Любить по-сицилийски

Аннотация

Глава крупной торговой компании сицилиец Ренато Мартелли прилетает в Лондон, чтобы приструнить своего младшего брата Лоренцо, забывшего о делах фирмы из-за молодой англичанки Хизер…

ГЛАВА ПЕРВАЯ — Эй, Хизер! Пришел твой сицилийский любовник. Хизер, смутившись, посмотрела на подругу. — Мы с Лоренцо не любовники, — произнесла она. — Мы просто… просто… — Просто друзья? — иронично продолжила Салли. — Что же, если так, ты многое теряешь. Он такой обаятельный, сексуальный, а его глаза просто сводят с ума. Я бы на твоем месте не тратила попусту время и давно уже сделала его своим любовником. — Ты не могла бы говорить потише? — вспыхнув, прошептала Хизер. Все женщины в комнате для персонала уже с любопытством смотрели на них. Она зашла сюда перекусить и передохнуть от работы за прилавком парфюмерного отдела одного из самых известных и дорогих магазинов Лондона, «Госсвейса». «Умудренная жизненным опытом» Салли работала за соседним прилавком. Хизер улыбнулась при мысли о Лоренцо Мартелли, веселом и красивом молодом человеке, неожиданно ворвавшемся в ее жизнь месяц назад. Приятный холодок пробежал у нее по спине, как всякий раз, когда она думала о нем или видела его. — А откуда ты знаешь, как выглядит Лоренцо? — обратилась она к Салли. — Я не знаю, как выглядит Лоренцо, но тот мужчина попросил позвать тебя. К тому же он выглядит как настоящий сицилиец — так, будто сразу готов затащить женщину в постель. Поторопись, подруга, а то я его подберу! — улыбнувшись, сказала Салли. Хизер усмехнулась и пошла к своему прилавку, сгорая от нетерпения увидеть Лоренцо. Он приехал в Англию в двухнедельную командировку. Но, покоренный спокойным очарованием Хизер, был не в силах покинуть ее. Сегодняшний вечер они договорились провести вместе. И она искренне обрадовалась, что он решил зайти за ней пораньше. Но ждал ее не Лоренцо. Лоренцо был высокий блондин с вьющимися волосами, не более тридцати лет. Стоящему же перед ней мужчине, с темными глазами и кожей оливкового цвета, как у итальянцев-южан, было уже за тридцать. В самоуверенном и спокойном взгляде незнакомца четко прочитывался вопрос: хочу ли я переспать с этой женщиной? Хизер остолбенела, поймав на себе его взгляд. Она была симпатичной светловолосой девушкой, но отнюдь не красавицей. Ее нельзя было назвать и сексапильной, хотя она и обладала изящной фигурой. Никто не оборачивался и не бросал ей вслед восторженных восклицаний и тем более не смотрел на нее так, как этот мужчина. — Вы спрашивали меня? Он взглянул на табличку с именем, приколотую к белой блузке. — Да. У него был глубокий, немного хрипловатый голос. Заметный акцент придавал словам красивое звучание. Этот голос совершенно не был похож на высокий голос Лоренцо. — Мне порекомендовал вас один друг, Чарлз Смит. Он был очень доволен вашей работой. Я хочу сделать покупки нескольким дамам, в том числе и своей матери. Ей уже за шестьдесят. Она очень серьезная и уважаемая женщина, но иногда кажется, что она втайне желает внести в свою жизнь новую, живую струю. — Я думаю, это ей подойдет, — Хизер предложила духи с немного дерзким, но не вызывающим ароматом. Ее тронуло, что этот мужчина так тонко чувствовал свою мать. — Превосходно, — сказал он. — Теперь обратимся к более деликатной теме. У меня есть знакомая — красивая, чувственная, с отменным вкусом и любовью к роскоши. Ее зовут Элена. Это экстравагантная, загадочная и страстная натура. — Он перехватил ее взгляд. — Уверен, вы понимаете, что я имею в виду. — Прекрасно понимаю, сэр, — ответила она. — Я бы посоветовала «Страстную ночь». — По названию это как раз то, что надо, — без тени смущения сказал он. Она капнула духи себе на запястье и протянула ему руку. Он медленно вдохнул, потом взял ее руку и притянул ближе к себе. Хизер вдруг почувствовала жесткую силу. Как будто она шла по ухоженному саду и вдруг заметила дикого тигра, готового броситься на нее. Но она переборола порыв выхватить свою руку. — Чудесно, — прошептал он. — Я беру большой флакон. Хизер чуть не охнула от удивления. У большого флакона была заоблачная цена. Его продажа сулила ей весьма неплохие комиссионные. Возможно, их даже хватило бы на покупку роскошного свадебного платья… Но не слишком рано она размечталась? — Так, теперь что-то нужно для дамы, совершенно не похожей на предыдущую. Она веселая и беззаботная. — Думаю, ей подойдет «Летний танец». Это свежий цветочный… — Не наивный? — озабоченно спросил он. — Конечно, нет. Беззаботный, но утонченный и даже несколько изощренный. Она брызнула духи на другую руку, и он снова взял ее за запястье и притянул ее руку к своему лицу. Хизер чувствовала его теплое дыхание у себя на руке и молилась, чтобы он быстрее отпустил ее. Ну, это уже абсурд, уговаривала она себя. Он даже не смотрел на нее. Его глаза были закрыты, и он был далеко отсюда, среди своих прекрасных дам. А в том, как он держал ее за руку, не было абсолютно ничего личного. — Отлично, — прошептал он. — Как хорошо мы с вами понимаем друг друга. Он отпустил ее руку. Она чувствовала себя так, будто звонок будильника прервал прекрасный сон. Нежное, но в то же время сильное давление на ее запястье было еще ощутимо. — Я стараюсь находить понимание со всеми клиентами, синьор, — ответила она. — Это моя работа. Он одобрительно посмотрел на нее. — Синьор? Вы знаете итальянский? Она улыбнулась. — Я немного говорю по-итальянски и знаю несколько сицилийских слов. Она сама не поняла, почему упомянула о Сицилии. Наверное, потому что хотела выяснить, был ли этот мужчина родом из одного места с Лоренцо. Он с нескрываемым любопытством посмотрел на девушку. — Интересно, что толкнуло вас на изучение моего диалекта? — Я не учу его, — быстро проговорила она. — Просто мой друг сказал мне несколько слов. — И этот друг, несомненно, красивый молодой человек. А он уже говорил, что вы grazziusul. — Давайте вернемся к вашим покупкам, — ответила Хизер, надеясь, что краска не залила ее лицо. Именно так однажды назвал ее Лоренцо, объяснив, что на сицилийском это одно из слов, означающих необыкновенную красоту женщины. Да, не стоило заговаривать об этом с незнакомцем. Но она не могла ничего поделать. Он был как волшебник, который одним взмахом своей палочки мог повернуть разговор