Мне доставляло настоящее удовольствие работать рука об руку с Юрием Трофимовичем Кременко. Думая о повышении действенности партийно-политической работы в соединении, мы завели порядок: на полковых партийных собраниях и общих собраниях личного состава обязательно должен присутствовать кто-либо из руководящего командно-политического состава дивизии. Такой порядок давал возможность своевременно реагировать на предложения коммунистов, устранять недостатки в работе того или иного подразделения.

В дивизии, в период ее боевого крещения и становления, важное значение приобретала морально-боевая закалка воинов, и командиры, политработники при каждом удобном случае выступали перед личным составом частей с политобзорами, политинформациями. Неизгладимое впечатление у воинов оставляли коллективно прочитанные статьи и очерки известных советских писателей М. А. Шолохова, А. Н. Толстого, И. Г. Эренбурга. В эти дни фронтовая газета «Красноармейская правда» поместила материал о чудовищных зверствах фашистов, учиненных над военнопленным советским летчиком Спиридоновым. Во всех полках мы провели митинги, на которых наши воины клялись отомстить за мученическую смерть верного патриота Родины.

— Фашистские головорезы думают запугать нас этим. Но мы не из робких, — говорил на митинге штурман эскадрильи капитан В. И. Солдатенко. — За каждого убитого и замученного летчика мы уничтожим в бою десятки и сотни гитлеровских пиратов!

Еще дружнее, слаженнее и старательнее стали работать экипажи и обслуживающий технику персонал. В многонациональных подразделениях дивизии поддерживались прочные товарищеские отношения, взаимная помощь и выручка. Так, с помощью боевых друзей в короткое время отлично освоился с обязаностями стрелка-радиста мордвин старший сержант Семенов. Коммунист карел старшина Курганов — механик самолета, содержавший свою машину в образцовом состоянии и постоянной боевой готовности, стал хорошим наставником для многих молодых авиаторов разных национальностей. Политрук одной из эскадрилий, помню, помог казаху сержанту А. Утепову овладеть не только русским языком, но и специальностью механика самолета.

Заслуженно считался одним из лучших агитаторов чуваш сержант Тенюков. Его беседы с бойцами я с удовольствием слушал не раз. Настоящими запевалами всей политико-воспитательной работы выступали коммунисты, их в дивизии в июне сорок второго года насчитывалось 436 человек. Не только словом, но и делом коммунисты вдохновляли на ратные подвиги своих однополчан, товарищей по оружию.

Всем запомнился эпизод на одном из аэродромов, в котором воинскую доблесть и мужество проявил коммунист техник-лейтенант Т. М. Сизов. При бомбардировке аэродрома нашего полка «юнкерс» поджег самолет Пе-2. А под плоскостями и в люках самолета — бомбы. Рядом — другой, готовый к вылету бомбардировщик, тоже с бомбами, за ним — следующий. Взрыв одного Пе-2 мог вызвать взрыв других — это быстро понял Сизов и, не раздумывая, бросился к стоящему возле полыхающего Пе-2 бомбардировщику. С помощью техников Якушина и Усова он запустил моторы, и буквально из-под пламени горящего Пе-2 отрулил самолет в конец летного поля. Взорвавшаяся следом машина не повредила другие. Отвага и находчивость техника-лейтенанта Сизова послужила хорошим примером для молодых авиаторов.

Бои в воздухе в те дни, как и бои на земле, носили тяжелый, упорный характер. Для прикрытия от нападения с воздуха на ржевские укрепления (на этом направлении действовала наша дивизия) враг сосредоточил в городе и на подступах к нему большие силы разнокалиберной зенитной артиллерии и с достаточной точностью обстреливал самолеты на любой высоте (от 700 до 6000 метров). Редкий вылет проходил без воздушных боев. Дивизия несла потери. Но еще большие потери нес враг. С помощью авиации наземные войска штурмовали вражескую оборону, уничтожали долговременные сооружения. Справедливо писал поэт, имея в виду этот трудный период сражений под Ржевом:

Ржевская земля с воздуха выглядела так, словно переболела оспой: поля густо испещрены воронками от снарядов, мин, авиабомб; во многих местах — обломки от сбитых самолетов, сожженные и искореженные останки боевой техники.

Вспоминая те кровопролитные дни, листаю потемневшие страницы своих дневниковых записей, останавливаюсь на фамилиях славных товарищей по оружию, которым не суждено было дожить до победного майского дня 1945 года, которые остались навечно лежать в многострадальной ржевской земле. С некоторыми из них крыло в крыло я летал на боевые задания, увеличивая свой боевой счет.

Военком эскадрильи 38-го бомбардировочного авиаполка старший политрук Чернов. Помню, как летал с ним к Ржеву бомбить танковую колонну «тигров», обнаруженных нашими разведчиками. Тогда в левый мотор нашей «пешки» попал снаряд. Машина начала терять скорость. Кричу Чернову (он у меня был за штурмана), что выходим из строя, но полет к цели продолжаем: «Будь наготове!..»

Над целью с пикирования сбрасываем бомбы, разворачиваемся на обратный курс и уходим. С торжествующей яростью набросились на подбитую нашу машину вражеские истребители. Предвкушая легкую победу, три «мессершмитта» насели на Пе-2, поливая нас огнем из пулеметов. Отбиваемся от атак, но самолет загорается. Надеясь пересечь линию фронта, пытаюсь увеличить скорость. В этот момент наш стрелок-радист сержант К. Ф. Фролов меткой очередью разит «мессершмитт» и тот, теряя управление, врезается в землю. Фашистского стервятника подбивает и штурман Чернов, но тут же получает тяжелое ранение сам. Тогда я приказываю покинуть самолет и вижу, как из машины вываливается стрелок-радист. Кричу опять:

— Чернов, прыгай!

И покидаю горящий Пе-2 уже над своей территорией. На земле сходимся со стрелком-радистом. Раненый же штурман из горящей машины выпрыгнуть не смог. Ударившись о землю. Пе-2 взорвался. Так не стало в наших рядах политрука Чернова. На другой день мы с Фроловым добрались до своего аэродрома.

— Если меня собьют за линией фронта, то живым в плен не сдамся, — заявил на траурном митинге летчик младший лейтенант А. С. Зубов, летавший обычно со штурманом младшим лейтенантом Н. А. Молевым и стрелком-радистом К. Ф. Фроловым. И этому суждено было сбыться.