Публий поблагодарил ее взглядом и, взяв под руку, направился с ней к перистилю, чтобы пройти в сад, а Марк Красс остался с Тертуллией. Он ожидал от нее упреков и слез, резких обвинений, что оставляет дом и богатства, увозит с собой сына, и удивился, когда жена молча обхватила его за шею и прижалась к нему.

Растроганный, он взял ее голову в руки и, целуя, сказал:

— Если нам суждена смерть, позаботься, жена, о детях и Корнелии.

Проклинаемый народным трибуном за неугодную богам войну, которую Красс задумал навязать парфянам, терзаемый скорбными глазами Корнелии, триумвир торопился покинуть Италию.

Ему было шестьдесят лет, но он был крепок, как дуб, бодр душой, предприимчив, жаден к славе. Рядом с ним худощавый Публий казался нежным растением, выросшим в тёплом краю, а на самом деле он не уступал отцу выдержкой, силой мышц и неустрашимостью, подобно Кассию, ехавшему с ними.

Покинув Италию поздней осенью, триумвир переправился через Боспор и в начале следующего года вступил в Сирию.

Пополняя свои войска сирийскими легионами, он получил известия из Рима, что Цезарь посылает большие деньги Бальбу и Оппию, своим сторонникам, для подкупа нищих сенаторов, приобретения земель, статуй, произведений искусства, постройки домов, вилл, мостов и заставляет предпринимателей и плебеев, чтобы дать им заработок, прокладывать дороги. Брут писал Кассию о работах по расширению форума, которыми заведывали Оппий и Цицерон, о сносе бедных лачуг; на месте их предполагалось построить огромный дворец для комиций, в виде мраморного прямоугольника, с портиком и прилегающим к нему общественным садом.

Красс хмурился: он не завидовал Цезарю в богатстве, но боялся его чрезмерного влияния на сословия.

— У него множество слуг, помощников, гонцов, прислужников, архитекторов, приближенных; он скупает невольников и уже стал самым крупным рабовладельцем Италии. Но он хитер, — любит, чтоб о нем говорили и восхваляли; поэтому он награждает невольников, платит некоторым жалованье, иных отпускает на волю. Однако умеет и наказывать: плети, пытки, крест!

— Цезарь пользуется большой известностью в Италии, — сказал Кассий, — народ превозносит его, квириты величают «единственным императором», и могущество его беспредельно.

— А разве я и Помпей забыты? — спросил старик.

— Нет, вождь, и вас всюду восхваляют, но Цезаря больше всех.

Красс отложил синграфы.

— Что еще нового? — спросил он.

— Лукреций Кар покончил самоубийством…

— Умопомешательство от злоупотребления афродизиастическими напитками?

Кассий кивнул.

— Его манускрипты приводит в порядок наш друг Цицерон, — сказал Публий, боготворивший оратора.

— Цицерон, Цицерон! — презрительно пожал плечами старик. — Цезарь внушил ему мысль, что спасение республики — в Аристотелевом примирении монархии, аристократии и демократии, и чудак принялся писать рассуждение «О республике», а так как он притом оказался в больших долгах из-за покупки вилл, то Цезарь ловко предложил ему несколько миллионов сестерциев.

— Квинт Цицерон отправился к Цезарю, чтобы нажиться грабежами, — усмехнулся Кассий, — а Катулл стал врагом триумвиров: он нападает в своих стихах на тебя, благородный проконсул, на Помпея и Цезаря. Особенно достается Мамурре, любимцу «единственного императора».

Красс презрительно пожал плечами.

— Кому нужна эта служебная поэзия? Восхваление аристократов есть восхваление обреченного сословия…

— Пусть так, — кивнул Публий, — но согласись, отец, что его ямбы метко бьют в цель. Говорят, он занялся мифологической поэзией александрийцев и начинает пренебрегать ямбами…

— Ямбы, ямбы! — засмеялся старик. — Только насквозь прогнивший развратник мог воспеть Квадрантарию под именем Лесбии!

Но Публий и Кассий стали возражать, доказывая, что Катулл — величайший римский поэт и что Невий и Энний уступают ему в силе, звучности и красоте.

— А Лукреций Кар? — ехидно спросил Красс, прищурившись.

— Лукреций — поэт-философ, — возразил Публий, — и его нельзя сравнивать с Катуллом, творения которого отличаются от произведений Кара.

Вошел караульный легат и доложил, что легионы готовы к походу. Публий и Кассий поспешно ушли, чтобы занять свои места в войске.

Выйдя из шатра, Красс вскочил на подведенного коня и выехал при звуках труб к выстроенным легионам.

Красс двигался в Месопотамию во главе девяти легионов, четырех тысяч вспомогательных войск и пяти тысяч всадников.

Воины, которым была обещана богатая добыча, шли весело, с песнями. Красс, уверенный в успехе, шутил с военачальниками.