в ту или иную сторону. А как необыкновенно мягко и в то же время властно он произнес grazziusul У Лоренцо это не звучало так выразительно. — Я вижу, вы знаете это слово, и не из словаря, — отметил он. — Рад, что ваш любовник так высоко ценит вас. Что идет у нас следующим номером? — спросил он тут же. — Давайте внесем ясность, синьор. Скольких именно подруг вы хотите… осчастливить? Он ухмыльнулся и многозначительно пожал плечами. — А это имеет значение? — Большое, если у них разные характеры. — Очень разные, — ответил он. — Я их подбирал под свое настроение. Минетта — незатейливая, Джулия — музыкальная, Элена — страстная. Было совершенно ясно, что он пытался смутить ее. В его глазах она читала много больше того, что произносили его губы. — Что ж, это все упрощает, — проговорила она. — Упрощает? — Мужчина лишь трех настроений. Она поражалась самой себе. Хороший консультант должен говорить только о товаре. И она не имеет права говорить что-то покупателю, рискуя обидеть его. Но он вовсе не обиделся. Его, казалось, даже повеселил ее ответ. — Вы совершенно правы, — сказал он. — Но троих недостаточно. У меня есть свободное место для остроумной женщины, на которое вы как раз и подойдете. — О, я уж вам никак не подойду, — ответила она. — Я в этом не уверен. — Я уверена. На сто процентов. — Интересно, откуда такая уверенность? — Он засмеялся. Хизер засмеялась в ответ. Она начинала играть по его правилам. — Ну, во-первых, я никогда не соглашусь стать частью толпы. Так что вам придется избавиться от всех остальных. — Уверен, вы этого стоите. — Если бы я чувствовала, что вы этого стоите, — произнесла она. — Но этого не будет, потому что я несвободна. — Ах да, конечно! Я совсем забыл. У вас уже есть любовник. И снова это слово. Ну почему вдруг весь мир твердит о любовниках? — Скажем лучше: у меня есть молодой человек. — И он с Сицилии, раз вы учите его язык. Что также означает, что вы надеетесь выйти за него замуж. Хизер чувствовала, что начинает краснеть. И чтобы скрыть смущение, резко сказала: — Если вы имеете в виду, что я рассчитываю на выгодную партию, то ошибаетесь. На этом я хотела бы закрыть данную тему. — Извините. Это не мое дело. — Совершенно верно. — Я только надеюсь, что он не обманет вас, наобещав вам замужество и хорошую жизнь, и потом не исчезнет, вернувшись на родину. — Меня не так легко обмануть. Ни ему, ни кому-либо еще, — бросила она в ответ, удивляясь, почему в нее вдруг закралось сомнение. — Значит, вы просто не пускали его в свою постель. А это уже либо его недочет, либо ваша хитрость. Интересно, что именно. Она посмотрела ему прямо в глаза, и то, что она в них увидела, поразило ее. Несмотря на чувственные нотки в голосе, глаза мужчины были холодны, выражая лишь расчетливость, как если бы он делал дорогую покупку. — Вы одеваетесь не так, как остальные, — заметил он. — Почему? Это было правдой. У Хизер были безупречные макияж, прическа и маникюр. Что же касалось одежды, то она придерживалась строгого классического стиля. В то время как другие менеджеры и продавщицы, стараясь привлечь покупателей, одевались в несколько провоцирующем стиле, на Хизер всегда были черная юбка и белоснежная блузка. Однажды босс предложил ей немного разнообразить одежду, но она наотрез отказалась что-либо менять. А так как ее продажи были высокими, вопрос отпал сам собой. — Я думаю, — продолжал мужчина, — это потому, что вы очень благородная и утонченная женщина. Слишком благородная, чтобы выставлять себя напоказ. И достаточно утонченная, чтобы знать, что мужчины больше тянутся к невульгарным женщинам. Одеваясь так строго, вы заставляете мужчину терзаться предположениями, как же вы выглядите без одежды. Это была уже откровенная лобовая атака. Хизер подумала, что пора поставить его на место. — Могу ли я быть вам полезна еще в чем-нибудь, сэр? — строго спросила она. — Вы можете мне понадобиться в одном деле, — тут же ответил он. — Позвольте пригласить вас на ужин, и я расскажу вам о моих дальнейших действиях. — Я не это… я не совсем понимаю вас… — Я вами заинтересовался и, по-моему, ясно дал вам это понять. Сомневаюсь, что ваш друг женится на вас. Он просто исчезнет, разбив вам сердце. — А вы доставите мне массу удовольствия, так я понимаю? — не могла не уколоть его она. — Это зависит от того, что может доставить вам удовольствие. Для начала, скажем, десять тысяч фунтов стерлингов. Ведите себя правильно, и, думаю, вы сможете получить от меня все, что пожелаете. — А я думаю, будет лучше, если вы сейчас же покинете этот магазин. Меня не интересуете ни вы, ни ваши деньги. И если вы скажете еще хоть слово, я позову охрану. — Двадцать тысяч фунтов стерлингов. — Вам стоит найти женщину, которая продает себя. Я же продаю лишь парфюм. И, насколько я понимаю, он вас не интересует. Он пожал плечами. — Вряд ли мне есть смысл брать этот товар. Хотя, конечно, вы могли бы заработать неплохие комиссионные. — К черту комиссионные! — четко проговорила Хизер. — Магазин уже закрывается. Прощайте! Надеюсь, я вижу вас в последний раз. Он ухмыльнулся и вышел с таким видом, будто чего-то добился. * * * Хизер спешила домой. Подруга, с которой они вместе снимали квартиру, сегодня уехала, и поэтому Хизер пригласила Лоренцо Мартелли. Они были знакомы уже месяц, и все это время она жила как в сказке. Это было восхитительно: ничто ее не заботило, не тревожило, не причиняло боль. Она не хотела бы называть это любовью, потому что Питер, жестоко бросивший ее и заставивший страдать, привил ей отвращение к этому слову. А Лоренцо сумел развеять ее грусть и боль. Она познакомилась с ним через одного из покупателей. Семья Мартелли занималась продажей фруктов и овощей, большую часть которых его компания выращивала на землях вокруг Палермо. С «Госсвейсом» у Мартелли была заключена сделка, по которой магазин обязывался принимать продукцию только у них. Лоренцо недавно назначили менеджером по экспорту, и теперь он знакомился с клиентами. В отеле «Ритц» он жил как король. Иногда он приглашал туда Хизер на обед, иногда они находили уютное местечко у реки. Но каждую встречу он непременно дарил ей подарок, иногда что-нибудь ценное, иногда какую-нибудь безделушку, но всегда от чистого сердца. Она не знала, что будет дальше, да и не задумывалась