже проник в замок обычным путем. Он должен был убедиться, что Карла здесь нет.

Ирвинг перевел взгляд на спокойную гладь Ильменя. Закат превратил воды озера в расплавленное красное золото. Но Ирвинг знал, как обманчиво это спокойствие. Ему доводилось видеть, как солнце ныряет и в Индийский океан, и в Атлантический. Но ничто никогда не производило на него такого сильного впечатления, как суровая простота заката над Ильменем.