— Но ты все же сумел кое-что у него выведать?

— Да. Старик оказался болтуном, он выложил мне все, что знал, даже не дожидаясь моих вопросов.

— И что же ты узнал?

— Он мне рассказал, что пятьдесят мятежников с украденными стадами и товарами находятся в двух с половиной днях пути вверх по реке, на правом ее берегу. Там они собираются подкараулить Абдулмоута, переманить его людей на свою сторону, отнять у него всю добычу и, скорее всего, убить его.

— Они что, прежде чем уйти, сообщили джурам о своих намерениях?

— Нет.

— Откуда же тогда они могли это узнать?

— Недавно один из унтер-офицеров вернулся в селение, чтобы дождаться Абуль-моута и рассказать ему обо всем. Этот человек хотел остаться верным своему господину, но старый фельдфебель — главарь мятежников — заставил его идти с ними. Чтобы сохранить себе жизнь, он вынужден был повиноваться, но при первой же возможности убежал от них и поспешил назад предупредить хозяина. Так он сказал джурам, но я ему не верю.

— Ты думаешь, он лжет?

— Да. Он наверняка добровольно принял участие в мятеже: ведь как унтер-офицер он мог рассчитывать на большую долю добычи и хорошую должность в селении, которую баш-чауш собирается основать на юге. Вернулся же он, наверное, потому, что по дороге поссорился с унтером и решил, что для него будет выгоднее разыграть перед Абуль-моутом роль невинной жертвы и получить за свое двойное предательство щедрое вознаграждение.

— Думаю, что никакой выгоды это предательство ему не принесет: мятежники, от которых он сбежал догадаются о его замыслах и не замедлят покинуть место своего лагеря, пока их не настиг там Абуль-моут.

— Не думаю. Дело в том, что они считают этого офицера мертвым. Вчера вечером вместе с двумя своими товарищами он спустился к реке, сделал вид, что случайно упал в нее, несколько раз позвал на помощь, а затем скрылся под водой. Его спутники вернулись к своим в полной уверенности, что он утонул, а тело его стало добычей крокодилов. Он же вплавь удалился на безопасное расстояние, после чего снова выбрался на берег. Из камыша он смастерил себе плот, а из двух длинных сучьев — весла и на этом плоту отправился назад, в селение. Течение здесь быстрое, так что он был на месте уже к полудню. Как раз в это время к берегу причалил и Абуль-моут на своих сандале и нуквере. Увидев вместо селения груды пепла, старик чуть не лишился дара речи, когда унтер-офицер рассказал ему, кто это сделал, ярости его не было границ. Он наведался еще в деревню джуров в надежде узнать от них какие-либо подробности, а затем вернулся на корабль и бросился по следам бунтовщиков, взяв с собой унтер-офицера и всех своих нуэров.

— Значит, в селении его больше нет? — уточнил Шварц.

— Нет.

— И никого из его людей тоже нет?

— Ни единого, можете мне поверить. Я обшарил все окрестности и даже прочесал лес, пока было еще светло. Потом я вернулся назад к лодке, и мы с Сыном Тайны решили не дожидаться вас, а, чтобы сэкономить время, отправиться вам навстречу.

— Это вы правильно сделали. Но почему Абуль-моут решил преследовать их по воде, а не по суше? Ведь корабли движутся медленнее, чем лошади и верблюды!

— Всех животных забрал Абдулмоут, так что у джуров не осталось ни одного верблюда. Абуль-моут собирается плыть всю ночь и думает, что через два дня будет на месте.

— Я не сомневаюсь, что дело обстоит именно так, как ты говоришь, но мне все же хотелось бы пойти туда и убедиться во всем собственными глазами. Вы сейчас отвезете меня назад в селение. Пока подойдут корабли, я успею произвести там осмотр. Как далеко мы сейчас от Умм-эт-Тимсы?

— В получасе пути на лодке.

— Значит, корабли будут там через час; времени у меня будет достаточно. Итак, вперед!

Шварц взял свое оружие и отдал капитанам необходимые распоряжения, а затем вслед за обоими юношами спустился в лодку. Сидевший у руля Сын Тайны искусно обходил встречные течения и лавировал между полями камыша. Благодаря его ловкости и сноровке лодка развила большую скорость и достигла селения даже раньше указанного Сыном Верности времени.

Не теряя времени на поиски укромного местечка, где можно было бы незаметно причалить, Сын Тайны направил суденышко прямо к мишраху: ведь Абуль-моут уехал, а следовательно, бояться было нечего. Однако к своему немалому изумлению, приблизившись к берегу, путешественники увидели у самой воды большой, яркий костер. Не ожидая команды, ниам-ниам прекратили грести, и только двое из них продолжали работать веслами так, чтобы лодку не относило назад.

— Костер, — полувопросительно произнес Шварц, — очень странно! Может быть, джурам все же удалось обмануть вас? Может быть, Абуль-моут еще не покидал селения или зачем-то вернулся назад?

— Конечно, нет, эфенди! — возразил Сын Тайны. — Говорю тебе, он был просто вне себя от ярости, и ты сам понимаешь, что он не станет возвращаться назад, начав преследование, когда ему дорог каждый час.

— Это звучит убедительно, тем более, что в погоню за баш-чаушем его заставила броситься не только жажда мести, но и необходимость. Изменники дочиста разграбили селение, и в числе прочего взяли с собой весь запас пороха, который там был. Когда мы были в Диакине, где Абуль-моут нанял свои корабли, я специально поинтересовался, покупал ли он там порох. Мне сказали, что он его искал, но не смог нигде достать. Ловец рабов без пороха — это все равно, что слон без бивня, он не может ни нападать сам, ни обороняться от врагов. Поэтому у Отца Смерти есть дополнительная причина стремиться как можно скорее догнать мятежников. Вряд ли он мог вернуться, если он действительно в походе. Но кто же в таком случае те люди у огня?