об этом. Лоренцо чем-то напоминал плейбоя, чье очарование и внешность пробивали ему дорогу по жизни. Нет, она вовсе не рассчитывала на брак с ним. Хизер повторяла это себе много раз. Ей просто приятно с ним, но, когда он уедет домой, придется обо всем забыть. Дома на автоответчике Хизер ждало сообщение. Лоренцо просил ее надеть подаренное им светло-голубое шелковое платье, которое подчеркивало глубину ее синих глаз. Он приехал, как обычно, на пять минут раньше, с красной розой и жемчужным ожерельем, которое подобрал специально под это платье. Она встретила его счастливой улыбкой. Красивый и высокий, он смеялся настолько заразительно, что невозможно было устоять и не разделить с ним радость. — Сегодня важный день, — сказал он ей. — Мой старший брат Ренато приехал с Сицилии. Я должен был вернуться домой две недели назад. Он знает, что я остался из-за тебя, и очень хочет с тобой познакомиться. Сегодня мы приглашены к нему в «Ритц». По дороге в отель Лоренцо рассказывал о своем брате, который управлял семейным бизнесом на Сицилии. Обладая проницательностью и деловой хваткой, он реорганизовал работу на виноградниках и оливковых плантациях так, что они стали приносить в три раза больше дохода. Он покупал земли, расширял фирму и в итоге добился того, что марка Мартелли начала высоко цениться. Их продукцию охотно покупали во всем мире. — Он думает только о работе, — жаловался Лоренцо. — О том, как приумножить капитал. Я же, наоборот, предпочитаю тратить. — И он хочет посмотреть, на кого ты этот капитал тратишь. — Она дотронулась до жемчужин на шее. Ожерелье, видимо, стоило довольно дорого. — Ты ему понравишься, поверь мне. — Когда они подъехали к «Ритцу», он помог ей выйти из машины и прошептал: — Не бойся его. — Я не боюсь. А ты? — Конечно, нет. Но он глава семьи, а на Сицилии это имеет большое значение. И каким бы суровым он ни был, он всегда будет моим любимым старшим братом, который никогда меня не предаст и поможет решить все мои проблемы. Хизер было любопытно познакомиться с человеком, который играл такую большую роль в жизни Лоренцо. Она обвела взглядом роскошный ресторан, украшенный мрамором и высокими, от пола до потолка, французскими окнами, закрытыми красными шторами. В дальнем углу за столом сидел мужчина. Он поднялся, когда они подошли к нему, и вежливо улыбнулся в знак приветствия. Хизер едва сдержала вспыхнувшее в ней возмущение. — Добрый вечер, синьорина, — произнес Ренато Мартелли. — Рад встрече с вами. — Вы хотите сказать, рады снова встретиться? — холодно спросила она. — Вряд ли вы забыли нашу сегодняшнюю встречу в «Госсвейсе». — Вы уже знакомы? — удивился Лоренцо. — Мы виделись сегодня, — признался Ренато. — Мне не терпелось познакомиться с женщиной, о которой я столько слышал. Поэтому мне пришлось прибегнуть к небольшой хитрости, за что, надеюсь, буду прощен. — Улыбнувшись, он поднес к губам ее руку и галантно предложил ей стул. — К какому же ухищрению ты прибег? — спросил Лоренцо, недоуменно глядя то на брата, то на Хизер. — Твой брат пришел в парфюмерный отдел как покупатель. — Я подумал, мы сможем точнее оценить друг друга в такой обстановке, — объяснил Ренато. — Друг друга? — переспросила Хизер. — Уверен, у вас сложилось обо мне определенное мнение, разве не так? — Именно так, — уверила она его. — Сложилось, и вполне определенное. На этом она остановилась. Она могла бы сказать еще много всего, но не устраивать же сейчас скандал! Подошел официант с меню в руках. Сделав заказ, Ренато добавил: — И бутылку вашего лучшего шампанского. При этом намеке на одобрение Лоренцо улыбнулся. Хизер же почувствовала еще большую досаду. Не хватало только прыгать от радости оттого, что Ренато Мартелли одобрил выбор своего брата. Она никогда бы не подумала, что они братья. Ей было известно, что Сицилию в течение всей ее истории захватывали много раз, и это повлекло за собой смешение крови: греческой, арабской, итальянской, французской, испанской, кельтской. Во внешности Лоренцо, при его голубых глазах и светлых вьющихся волосах, было что-то греческое. Ренато же был совершенно другой. Яркая южная внешность, скорее всего, досталась ему от предка-итальянца. Его высокомерие и горделивость — не иначе как от испанца. И было еще что-то кельтское в его подвижном лице и в чувственных губах. Обладая грубыми и неправильными чертами, он, на первый взгляд, терялся на фоне своего красивого младшего брата. Но его глаза отличались каким-то странным блеском, который невольно притягивал к себе внимание. И было в нем еще что-то такое, что отличало этого мужчину. Он был хорошо сложен. Несмотря на кажущуюся массивность, у него не было ни грамма лишнего веса. Мощные мышцы бугрились под дорогой тканью костюма. Хизер показалось, что ему больше пошли бы свободная майка и свитер, нежели эта официальная одежда. Шампанское подали в высоких хрустальных бокалах. — За наше знакомство, — сказал Ренато, взглянув на Хизер. — За знакомство, — ответила она. За супом из цветной капусты с кусочками копченой семги Ренато говорил о Лоренцо и его затянувшемся визите в Англию. — Он должен был уехать две недели назад. Каких только причин остаться он не выдумывал! Я сразу понял, какая-то сила держит его здесь. И эта сила исходит от женщины. Он впервые в жизни заговорил о свадьбе… — Ренато… — прорычал Лоренцо. — Не обращай внимания, — сказала Хизер. — Он хочет смутить тебя. — Похоже, вы понимаете меня, синьорина, — поражение произнес Ренато. — Не думаю, что вам нужно мое понимание. Днем вы пытались смутить меня, теперь — брата. Вам нравится приводить людей в замешательство. Он поднял бокал, его взгляд стал жестче. — Чин-чин, — сказал он. — Похоже, мне надо вас остерегаться. — Хорошая идея, — мягко согласилась Хизер. — Итак, Лоренцо заговорил о свадьбе, и вы тут же примчались посмотреть, достаточно ли я хороша для него?.. — Я приехал посмотреть, такая ли вы необыкновенная, как он говорит, — сухо поправил он. — И оказывается, именно такая. Последнее было произнесено низким, чувственным голосом, но Хизер не поддалась на эту уловку. Перед ней сидел мужчина, который все делал исключительно в своих интересах. — Давайте будем откровенны, — сказала она с вызывающей улыбкой. — Лоренцо Мартелли должен жениться на наследнице