Но, тем не менее. Надо было мне поговорить со штабными по этому поводу. Пусть, хотя бы устно, предупредят командиров истребительных полков о возможной угрозе. Не прощу я себе, если из-за нас лишние потери будут.

В общем – смотался я в штаб. Поговорил с кем нужно, все рассказал. Мне кажется, мы друг друга поняли правильно. По крайней мере, впечатления, что АУГ "Молния" прячется от противника, у штабных не осталось…

…И вот, когда я сбегал по ступенькам лестницы второго этажа штаба я услышал: "Этто кто еще такое? А ну, красавец, стой!"

Поскольку к барону и сыну бога таким хамским образом обращаться никто не мог, я продолжал бежать лестничным маршем вниз. Пока…

— Майо-о-р! Я к тебе обращаюсь! Ты кто? Почему не знаю?

Я притормозил и обернулся. Стало просто интересно – кто это там так разоряется? Разорялся здоровенный краснорожий полковник со скромной, если не сказать – бедной, орденской колодкой.

Терпеть ненавижу хамов! Особенно – хамов армейских! Все время думаю, откуда в достаточно молодом советском государстве вылезла эта армейская когорта начальственных сволочей? Они что, наследные родовые аристократы? Привыкли так с холопями разговаривать? В армии еще есть немало людей, которые этих аристократов давили по всем фронтам, защищая Республику Советов. Последние аристократы драпанули из Крыма, не дожидаясь прихода Красной Армии. Да и знаю я аристократов, причем – настоящих. Король Дорн, как вам? Никогда! Никогда не позволит король Дорн разговаривать с дворянином ли, с простым кавалеристом таким тоном. Он и в бой пошлет, и на плаху отправит одинаково вежливо. А тут…

Я с интересом смотрел на распаляющегося полкана. Глади – аж бурый стал, как синьор Помидор! Орет так, что слюни как из фонтана… А не тот ли это деятель из штаба армии, которому нашей группой поиграться захотелось? Ну, морда красная, погоди!

— А ты кто, красномордый, я тебя тоже не знаю?

— Что-о-о? — пароходной сиреной взревел полковник. Офицеры штаба бледными привидениями кинулись по кабинетам. Лестница опустела, лишь внизу, в фойе, тихой мышкой скребся постовой у дверей. Он убежать никуда не мог – Устав караульной службы не пускал!

— Я – заместитель командующего, я… Да я тебя… в порошок!

— Сволочь ты, сирена красномордая! — убежденно высказался я. — Гнать тебя с командных должностей надо. Нельзя таких гадов к людям подпускать. Ты мундир, погоны носишь. Тебе страна три звезды на погон повесила, командиром поставила. Ты же пачкаешь все вокруг, все, к чему прикасаешься, ты же судьбы людские ломаешь и радуешься, держиморда! Как ты, скотина, к подчиненным относишься? К тем, кто ниже тебя по служебной лестнице?

Тут я заметил, что я – Я! — стою ниже этого гада на лестничном марше. Непорядок! Я с большущим удовольствие поднял полкана телекинезом в воздух и перевернул его головой вниз. Полкан покраснел еще больше, видимо – от прилива крови к голове, из карманов посыпались удостоверения, папиросы и ключи. Наказуемый стал поскуливать, как щенок, право слово…

Икающая и размахивающая руками туша медленно проплыла мимо меня вниз, на лестничную площадку. Там стояло то, что в этом времени ушлые завхозы и коменданты учреждений любят ставить в коридорах и на лестничных площадках. А именно – дохлая и облезлая пальма в здоровенной кадушке с массой окурков. Самое место – пьедестальчик просто люкс!

Вот туда-то я и определил почему-то замолчавшего Карлсона… без моторчика. Он вцепился в эту бедную пальму, как гигантский южноамериканский ленивец в свое последнее в жизни дерево. И повис. Пальма гнулась и стонала… С интересом посмотрев на получившуюся икебану, я подумал, что это – хорошо!

В это время внизу грохнули двери, и раздались громкие мужские колоса. Командные голоса. По лестнице поднимался командарм, окруженный большой группой офицеров.

— Та-а-к… это что еще такое? Майор?!

— Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант! Сам удивляюсь, что это за гиббон в штабе появился! А кто это?

Генерал-лейтенант не обратил на мой вопрос никакого внимания. Все его внимание было поглощено гиббоном.

— Э-э, полковник! А что это вы там делаете? На пальме? Слезайте, слезайте, голубчик!

Но полковник лишь что-то мычал и отрицательно мотал головой, со страхом поблескивая на меня глазами из-за ствола бедного растения.

— Врача сюда, — вполголоса обратился в сторону свиты командующий. — Полковнику плохо…

Эта сцена стала мне надоедать. Думаю, этот хам, забравшись на пальму, достиг пика своей карьеры. Дальше ему уже ничего не светит… Ну и поделом!

Я запрыгнул в машину.

— Домой! А то тут зверье из зоопарка разбежалось – еще покусают. Поехали!

А вечером я сам скатился до рукоприкладства… Да-да, барон и майор Красной Армии, Герой Советского Союза, между прочим… Ударил по лицу офицера. Подполковника Воронова. Или как там его зовут…

А дело было так.

Я вышел из штабной землянки очень поздно. Пока просмотрел пришедшие в наш адрес бумаги, пока подписал то, что подготовили в армию и в Москву штаб и инженерная служба, пока пролистал журнал радиограмм… Да, нелегка ты доля командирская! Как только подполковник Степанов с такой нагрузкой справляется!