— Я тоже не знаю.

— А кто же знает? — спросил Фреди.

— Ты, наверное.

— Что ж, тогда о’кэй! — сказал Фред и исчез.

— А денег нам хватит? — поинтересовался Яко и стал подсчитывать на салфетке. В принципе у меня была заначка: две красненькие и синяя, но их мне мама дала на туфли.

— Хватит, — констатировал Яко, засовывая салфетку с расчетами в карман и доставая «Марлборо». — Каждому, кроме этих двух, еще по четыре кружки. Если мы хотим еще и закусывать, то надо посчитать еще раз.

— Там будет видно.

Мы курили и слушали старые латышские романсы — их негромко наигрывал магнитофон — и лениво потягивали пиво.

Яко смеялся, вспоминая классную руководительницу.

— Если бы нас только видела старуха Тейхмане!

— Хо, хо, хо! — ржали мы с Фредом. — Вот это было бы да!

Все печали наши отступили на задний план. Было приятно тут сидеть, чесать языками и не думать о сером завтра.

— Да пускай они мне лепят пары в каждой пустой клетке журнала и, если не хватит места, могут подклеить еще лист в клетку, — потешался Фреди.

— Да хоть два! — поддержал я.

— Все, мужики, кончилось, — протянул Яко и отодвинул порожнюю кружку.

— Ни фига! — объявил я и вытащил пятерку. — Пропьем каблуки от моих туфель, набьем в подметки гвоздей, и я заделаюсь спринтером.

Ребята были в восторге. Не от того, что мы можем выпить еще, дело не в этом. Просто приятно, немыслимо приятно посидеть с друзьями, — а как ты будешь сидеть за пустым столом? Когда пьешь пиво, совсем другое дело. А когда ты разогрелся, то и беседа легко идет. Можно молоть всякую чепуху, обговорить разные всевозможные мелочи, о которых в другой раз не вспомнишь. Одним словом, излитьдушу. Конечно, это не означает, что можно говорить обо всем. Например, про Диану я не сказал ни слова — это мое личное, о чем даже с друзьями, как бы они тебе ни были близки, никто болтать не станет. Это факт. У каждого должно быть нечто такое, что принадлежит только ему.

Мы с Фредом чувствовали себя сильно на взводе и подтягивали магнитофону:

И нам так складно и хорошо пелось, что я чуть было слезу не пустил. Это еще оттого, что мне вспомнилась Диана.

— Иво, старик, — говорит Фреди. — Ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Легче на хорошей жене жениться, чем найти хорошего друга.

— Фреди, ты об этом никогда не пожалеешь. — Я растроганно пожимал его руку. — Что бы ни случилось, ты мне всегда будешь другом.

— Если кто тебя вздумает тронуть, Иво, ты мне только скажи — я ему рожу растворожу.

— Я знаю, Фреди!

Мы чокнулись кружками и выпили.

— Жаль, что Эдгар с нами не поехал, — бормотал я. — Иногда он очень чудной, но мне нравится. Он тоже мой друг. Но куда пропал Яко?

— Пошел менять каблуки от своих туфель на пиво.

— Ах, вон что… Я уже позабыл. Яко тоже мой друг.

— И как мы только собрались все в одной школе, — протянул Фред. — Было бы совсем хреново, если бы мы учились в разных скулах.

— Да, Фреди, это было бы ужасно.

Возвратился Яко вместе с обером. Обер заменил кружки.

Свежий воздух вернул Яко толику здравого смысла, и, увидев на столе кружки с пивом, он спросил:

— Иво, а у нас хватит расплатиться? Я не хочу мыть посуду в этой забегаловке.

— Мы тебе поможем, — сказал Фреди.

— Не волнуйся, — успокоил я Яко. — Можно же пропить лак с моих туфель. Он дорогой, но шиповкам он ведь ни к чему.

— А где же музыка? — спросил Фред и трахнул по столу кулаком: — М-музыку!!!

То ли кто услышал, то ли совпало так, но поставили ленту с новейшими шлягерами.

Подошел обер и попросил расплатиться.

— Мы еще не уходим! — благородно возмутился Фред.

— Сидите сколько угодно, если будете вести себя потише.

— О’кэй, хозяин! — отозвался Яко, но официант все-таки желал, чтобы мы рассчитались, поскольку ему, оказывается, надо было сдаватькассу. (Побормотали про неточность цифр, но я тем не менее по счету заплатил.)

К нам подошел длинноволосый малый, волосы у него были перехвачены ленточкой с народными узорами. Он был в обтрепанных джинсах и таких же кедах. У нас тоже были длинные волосы, но у этого малого они доставали чуть не до лопаток. И на лице такое блаженное выражение, что я было начал думать, не сектант ли он какой-нибудь.

Он вежливо попросил разрешения присесть за наш стол и поговорить. Я сказал:

— Садись, добрый человек, и отведай нашего пивца!

Придвинул ему свою кружку, потому что в меня уже больше не лезло. Он опять же вежливо поблагодарил и отхлебнул пару глотков.