какого-либо большого состояния. Вдруг вы узнаете, что он заинтересовался обычным менеджером в магазине, да еще англичанкой. Тревога! Необходимо образумить брата. Это, синьор Мартелли, и есть правда. Все остальное — пустые слова. Лоренцо вздохнул и опустил голову на руки. Ренато немного покраснел. — Теперь вы пытаетесь смутить меня, — процедил он. — И у меня неплохо получается! — весело ответила она. — Что ж, я тоже буду откровенным, — произнес он. — Обычный менеджер в магазине? Вздор! Вы сильная женщина, даже самоуверенная. Вы думаете, что можете бросить вызов всему миру и победить. Вы уверены, что можете взять верх надо мной. И возможно, вы правы. — Постоянно думать, что мне надо вас побороть? Достойна ли я этого? — Не знаю. Я пока не решил окончательно. — Дрожу от страха в ожидании вашего приговора, — иронично заметила она. Он поднял бокал, она ответила тем же. — Такой у него характер, дорогая, — вмешался Лоренцо. — Не дай ему напугать тебя. — Предоставь ей самой побороться за себя, — прервал его Ренато. — Она более чем способна на это. Я многое знаю о вас, — добавил он, обращаясь к Хизер. — Вы бросили школу в шестнадцать лет и стали работать в газетном киоске. Следующие четыре года вы переходили с работы на работу, каждый раз оставаясь за прилавком, продвигаясь выше и выше. Три года назад вы стали работать в «Госсвейсе». Вы хотели участвовать в их программе, готовящей менеджеров. Но «Госсвейс» отказал вам, так как они принимают только выпускников колледжей. И вы поставили себе задачу доказать, что они не правы. Вы стали упорно работать, изучили несколько языков. В конце концов, пораженные вашей настойчивостью и прекрасными продажами, они предложили вам место в следующей программе. И это называется «обычный менеджер в магазине»? Вы необыкновенная женщина. — А я не знал всего этого, — растерянно сказал Лоренцо. — Твой брат наводил обо мне справки в «Госсвейсе», — объяснила ему Хизер. — Шпионил. — Собирал информацию, — поправил Ренато. — Шпионил! — настояла она на своем. — И это самое ужасное. — Да, — согласился Лоренцо. — Дорогая, но ты же не думаешь, что я тоже делал что-нибудь в этом роде? Хизер почувствовала необходимость уйти от этих двух мужчин, подышать свежим воздухом. — Извините, джентльмены, — сказала она, поднимаясь. Она зашла в дамскую комнату и, присев на стул, посмотрела на свое отражение в зеркале. Почему в этом мире все постоянно переворачивалось с ног на голову? Она обедала в «Ритце» в обществе двух привлекательных мужчин. Ей могла бы позавидовать любая женщина. Она и сама позавидовала бы себе, если бы одним из этих мужчин не был Ренато Мартелли. ГЛАВА ВТОРАЯ — Мои комплименты. Она очаровательна, — сказал Ренато, когда Хизер отошла. — Она действительно тебе понравилась? — спросил Лоренцо. — Да, она восхитительна. Признаюсь, я предполагал увидеть шлюху, а она настоящая леди. Наверное, ты впервые встретил такую. И тебе пора остепениться. — Подожди, — резко прервал его брат. — Не торопи меня. Зачем ты сказал ей, что я говорил о браке? — Потому что ты говорил об этом. — Я говорил, что если соберусь жениться, то на ком-нибудь вроде Хизер. Но это очень важный шаг. — Еще одна причина сделать его, пока ты достаточно молод — на тебя влияет такая интересная женщина. — Но ты же не сделал этот шаг!.. Ренато ухмыльнулся. — Кроме нашей матери, никакая женщина никогда не могла на меня повлиять. — А разве Магдалена не… Все, все! — прервал он себя, увидев выражение лица брата. — Магдалена Конти не влияла на меня, — холодно ответил Ренато. — Она лишь показала мне, что я не создан для продолжительных отношений. Но в случае с тобой все по-другому. Под твоими безответственными манерами поведения скрывается прирожденный муж. — О, нет! Я знаю твои планы. Один из нас должен жениться и произвести на свет наследника Мартелли. И ты выбрал меня на эту роль. Иди ты к черту, братец! Ты старший. Ты этим и занимайся. — Я не создан для брака. — И к тому же не хочешь менять свой образ жизни, отказываться от многочисленных удобных дам, приносящих тебе удовольствие? — возмущенно продолжал Лоренцо. — Супружеская верность меня действительно не привлекает, — признал Ренато. — Хорошо, почему бы тогда Бернардо не исполнить семейный долг? Он же наш брат. — Наполовину. Да, в нем течет кровь нашего отца. Но в силу обстоятельств его рождения он не носит нашего имени. Он не мамин сын, и, соответственно, его дети не будут ее внуками. Так что семейный долг лежит на одном из нас. А влюблен из нас двоих именно ты. — Да, но… — Ш-ш, она возвращается. Не будь дураком. Она хорошая партия. Они поднялись, когда Хизер подошла к столику, и Лоренцо поцеловал ей руку. Она улыбнулась ему в ответ. Подали шоколадный мусс. — Лоренцо, вон появился Фелипе ди Стефано. Тебе обязательно надо с ним переговорить. — Ренато многозначительно взглянул на брата. Тот кивнул, извинился и встал из-за стола. Ренато и Хизер посмотрели друг на друга. — Теперь вы можете сказать, что именно думаете обо мне, — усмехнулся Ренато. — Вы выведывали информацию обо мне у моих работодателей, оценивали, решали, подхожу ли я на роль жены Лоренцо. Но кто вам сказал, что я хочу выйти за него замуж? У меня пропадает всякое желание, когда я думаю о том, что это означает породниться с вами. — Признаюсь, что я вел себя немного грубо, но думаю, вы сможете меня простить, когда выслушаете. Я был в восторге от вашего поведения. Особенно, когда я отказался от покупок, и вы потеряли большие комиссионные. Вы держались на высоте. — Так вы сделали это преднамеренно? — Конечно. И вы сдали экзамен на «отлично». Лоренцо бывает иногда слишком эмоциональным и импульсивным. А ваши рассудительность и хладнокровие пойдут ему на пользу. Мои поздравления. Вы заслужили мое уважение и расположили меня к себе. — К сожалению, мое мнение о вас прямо противоположное. Вы говорили мне такие вещи… — Я лишь хотел посмотреть, как вы реагируете на деньги… — Узнать, не гонюсь ли я за состоянием вашего брата? — помогла она. — Называйте это как хотите. — Но вы бы выглядели глупо, если бы я согласилась на ваше предложение, так ведь? — холодно сказала она. — Почему? Хотите сказать, вы не пошли бы до конца? Сомневаюсь. Вы — человек слова. И если бы пообещали переспать со мной, вы бы это сделали. И мы