— Павлин, братуха, — проблеяло существо, роняя на табуретку массивный зад и обшаривая сидящих блеклыми зенками. — Агитируешь за советскую власть?

— Не, за всю… — выдавил Павка, сглотнул и перевёл дух. — Это Валя, — представил он. — Расскажи товарищам прохожим, что за стройку мы тут развели. Выпьешь с нами? Половой, а половой, принеси стакан, родной.

— Никакого секрета здесь нет, — надтреснутый голос Вали негромко прозвучал в кабачном гуле. — Мы прокладываем Ленинское направление Ленинской Ордена Ленина железной дороги имени Ленина.

Половой принёс стопарь мутного зелёного стекла, залапанный сальными пальцами и, похоже, с прошлого раза не мытый.

— Сами мы не местные, — закинул удочку Щавель, наливая всем перцовки. — Сто лет здесь не были. А работы кто ведёт?

— Орден Ленина, — в валином голосе просквозило недоумение, видимо, дело было настолько само собой разумеющимся, что даже странно, отчего об этом не знали случайные путники.

— А на других направлениях? — с замиранием сердца спросил Щавель, чуя открывающиеся бездны московской обстановки.

— На других направлениях пока никто не ведёт. Другие направления у Желдоральянса в проекте. Материалов нехватка. Как привезут с Урала рельсы, будем прокладывать пути на Рыбинск, может Клика Статора начнёт тянуть ветку на Харьков. Но раньше Команда Ротора включится в работы на Муромском направлении по обязательствам встречного плана, насыпь проложат, шпалы дадут, а уж рельсы от Великого Мурома сами дойдут на путеукладчике. Сначала от Мурома до Москвы, а потом сразу нам начнут поставки, согласно договора. Вот тогда мы продолжим развитие, потому что мы на Москве по железнодорожному ходу самые первые в Альянсе. У нас, благо, есть для зачина ленинский стратегический запас рельсов, раскупорили тут секретную допиндецовую захоронку.

— В чём суть-то её? — наивно поинтересовался молодой лучник, когда все выпили.

Жёлудь до конца не понимал всех достоинств новаторского мега-проекта и попробовал уяснить в разговоре с человеком сведущим, пусть этот знаток был даже бабой. Пол Вали определить не представлялось возможным, не содрав прелых лантухов. Пушок на щеках и жидкие усики явно не ведали бритвы, да в ней не нуждались, а бугры под рубахой могли оказаться развитыми ожиревшими грудными мышцами. Ничто в рыхлой фигуре и повадках Вали не выдавало гендерной принадлежности. Даже отблеск интереса, время от времени вспыхивающий в унылых буркалах рабочей особи стройотряда Ордена Ленина, можно было трактовать не только как отголоски скрытого чувственного лечения, но и в качестве эха трудового энтузиазма. Строителей Ленинской железной дороги ждала какая-то награда, но в чём заключался профит, Жёлудю не терпелось узнать.

— Грузы возить, людей возить! — похоже, Вале до сих пор не встречалась настолько неграмотная деревенщина. — Не год по реке тянуть, а загрузился, раз, и квас, вот ты в Новгороде. Сел на поезд, и через пару дней ты в Белорецке. Почту возить можно, страна развиваться будет.

— Это понятно, — кивнул Жёлудь. — Тебе-то лично железная дорога что так доставляет?

— Лично мне квартиру дадут. Ордену Ленина за грузоперевозки прибыль, а всем строителям благоустройство. Мы делаем мир лучше, и от этого всем польза.

— Тёмный ты, факт, — улыбнулся Павка, ласково глядя на Жёлудя.

— Тебе понравилось бы, оставайся с нами строить светлое будущее, — валина лапка осторожно тронула молодого лучника за рукав, а в глазах замерцал маслянистый огонёк.

«Как всё запущено-то, — думал Щавель. — Уже и губернатор в этом участвует, а светлейший ни сном, ни духом, что из Великого Мурома скоро поедет паровоз. Полно же наших людей в Муроме и в Проклятой Руси, они должны информировать канцелярию, — за логичным рассуждением пришла мысль совершенно чарующая. — Это что же получается, нарочно князю не докладывают? Он из всех своих приближённых только мне смог довериться?»

— Нельзя нам оставаться строить светлое будущее, — от чистого сердца заявил Щавель. — Нам дальше идти надо, есть дела поважнее. Товарищ-то Ленин как нынче себя чувствует?

— Как всегда живой! — отрапортовал Павка.

И немедленно налил.

— Предлагаю поднять тост за товарища Ленина!

— Ленина разве не до Большого Пиндеца убили? — ошарашено спросил Жёлудь.

— Да ты чё? — заржали над наивностью лесного парня московские работяги. — Ленин и сейчас живее всех живых.

— Это тот, которого дева-воительница Фанни Каплан смертельно ранила? — Жёлудь посмотрел на барда, а знаток «Ленинианы» даже лицом не дрогнул, только маленько покивал.

— Он самый, — заверил Павка. — Тёмный ты, парень, факт. Наш Ильич в мавзолее отлежался, а после Большого Пиндеца Орден Ленина его на ноги поставил.

— Так и было, сынок, — подтвердил Щавель, а Филипп сыграл на гуслях поучительную песенку: