Во главе стола возвышался худой, как кукурузный початок, Глеб Шестопалов.

– Ну, что, ребята, – сказал он после минутного молчания, – помянем друга нашего.

– Помянем, – прошелестело за столом.

В последний момент в кабинет заскочила Настя.

– Извините, Глеб Николаевич, я опоздала. Там слишком много народу было.

– Не страшно, заходи.

Ей налили рюмку, и после этого все выпили не чокаясь. Молча и печально.

– Сорок дней уже сегодня, – протянула Маша Блинова. – Как быстро время летит.

– Да, – согласился Глеб, садясь в кресло. – Очень быстро, не заметишь. Кто-нибудь хочет еще сказать?

Многозначительное молчание послужило ответом. Сказать хотели все, но никто не мог выразить словами то, что чувствует.

– Я думаю, – все же попытался оператор Паша,–Кирилл Сергеевич нас слышит. Такое ощущение, как будто он с нами. Знаете, есть такие люди, к которым привыкаешь. Привыкаешь и думаешь, что они всегда есть. Даже если их не видишь годами, ты все равно знаешь, что они есть, и это уже хорошо. Поэтому когда они уходят, то не верится. Никак не верится…

Паша смутился. Он сам не ожидал, что сможет выдать такой длинный и чувственный монолог.

– Он все время нам фрукты приносил, – вдруг сказала Маша, и в глазах у нее блеснули слезы. – Все время обнять меня хотел, замуж звал…

Она опустила голову. Слово решил взять Глеб.

– Наливайте пока, а я скажу. – Он прокашлялся, покосившись в сторону стены, на которой висел перетянутый черной лентой портрет Кирилла Обухова. – Вот говорят, что смерть забирает лучших. Я не согласен. Смерть забирает всех подряд, рано или поздно. Каждому – свой срок, определенный где-то там, наверху. Но когда смерть забирает лучшего, мы все это замечаем, вот поэтому и кажется, что лучшим долго не жить. Чепуха!.. Кирилл Сергеевич всегда был желанным гостем здесь. Я знаю, вы любили его, и он любил вас, и я уверен, что за любого из вас он отдал бы все, что у него было. Впрочем, он так и сделал… Поэтому сейчас, в день его памяти, ребятки, я хочу сказать: по мере сил и возможностей держитесь вместе. В жизни не так много вещей, за которые нужно держаться: наши любимые, наши друзья, наше дело. Кирилл это знал. Так что, ребятки, будьте людьми, а я, чем смогу, помогу. Помните об этом и берегите друг друга…

Все молчали, и только сидевший в углу мужчина, которого все игнорировали, громко шмыгнул носом.

– Что с вами, молодой человек? – поинтересовался Глеб.

– Простудился, – ответил мужчина.

– Носки теплее надо одевать.

– Спасибо, учту. – Мужчина вылез из своего угла. – Короче, хватит трепаться. Мамой клянусь, это был самый эффективный тренинг в моей жизни, но уже достаточно!

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Кирилл Обухов осторожно пробрался к столу. Его глаза тоже были на мокром месте, но никто и не подумал смеяться.

– Ох, блин… – сказал он. – Вы бы знали, мальчики и девочки, каково это выслушивать. Жить сразу хочется с удвоенной силой. И пить тоже. Налейте мне… блин, минералки, мне в больницу на процедуры скоро!

Оцепенению пришел конец. Девчонки заголосили, Глеб полез снимать со стены портрет, оператор Паша от души плеснул Кириллу целый граненый стакан «Боржоми».

– Кирилл Сергеевич! – закричала Блинова. – Зачем вы это затеяли?! Я чуть не урыдалась вся!

– Прости, милая, – обнял ее Кирилл. – Пока валялся в клинике с этим приветом от «заклятых семеновских друзей», прочитал, понимаешь, одну толстую книжку. Написал ее не то буддист, не то аферист, запутал мозги напрочь, зато пробрало так, что мама не горюй! Некоторые вот еще в гроб живьем ложатся, чтобы сильнее вставило, но я отчего-то не решился… Иринушка, можно, я Машку поцелую. Она столько пережила…

Новая жена Обухова махнула рукой.

– Тебе разве запретишь… олигарх.