оба получили бы неземное наслаждение… — Да что вы говорите! — Именно так оно и было бы. — Возможно, вы снабдите меня письменными рекомендациями от Элены и остальных выдуманных дам? — Почему выдуманных? Они все вполне реальные. И уверен, они могли бы за меня поручиться… хотя при таких обстоятельствах вряд ли стали бы это делать. — За предлагаемые вами деньги эти дамы должны ручаться за вас при любых обстоятельствах. Эти слова задели Ренато за живое. Хизер была довольна собой. — Мне некого винить за то, что вы так разозлились на меня, кроме себя самого, — сказал он спустя некоторое время. — Что ж, пусть так. Но я сделал вам искреннее предложение. — Ни на секунду не задумываясь о Лоренцо. — Если бы вы приняли мое предложение, я бы тем самым оказал ему услугу, и он бы это понял. — Люди всегда делают то, что вы хотите? — Нужно только время и дар убеждения. Она подозрительно взглянула на него. — Вы хотите сказать, будь у вас время, вы смогли бы меня сломить? — Я не знаю, — медленно ответил Ренато. — Я просто не знаю. Их разговор был похож на игру в шахматы. И Хизер вдруг почувствовала, что эта игра ее захватывает. Она ловко продвигала свою королеву на середину доски, провоцируя соперника на атаку. — Возможно, вы просто назвали слишком маленькую сумму, — прошептала она. — Что вы говорите? — Разве вы не знаете, что внешне скромные женщины стоят дороже своих вульгарных одноплеменниц? — О, да, — мягко ответил он. — Я знаю об этом. И что же дальше? — Подвиньтесь немного ближе, и я вам скажу. Он медленно наклонил к ней голову. Хизер подалась вперед. Ее волосы немного щекотали его лицо, щекой он чувствовал ее дыхание. — Я не захотела бы вас, даже если бы вы были единственным мужчиной во всем мире, — прошептала она. — Идите к черту и не забудьте взять с собой ваши деньги! — Вы непредсказуемая женщина, — холодно сказал он. — И очень храбрая. — Храбрость мне ни к чему. Вы не можете нанести мне вред, потому что у вас нет ничего, что мне нужно. — За исключением того, что судьба вашего брака с Лоренцо в моих руках. А я очень внимательно отношусь к людям, желающим войти в мою семью. — Можете вздохнуть спокойно, потому что меня принимать вам не придется, — сказала она, разъяренно глядя на него. — Позвольте прояснить ситуацию. Надеюсь, Лоренцо не собирается делать мне предложение, потому что мой ответ будет отрицательным, и причина тому — вы! — Хизер… — голос Лоренцо прозвучал за спиной. Она вскочила. — Извини, Лоренцо, все кончено. Мы с тобой прекрасно провели время. Но это была всего лишь сказка. Теперь пришло время реальности. И твоя реальность — это твой очень неприятный старший брат. Он взял ее за руки. — Не уходи. Я люблю тебя. — И я люблю тебя, но хочу распрощаться с тобой. — Из-за него? Но почему? — Спроси его. Пусть расскажет тебе всю правду, если посмеет. Она понеслась к выходу. Лоренцо хотел последовать за ней, но прогремел голос Ренато: — Оставь это мне. В ярости Хизер почти бежала. Ренато не сразу догнал ее. — Это нелепо, — проговорил он, схватив ее за руку. — Нелепо то, — выпалила она, вырывая свою руку, — что вы уверены, будто можете передвигать людей так же, как пешки на шахматном поле. — Пока у меня с этим не возникало проблем, — опрометчиво выпалил он. — В этом я не сомневалась. Но это было до встречи со мной. — Да, это… — Это было короткое и малоприятное знакомство. К счастью, оно прекращается. Она резко повернулась и бросилась к выходу. Ренато перехватил ее у двери. — Хизер, пожалуйста, давайте вернемся и спокойно все обсудим. — Я не в состоянии обсуждать что-то, и тем более спокойно. У меня сейчас непреодолимое желание швырнуть что-нибудь вам в голову. — Из-за вашей ненависти ко мне страдает Лоренцо. Это несправедливо. — Несправедливо то, что у него такой брат, как вы. И то, что он всегда будет на вашей стороне. Я же не собираюсь потакать вашим желаниям и на этом хочу расстаться. — Хорошо, оскорбляйте меня, если вам это нравится… — После того, как вы меня оскорбили, вы представить себе не можете, как мне это нравится! — Но не поступайте так с Лоренцо. — Я поступаю так ради его же блага. Теперь отпустите меня, или я позову полицию. Она высвободилась и побежала через дорогу к приближавшемуся такси. В таком состоянии она совершенно забыла об осторожности. Сквозь шум машин она услышала испуганный голос Ренато, что-то кричавшего ей. Повернув голову, Хизер увидела ослепивший ее яркий свет фар. Потом почувствовала, что Ренато схватил ее и резко отбросил в сторону. Послышался чей-то крик, пронзительный визг тормозов, и в следующую секунду она лежала на дороге. Очнувшись, она поднялась на ноги. Вокруг начинала собираться толпа, сквозь которую пробирался Лоренцо. — Хизер, боже мой! О боже! В его голосе слышался ужас, но Хизер видела — он смотрит не на нее, а на брата. Ренато лежал на дороге, и из раны на его руке текла кровь. Похоже, он повредил артерию. Надо срочно что-то делать. Иначе он погибнет от кровопотери. — Дай мне свой галстук, — крикнула Хизер Лоренцо. — Быстрее! Он стянул с шеи галстук, она достала из сумки ручку. Голова у Хизер сильно кружилась. Руки ее быстро двигались, обматывая галстук вокруг руки над раной, прижимая ручку, завязывая узел и все больше закручивая галстук. Ренато был в сознании и, не отрываясь, смотрел на нее. А она крутила и крутила до тех пор, пока жгут не сдавил руку так, что — слава богу! — кровотечение ослабилось и наконец остановилось. — Лоренцо… — выдохнула она. — Да, — ответил он, — давай я подержу. — Спасибо, а то я немного… У нее перед глазами все плыло. — Только не теряйте сознание, — пробормотал Ренато. — Такая женщина, как вы, никогда не теряет сознание. Она берет дело в свои руки и никогда не теряет мужества. — Он говорил очень тихо, но Хизер различала каждое слово. — Пропустите! Появились медики из «скорой помощи». Прибыла полиция. Мотоциклист уверял всех в своей невиновности. — Он не виноват, — обратилась Хизер к полицейскому. — Я выскочила на дорогу прямо перед ним. В больнице Ренато отвезли в отделение неотложной помощи, а Хизер обработали все ссадины. Она вышла в коридор и повторила, что мотоциклист невиновен. Составив протокол, полицейские уехали. Они остались с Лоренцо наедине. Он обнял ее. — С тобой все в порядке, дорогая? — Да, только