Шрифт:
— Вы правы, Дэниел, — рассмеялась она. — Я видела фото на обложке вашей последней книги, но ничего подобного мне делать не хочется.
— Упаси вас Боже! — с жаром воскликнул он. — Стоит мне на него взглянуть — и я прихожу в ярость. Читатели полагают, что я так и выгляжу, а увидев меня в жизни, удивляются, с чего это я так быстро состарился. На вашем снимке мне хочется выглядеть мужчиной средних лет, даже чуть потрепанным. Тогда, встретившись со мной, люди будут говорить: «Видит Бог, он хорошо сохранился!»
— Я могу, — вымолвила она нерешительно, как бы идя на уступку, — представить вас человеком значительным…
Он состроил довольную мину.
— …но уж никак не потрепанным мужчиной среднего возраста.
Дэниел поджал губы и смерил ее взглядом, словно оценивая, насколько она тверда в своем решении.
— Потрепанным! — заявил он требовательным тоном.
— Значительным! Это мое последнее слово!
Вдруг его осенило: он достал из кармана очки в тяжелой черной оправе и напялил на нос.
— Мужчиной среднего возраста вы никак не можете выглядеть, даже если наденете очки. Волосы ваши все при вас и ничуть не поседели.
— Это Фиби виновата, — заявил он, проводя рукой по черной блестящей шевелюре. — Я хотел перед выходом из дома чуть припудрить виски мукой, но она не разрешила.
— По-видимому, она обладает здравым смыслом, который — уж извините — унаследовала безусловно не от вас.
— Да, он у нее от мамы, — улыбнулся Дэниел.
— Ну что ж, поздравьте ее от моего имени, — довольно сухо откликнулась Ли.
— Эта дама много лет назад ушла из моей жизни. О чем я в настоящий момент нисколько не жалею.
И он взглянул ей прямо в глаза.
Ли глубоко вздохнула. Она не доверяла этому мужчине. Не то чтобы знала о нем что-нибудь плохое, но не доверяла всем мужчинам вообще, а уж наделенным обаянием — тем более. Джимми Мередит был самым обаятельным мужчиной на свете — ну, на протяжении какого-то времени…
— Я сниму вас в очках, — уступила она.
— Фиби сказала, что вы в разводе, — спокойно заметил он, пропуская ее слова мимо ушей. — Это так?
Ли отвернулась к полке с пленками и принялась шарить на ней.
— Это профессиональный вопрос?
— Вы отлично понимаете, какой это вопрос.
— Да, я в разводе.
— И давно?
— Уже три года.
— Достаточный срок для того, чтобы встретить еще кого-нибудь. У вас кто-то есть?
— Нет.
— Давайте сходим куда-нибудь.
— Нет.
— Почему? Из-за моего поведения на шоссе?
— Конечно, нет.
Она повернулась к нему лицом. Он внимательно рассматривал свои ногти.
— Хорошо. Если вы готовы к съемке, я тоже готов. Давайте начнем, — сказал он резко, что удивило Ли.
Посадив Дэниела на высокий стул, Ли стала расхаживать вокруг, присматриваясь к нему. Обычно в подобных ситуациях она собственными руками поворачивала голову клиента то в одну, то в другую сторону, но сейчас довольствовалась тем, что приказывала Дэниелу смотреть то вправо, то влево, то на нее, то поднять голову немного вверх.
— Как вы допустили, чтобы книга вышла с этой отвратительной фотографией на обложке? — спросила она.
— Я ничего о ней не знал. И когда услышал от моего агента, что издательство намерено опубликовать книгу вторично, Фиби подговорила меня заменить фото. А потом сообщила, что знает великолепного фотографа. Лишь тут до меня дошло, что она управляет мною, словно кукольник — марионеткой.
И они с дочерью обменялись нежными взглядами. Так смотрят друг на друга друзья, знающие, что им больше не на кого рассчитывать в целом мире.
Закончив фотографировать Дэниела, Ли предложила ему сняться вместе с дочкой. Фиби не заставила просить себя дважды. Она держалась так естественно, словно была рождена для съемок.
Ли несколько раз щелкнула их вдвоем, затем сказала:
— Осталось несколько кадров. Может, пустить их на Фиби?
Она включила проигрыватель, и музыка заполнила студию. С природной грацией Фиби начала раскачиваться в такт мелодии. Медлительные движения и рыжие волосы придавали ей некое сходство с тигрицей, и Ли с энтузиазмом жала и жала на кнопку, пока кадры не кончились.
В этот момент в студию вошли Марк и Соня. Фиби бросилась к подруге и засыпала ее восторженными восклицаниями о сегодняшнем дне.