Люба отчего-то тоже смутилась. Действительно, впервые она ляжет в постель с Родиком в качестве законной жены. Это будет так же, как раньше, или как-то по-другому? Наверное, по-другому. Ей стало немного боязно.

– Давай подарки посмотрим, – предложила она, стараясь оттянуть момент, когда придется рискнуть и узнать, как это – «по-другому».

– Давай, – охотно согласился Родислав, и Люба поняла, что он тоже нервничает. Бедный Родик, досталось ему сегодня! Сначала волновался, переживал до тошноты, потом его пробил понос, потом разболелся живот…

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила она. – Как твой живот? Не прошел?

Он отрицательно покачал головой.

– Немного лучше, но все равно побаливает.

– Хочешь, я бабушке позвоню, спрошу, как лечить? Она всякие народные средства знает, что-нибудь посоветует.

– Не нужно, неудобно, поздно уже, – отказался Родик. – И вообще как-то по-дурацки: у нас с тобой первая брачная ночь, а я животом маюсь. Самому стыдно.

Люба, конечно же, кинулась его утешать.

– Ну что ты, Родинька, как ты можешь так говорить? Мы с тобой уже давно муж и жена, ничего особенного в сегодняшней ночи нет. У тебя был трудный день, ты переволновался, ты устал. Любой другой на твоем месте тоже с ног валился бы или уже спал бы в стельку пьяный. Ты вообще умница, почти ничего не пил, про тебя никто не сможет сказать, что ты валялся головой в салате и лицо потерял, ты вел себя безупречно, несмотря на то, что у тебя так болел живот, никто даже ничего не заподозрил. Знаешь, тебе надо сейчас лечь, свернуться калачиком и постараться уснуть. А утром все пройдет.

– Думаешь? – с надеждой спросил он.

– Я уверена. Бог с ними, с подарками, завтра все посмотрим, а сейчас давай я тебя уложу и убаюкаю. Нет, подожди, ты ложись, а я тебе горячего чайку принесу, всю эту еду, которую мы сегодня слопали, надо обязательно запить большим количеством горячего чая, меня бабушка так учила.

Родислав с удовольствием забрался в постель, подсунул под спину две подушки – свою и Любину – и согнул ноги в коленях. Так действительно лучше. Какая же все-таки Любаша молодец, всегда знает, как сделать так, чтобы ему было хорошо!

Люба принесла из кухни поднос с двумя чашками дымящегося свежезаваренного чая. Чашки были новыми, Родик их никогда прежде не видел.

– У нас новые чашки? – спросил он.

– Это Тома подарила нам с тобой, я не утерпела и распаковала, пока чайник грелся. Правда, красивые?

– Красивые, – согласился Родислав. – А еще там что в подарках?

– Ну, там всякое… для хозяйства в основном. Можно подумать, что мы с тобой на пустом месте в новой квартире начинаем совместную жизнь. Набор посуды на шесть персон, набор кастрюль, скатерти, салфетки, рюмки. Правда, книги тоже есть. А Андрей какой молодец, Вознесенского достал! И когда только он успел? Ведь он сегодня ночью в Москву прилетел.

– У него есть знакомый спекулянт, мне Андрюха сам рассказывал, давно еще, до армии, он у этого спекулянта всякие нужные вещи приобретал. У него же зарплата была хорошая, он мог и переплачивать.

– Тогда понятно, откуда нейлоновая рубашка, – улыбнулась Люба. – И Аэлла очень хороший подарок сделала, правда? Такое белье необыкновенное – прелесть! Давай завтра его постелим, чтобы было красиво.

– Ладно.

– И браслет очень красивый. Только он, наверное, такой дорогой… Никогда не думала, что Аэлла может мне подарить такую дорогую вещь. Вот так с себя снять и запросто отдать.

– Я тоже от нее не ожидал, – признался Родик. – Широкий жест, красивый. Только я думаю, что таких браслетов у нее видимо-невидимо, благодарные клиентки ее матери без конца подарки привозят, так что и отдать не жалко. И насчет того, что над ним мексиканские индейцы обряд проводили, – наверняка вранье.

– Это точно!

И они дружно расхохотались, вспомнив заклинание против черной старухи.

– А старухи-то с тех пор в лесу действительно никто больше не встречал, – сквозь смех проговорил Родислав. – То-то Аэлла радовалась, небось ребятам вовсю заливала, что это она ее извела на корню. А те и верили.

Родислав отдал Любе пустую чашку, боль действительно стала понемногу утихать, то ли от чая, то ли оттого, что больше не было поводов нервничать: свадьба позади, а Люба ясно дала понять, что на близости настаивать не собирается. Она же обещала его убаюкать…

Он так и уснул, полусидя, держа жену за руку.

Проснулся Родислав посреди ночи, понял, что ему неудобно, стал укладываться пониже и обнаружил у себя под спиной обе подушки, а рядом увидел спящую поверх одеяла и без подушки Любу, укрытую тонким халатиком. На него накатили нежность и умиление: какая она все-таки… Самая добрая, самая ласковая, самая понимающая. Самая-самая лучшая.

– А дальше там все очень обыкновенно, – доложил Ворон, вернувшись из очередного путешествия. – Через какое-то время Люба забеременела, а в мае 1965 года умерла Анна Серафимовна, буквально две недели до правнука не дожила. Люба на похоронах с большим животом была, уж она так переживала, так убивалась по бабушке, что я даже испугался: не родила бы прямо там, на кладбище. Но ничего, обошлось. Через две недели, в самом конце мая, родился мальчик, назвали Николаем, в честь деда. Люба взяла академический отпуск на год, сидела с ребенком, потом его отдали в ясли, и она вернулась в институт. Так и учится там. Ну что тебе еще рассказать?