царапины. А как Ренато? — Ему сделали переливание, придется полежать здесь пару дней, и все будет нормально. Появился доктор. — Можете зайти на минутку. Кто-нибудь один. — Я его брат, — сказал Лоренцо. — А это моя невеста, разрешите… — Хорошо, но постарайтесь его не беспокоить. Ренато, очень бледный, лежал с закрытыми глазами. — Никогда не видел его таким спокойным, — заговорил Лоренцо. — Обычно он всегда в движении, носится, отдает приказы. Что он такого сказал тебе, что ты вылетела из отеля? — Я не помню. Но, что бы это ни было, мне не стоило рисковать его жизнью. — Ты спасла ему жизнь, когда он истекал кровью. Спасибо. Я знаю, он может быть жестоким, но в душе он классный парень. И, слава богу, ты оказалась там. — Если бы я там не оказалась, всего этого вообще бы не случилось, — возразила она, тронутая его верой в нее, но в то же время чувствуя себя виноватой. Лоренцо обнял ее за плечи, а она положила на его плечо голову. — Ты не сердишься, что я назвал тебя моей невестой? — спросил он через некоторое время. — Нет. — Ты любишь меня? Так, чтобы простить Ренато и вернуться ко мне? Ренато открыл глаза и посмотрел на них. — Скажи «да», — слабым голосом проговорил он. — Не отказывай нам. — Вам? — Если ты выйдешь за одного Мартелли — получишь всех остальных в придачу. — Я буду хорошим мужем, — убеждал ее Лоренцо. — Что еще тебе надо услышать, чтобы дать согласие? — спросил Ренато. — Ничего, — ответила она с улыбкой. — Думаю, стоит рискнуть! Итак, она пообещала выйти замуж за Лоренцо. Казалось, Хизер уже стала частью семьи Мартелли. На ее руке красовалось обручальное кольцо с большим бриллиантом. Еще через два дня она проводила братьев из аэропорта Хитроу. Ее билет был забронирован на месяц вперед. И вот она уже в самолете, несущем ее в Палермо. Рядом с ней сидела доктор Анджела Венхэм. Анжи была ее самой близкой подругой и соседкой по квартире. — Я так рада, что ты взяла меня с собой в качестве подружки невесты, — говорила Анжи. — Странно, как это ему удалось вскружить тебе голову? Скорее, это мое амплуа, тебе не кажется? — Я поняла, ты хочешь сказать, что это совсем не в духе такой строгой и непреклонной дамы, как я, — пошутила Хизер. — Но то, как я вела себя тем вечером… Клянусь, я сама себя не узнаю. Обычно я тихий и спокойный человек. Тогда же я рвала и метала, посылая его ко всем чертям… Анжи расхохоталась. — Ты? Рвала и метала? Как бы мне хотелось все это видеть! — Клянусь тебе, так оно и было. Я даже сказала ему, что он мне настолько неприятен, что я готова расстаться с Лоренцо. — А это было не так? — Нет. Но он меня так разозлил, что я сказала первое, что пришло в голову. Анжи задумалась. — Подожди, ты говорила, что у него два брата, так? — Ты неисправима, — улыбнулась Хизер. — Я видела только Ренато. — Ах, да, монстра Ренато. — Не хочу быть несправедливой и скажу, что все-таки он не монстр. Меня взбесило то, как он проверял меня. Но он мог умереть из-за меня. К тому же он принял меня в семью. И знаешь, он все-таки купил все то, от чего сначала отказался. Кто-то приехал и забрал весь заказ. — Расскажи мне про другого брата. — Его зовут Бернардо. У их отца была интрижка с женщиной из горной деревушки, и она родила ему сына. Потом они погибли в автокатастрофе, и мать Лоренцо взяла Бернардо к себе и вырастила его вместе со своими сыновьями. — Какая женщина! — Да. Ее зовут Баптиста. И, честно говоря, единственное, что меня тревожит, — это то, как она отнесется ко мне. — Но ты же показывала мне письмо, которое она тебе написала. Оно очень милое. — Да, но, по правде говоря, мы никогда не узнаем, что она тогда думала на самом деле. — Не унывай. Самое главное — то, как относится к тебе Лоренцо, — сказала Анжи. — Эй, смотри! Это не Сицилия под нами? Внизу был виден остров. Немного в стороне от Италии, отделенный от нее узенькой полоской воды. — Настоящий сицилиец, — говорил Лоренцо, — всегда в первую очередь сицилиец и только потом итальянец. Есть даже такие, которые вообще не считают себя итальянцами. Они прошли таможню, и Хизер увидела встречающего ее Лоренцо и еще какого-то мужчину. Лоренцо махнул ей рукой и побежал навстречу. У Хизер появилась уверенность, что она правильно сделала, приехав сюда. Она словно прилетела домой. Ей здесь нравилось все. А это могло означать только одно: она поступала абсолютно правильно, выходя замуэк за Лоренцо. — Это мой брат, Бернардо, — сказал Лоренцо, представляя стоящего рядом мужчину. — Бернардо, познакомься с Хизер, моей невестой. Хизер представила Анжи Лоренцо. Но когда он попытался представить ей Бернардо, тот с улыбкой махнул рукой. — Мы уже познакомились, — объяснил он, — пока вы тут… здоровались. Бернардо повез их по окрестностям Палермо к побережью. Резиденция Мартелли величественно возникла перед ними: здание из нескольких ярусов, многочисленные балконы, утопающие в цветах. Герань, жасмин, красный олеандр, синий клематис нежно благоухали, сплетаясь в одно яркое целое. Они въехали на извилистую дорожку, которая вела к широкой лестнице. Здесь, у распахнутой резной двери, их ждала невысокая пожилая женщина с палочкой в руке. — Это моя мама, — сказал Лоренцо, взяв Хизер за руку. Несмотря на очевидную хрупкость и то, что она была Лоренцо едва по плечо, Баптиста выглядела властной женщиной. Ей шел седьмой десяток. Возраст и болезнь заметно состарили ее. У нее были белоснежные волосы, острые черты лица, полные жизни голубые глаза. А когда Хизер, обняли тонкие руки, она почувствовала неожиданную силу старой женщины. — Добро пожаловать, дорогая, — приветствовала ее Баптиста. — Добро пожаловать в семью. Она вся сияла, ее глаза излучали доброту. Так же тепло она поздоровалась с Анжи. — Когда вы осмотрите свою комнату, мы немного перекусим. Дом, который все называли резиденцией, без преувеличения можно было назвать дворцом. Он был построен еще в Средние века из желтого камня и украшен изразцами и мозаикой. Стены комнат были выложены мрамором или обшиты гобеленом. Везде Хизер видела богатство, красоту и элегантность. Им с Анжи отвели одну огромную комнату. В ней стояли две большие кровати с белыми занавесками, подходящими по стилю под те, что висели на высоких окнах, смотрящих на террасу. Внизу раскинулся сад, а дальше простирались необъятные земли вплоть