Аня нехотя побрела исполнять прихоть ненавистного человека. Вскоре к ней присоединилась Нина. Испуганная и встревоженная, она зашептала сердито: «Перестань болтать. И с Кадыром не вступай в разговоры». Оказывается, ее позвал Петр, громко, для всех, распорядился принести помидоров, а в коридоре придержал за руку и тихо предупредил, чтобы ее сестра не говорила лишнего.

Так кто же он, этот Петр? Почему он на виду, особенно при немцах и своем начальнике Валерии, — суровый и строгий, а украдкой дает Аллочке хлеб и кусочки сахара?

Кстати, и Валерий куда-то исчез. Вместо него в той писарской комнате появился «товарищ Петровский» — так именовали его «красноармейцы».

Но вот настал черед и Петра. Здорово на него кричал Петровский. Девочки слышали, как он приказал Кадыру, переодетому почему-то в полицейскую форму:

— В карцер его, в карцер!

А Петр вовсе и не являлся тем, за кого его принимали. Это был советский разведчик. И чуть ли не за руку поймал его Петровский. Под этой фамилией был засекречен Петр Зотович Самутин — бывший царский офицер и петлюровский ротмистр. Он окончил академию генштаба буржуазной Польши, служил в их разведке и имел звание подполковника, а с приходом в Польшу гитлеровцев выкрал секретные документы и принес их своим новым хозяевам. Обо всем этом Петр узнал и сообщил через связного в Центр. В абвергруппе-102 Самутин — заместитель шефа, занимавшийся изготовлением документов, действующих в тылу Красной Армии. Он стал непосредственным начальником Петра, писарем...

А до этого начальником Петра был Валерий Шевченко. «Пан Валерий» следил за каждым его шагом.

Для себя же Петр отметил: Валерий Шевченко, он же Гартман, 28 лет. Бежал при освобождении Красной Армией Западной Украины в Братиславу. Ярый буржуазный националист. Служил у фашистов несколько лет, за что получил от них надел земли во Львовской области. Требует величать его «пан Валерий». В абвергруппе-102 выполняет работу по подготовке агентов, забрасываемых в расположение Красной Армии, изготовлению для них соответствующих документов: красноармейских книжек, командирских удостоверений, партийных и комсомольских билетов... Но есть и слабости у Шевченко: большой любитель выпить и погулять. Бывает, что допускает халатность в обращении с документами.

Нельзя ли использовать эти слабости для компрометации Шевченко, чтобы избавиться от него? Возможность вскоре представилась. Как-то Шевченко и Петр сидели за партами в комнате. Петр заполнял документы на очередную группу шпионов. Фамилия, имя, отчество, год рождения, звание и место службы — в его руках, надо только запомнить. А еще бы узнать, когда и куда они будут заброшены, но эти данные в папке у Шевченко. На одного шпиона оказалась лишняя фотокарточка, вот бы изловить момент, чтобы сунуть ее в карман. Прикрыл листом «бумаги.

И тут в комнату заглянул приятель Шевченко — немец Крюгер.

— Ком, ком, Валерий, — манил он пальцем Шевченко. — Айн момент.

Петр понял: зовет на очередную попойку. Сколько времени там, за дверью, Крюгер будет уговаривать Шевченко? Минуту, две? Петр быстро подошел к его столу, выбрал из папки три нужных листа и едва успел отойти, как вернулся Шевченко. К счастью, он торопился. Не проверяя содержимого папки, отнес ее в канцелярию.

Петр проследил из окна, как он хлопнул дверцей машины и уехал. Развернул листы. В правом верхнем углу — гриф, два красных треугольника: «Строго секретно». Как раз то, чего недоставало. Быстро переписал, и пока в карман, а потом — в тайник.

Ну а что делать с документами? Уничтожить? Нет, нельзя. Завтра Шевченко проанализирует, вспомнит, что, оставив папку, он выходил с Крюгером из комнаты, и что там был только писарь. Душу вытрясет.

Петр вышел на крыльцо. Млея от жары, за тенью дерева остановился часовой. Его путь лежал от канцелярии к дому, по той дорожке, по которой только что пробежал Шевченко. В один миг Петр бросил листки на дорогу и скрылся в своей комнате. Из окна видел: вот часовой пошел, остановился у белевших на земле бумаг, наклонился, поднял — и помчался в канцелярию.

...Нашли Шевченко через несколько часов в такой компании, какую разведчику надлежит обходить десятой дорогой. Он был пьян и объяснить ничего не смог. Протрезвел в СД — в отделении немецкой службы безопасности. А там разговор короткий: расстрел.

В тот раз все сошло для Петра благополучно. А теперь, когда ничто, казалось, не предвещало беды, он попался. Самутин за несколько дней впервые раскрыл заполненные Петром документы и вдруг насторожился: подпись командира войсковой части, которую копировал Петр, несколько разнилась от подписи на образце. Владелец такой книжки может вызвать подозрение и подвергнуться более тщательной проверке. Этого и добивался Петр. Об этом догадался и Самутин. Побагровев, он процедил:

— Сволочь, в карцер!..

Кадыр привел Петра во двор Веры, втолкнул в погреб. Что это — конец? Самутин отправит его, как и Шевченко, в СД? Доложит начальнику абвергруппы-102 Гопфу? Будет допрашивать сам? И что делать с записями, которые лежат во внутреннем кармане мундира? Убийственная улика...

Мысли одна тревожнее другой. Прильнул к стенке, в маленькое окошечко увидел сад, усеянные зрелыми плодами деревья...

Сад был такой же, как в родном селе Малые Каневцы. И воспоминания унесли Петра на Полтавщину. Он увидел меж деревьев себя, босоногого. Босым в школу ходил. А учился жадно. После семилетки окончил педтехникум в городе Золотоноше. Призвали в армию, но и там тоже учился в полковой школе младших командиров, на курсах среднего комсостава. По направлению ЦК ВЛКСМ работал комсоргом 141-й средней школы и одновременно учился на вечернем отделении Киевского пединститута. Особенно легко давался немецкий язык, мог свободно изъясняться на нем.