до темных затуманенных гор, видневшихся на горизонте. После пастельных полутеней Англии Хизер была ошеломлена броскостью здешних красок. Служанка помогла подругам распаковать вещи, показала им террасу, идущую вокруг всего дома, и проводила к хозяйке дома. Баптиста сидела за небольшим столиком и смотрела на залив. Бернардо и Лоренцо тоже были там. При появлении женщин они тут же выдвинули им стулья и, когда все уселись, наполнили бокалы марсалой. На большом столе стоял сицилийский сырный торт, кофе со льдом и взбитыми сливками, цукаты и еще несколько блюд. При виде такого изобилия Хизер и Анжи недоумевающе посмотрели друг на друга. — Я не знала, что вы предпочитаете, поэтому заказала разные блюда, — сказала Баптиста. Еда и вино были бесподобны. Разноцветный навес защищал от палящих солнечных лучей, мягкий бриз приносил прохладу. Лоренцо не отрывал глаз от Хизер. Он улыбался ей, и она улыбалась ему в ответ. — Достаточно, — повелительно сказала Баптиста, похлопывая его по руке. — Вы еще успеете наулыбаться друг другу, сынок. А теперь оставьте нас одних, чтобы я могла получше узнать твою невесту. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Лоренцо ушел. Бернардо повел Анжи показывать сад. Баптиста наполнила бокал Хизер. — Ренато рассказал мне, как вы спасли ему жизнь, — начала Баптиста. — С того самого момента мы с вами — друзья. — Вы очень добры, — ответила девушка. — Но Ренато, наверное, не рассказал вам, что именно я и была виновата в происшествии. — Я считаю, винить в этом надо его самого. Он разозлил вас своими действиями. Я с ним уже поговорила по этому поводу, и довольно жестко. Хизер сдержала улыбку. То, что говорила эта женщина, было приятно, но неубедительно. Разве могло это хрупкое создание командовать Ренато? — Вы станете важной частью нашей семьи, — продолжала Баптиста. — Возможно, гораздо более важной, чем можете себе представить. Лоренцо говорил мне, у вас нет своей семьи. — Я была единственным ребенком. Мама умерла, когда мне было шесть лет. А папа не смог справиться с такой потерей. — Хизер редко говорила на эту тему. Но сейчас ей захотелось рассказать обо всем Баптисте. — Он стал много пить, — сказала она. — И потом, его уволили с работы. — И вы заботились о нем, — нежно предположила Баптиста. — Мы заботились друг о друге. Он был очень добрым, и я очень любила его. Когда мне было шестнадцать, он заболел воспалением легких и ушел из жизни. После его смерти пришли и бытовые проблемы: нехватка денег, невозможность учиться в колледже, устройство на первую попавшуюся работу. Хизер старалась рассказать обо всем, не вдаваясь в подробности, и ей показалось, что Баптиста ее поняла. Они разговаривали около часа. И с каждой минутой Хизер чувствовала, что все больше и больше сближается с этой необыкновенной женщиной. Вскоре подошел Лоренцо. Послышался голос Ренато, и через секунду появился он сам. Когда Хизер провожала их с Лоренцо из Англии, он был бледен, на руке была повязка. Теперь же он выглядел здоровым и сильным. При его появлении Хизер испытала легкий шок. Здесь, на родной земле, под жгучим солнцем, среди ярких красок, черты его властного лица были особенно выразительными. Ренато сначала подошел к матери и поприветствовал ее с любовью и почтением, затем повернулся к Хизер. — Добро пожаловать, сестренка, — сказал он, нежно положив руку ей на плечо и поцеловав ее в щеку. Подойдя к Лоренцо, он в знак приветствия коснулся кулаком его подбородка. Лоренцо ответил тем же. Братья, смеясь, в знак взаимной любви похлопали друг друга по спине. Баптиста взглянула на Хизер, как бы приглашая разделить ее гордость такими замечательными сыновьями. Хизер кивнула, подумав, что когда-нибудь, может быть, и она испытает это чувство. Когда братья угомонились, Ренато сел напротив нее, самодовольно улыбаясь. Он был в просторных брюках и рубашке с короткими рукавами. Его кожа, отливающая темно-коричневым загаром, выделялась на белом фоне рубашки. Черные волосы были взъерошены, и он растрепал их еще больше, проведя рукой сначала по влажному лбу, а потом по голове. Подходило время ужина, и Хизер отправилась в свою комнату. Следом за ней пришла Анжи. Ее глаза сияли от счастья. — Хорошо провела время? — поинтересовалась Хизер. — Прекрасно, — ответила ей подруга с подозрительно невинным видом. Как только они переоделись, раздался стук в дверь, и в комнату вошла Баптиста с черной коробкой в руках. — Превосходно, — сказала она, взглянув на свадебное платье, которое Хизер повесила рядом с окном. — И это подойдет под него как нельзя лучше. — Открыв коробку, она достала диадему, сделанную из безупречно подобранных жемчужин. — Легенда гласит, что некогда эта диадема украшала голову королевы Марии Антуанетты. Потом она перешла к семье Мартелли. И вот уже много поколений ее надевают невесты на свадьбу. — Но… мне, конечно, очень приятно… но для меня это слишком. И к тому же, когда будет жениться Ренато, разве… — Это не имеет значения, — властно прервала ее Баптиста. — С его взглядами на брак далеко не уедешь. А теперь примерь ее. Диадема великолепно смотрелась на пышных волосах Хизер. Она поблагодарила будущую свекровь и почувствовала облегчение, когда та предложила до свадьбы подержать диадему в своем сейфе. Хизер появилась в столовой в бледно-желтом шелковом платье с открытыми плечами. Наряд подчеркивал соблазнительные контуры ее тела, но не был вызывающим. Все три брата были одеты в элегантные костюмы и выглядели очень эффектно: Лоренцо, самый высокий и красивый. Бернардо, худой и смуглый, очень серьезный, но с неотразимой улыбкой, и суровый, могучий Ренато с привычным непреклонным видом. Баптиста взяла ее под руку и провела к столу. Согласно местной традиции, она сказала: «Здесь место нашего почетного гостя» — и усадила Хизер во главе стола, между собой и Лоренцо. Хизер даже почувствовала какую-то неловкость оттого, что ее чествовали как королеву. Но это было лишь начало. Каждое блюдо, прежде чем подать, сначала подносили ей. Баптиста объяснила, что повара долго готовились к этому ужину. Здесь было представлено все самое лучшее из сицилийской кухни. На закуску подали запеченные фаршированные помидоры, апельсиновый салат, бобы в кляре. Затем шли блюда из риса и спагетти: рис по-сицилийски, рис с артишоками, спагетти с сардинами, спагетти с цветной капустой. Когда пришло время тушеного ягненка, говяжьего рулета и крольчатины в кисло-сладком соусе, Хизер уже не была способна проглотить ни кусочка. Но, понимая, что это может обидеть хозяев, которые устроили такой пир в ее честь, продолжала пробовать яства. — Если ты больше не хочешь, не надо себя заставлять, — мягко сказала Баптиста. — Но я должна попробовать сладкое, — ответила Хизер. — Выглядит очень аппетитно. Арбузное желе, печенье с сыром, цукаты, фисташковые пирожные, нуга… Хизер попробовала всего понемногу и заслужила тем самым одобрительные взгляды членов семьи Мартелли. Но главной наградой были слова Баптисты. — Молодец, дочка, — прошептала она ей на ухо. Когда все начали расходиться, Лоренцо взял Хизер за руку и, сказав «Пойдем со мной», потянул ее из комнаты. Держась за руки, они взбежали вверх по лестнице и понеслись по коридору. Лоренцо остановился перед двойными дубовыми дверьми. Он распахнул их, и влюбленные оказались в большой комнате, украшенной гобеленами. — Только представь, — сказал Лоренцо, — после свадьбы… Иди сюда. Она оказалась в его объятьях, и его нежный поцелуй заставил ее забыть обо всем на свете. Ей было так хорошо здесь… — Прошу прощенья, — послышался голос. Они отскочили друг от друга и увидели стоящего в дверях Ренато с ухмылкой на лице. — Извините, что побеспокоил вас. Как вам нравится ваша квартира? — Наша что? — Эти несколько комнат настолько автономны, что их можно назвать квартирой, — объяснил Лоренцо. — По-моему, она прекрасно нам подходит. — Ты хочешь сказать, что мы будем жить здесь, а не в своем собственном доме? — огорченно спросила Хизер. — Так это и будет наш собственный дом. — Нет, не будет. Здесь мы будем жить вместе с твоим братом. — Конечно, Лоренцо уже мог бы что-нибудь подобрать, но я подумал, что ты захочешь это сделать сама, — сказал Ренато и добавил: — Почему ты все время видишь во мне только плохое? — Интуиция, — коротко ответила она. — В случае со мной она тебя подводит, — нагло улыбнувшись, сказал он. — Я так не думаю, — возразила Хизер, но не смогла не улыбнуться ему в ответ. Он был дьяволом, но очень притягательным дьяволом. — Ты сможешь начать поиски дома позже, — уверил он ее. — А пока эти комнаты — прекрасный вариант. Ренато нравилось держать людей там, где ему было удобно. — Хорошо, я согласна, но ненадолго, — наконец сказала Хизер. — Теперь насчет вашего медового месяца, — продолжал Ренато. — Только не говори, что с этим ты тоже все устроил! — Я подумал, вы можете взять мою лодку и отправиться в круиз на пару недель. Всю работу будет выполнять экипаж. Вам останется только наслаждаться обществом друг друга. — Это прекрасная лодка, милая, — вступил в разговор Лоренцо. — Шлюп с кондиционером и… — И вы двое уже все решили. А что, если я не люблю плавать? Что, если у меня морская болезнь? — У тебя морская болезнь? — спросил Ренато. — Я не знаю. Я никогда не была в круизах. — Тогда чем быстрее ты об этом узнаешь, тем лучше. Завтра Лоренцо должен ехать в Стокгольм, чтобы восполнить некоторые пробелы в своем расписании. А мы с тобой поплаваем, и потом ты примешь решение. Хизер надеялась, что Анжи тоже поедет кататься на лодке, но та уже договорилась провести этот день с Бернардо. — Он повезет меня в его родную деревню в горах. — Но вы же только вчера познакомились, — запротестовала Хизер. — Я знаю, — ответила Анжи с восторженной улыбкой. — Будь осторожна. «Санта Марию», лодку Ренато, можно было заметить сразу: она была самой роскошной в небольшой гавани Монделло. Ренато припарковал машину и помог Хизер выйти. — Как она тебе? — спросил Ренато голосом, исполненным гордости. — Очень милая, — признала Хизер. Он прыгнул на палубу и, взяв Хизер обеими руками за талию, перенес на лодку. — Все в порядке? — спросил он. — Да, — ответила она. Его поступок застал ее врасплох. Он представил ей экипаж: — Это Альфонсо, капитан, и Джанни и Карло, члены экипажа. А это, — добавил он, — повар Фредо. Он может приготовить все, от легкой закуски до шикарного пира. Теплое солнце ярко светило с неба, легкий бриз нежно колыхал волны. Они выплыли из гавани на широкие морские просторы. — Ну и как? — спросил Ренато, наблюдая за выражением ее лица. — Хочешь вернуться, или броситься за борт, или выкинуть меня за борт?.. — Последнее звучит очень заманчиво, — ответила она, смеясь. Он рассмеялся вместе с ней, обнажив ряд ровных белых зубов, ярко выделяющихся на его загорелом лице. Теперь это был уже не тот напряженный, строгий мужчина, с которым она познакомилась в Англии. В голубых шортах и расстегнутой рубашке с коротким рукавом он выглядел неотразимо. — Позволь мне показать тебе твое королевство, — сказал он, взяв ее за руку. Внизу все напоминало маленький дворец. В камбузе Фредо колдовал над каким-то блюдом. Узкий коридор вел к главной спальне с примыкающей к ней роскошной ванной комнатой. Стены были обшиты березовыми досками медового цвета. Посередине стояла огромная кровать — прекрасное место для молодоженов в первую брачную ночь. — Сегодня это все твое, — сказал ей Ренато. — Почему бы тебе не надеть купальник? — Но у меня его нет. Открыв шкаф, он предоставил Хизер большой выбор купальников. И оставил ее переодеваться. Поднявшись на палубу, Хизер увидела Ренато, сидящего на корме под полосатым тентом, за столиком с закусками. Прохладное вино было бесподобно, миндальные пирожные восхитительны. Хизер поймала себя на мысли, что к такой жизни можно быстро привыкнуть. — Куда мы поплывем сегодня? — Мы проплывем половину пути вокруг острова и вернемся назад. Зайдем в тихий залив и искупаемся. Ренато взял штурвал, а Хизер встала рядом с ним. Ветер развевал ее волосы, отблески воды отражались на лице. Она чувствовала, как ощущение счастья наполняет ее. — Давай позагораем, — предложил он. — Но сначала тебе надо нанести защитный крем. У тебя светлая кожа, ее надо беречь от солнца. — Солнце на меня не действует, — с сожалением сказала она. — Это английское солнце, — поправил он. — Что ты можешь знать о солнце в этой стране? Даже на берегу оно палит беспощадно. А здесь вода отражает солнечные лучи и удваивает их силу. В каюте есть флакон с лосьоном. Она выбрала один из дорогих лосьонов, стоящих на полочке в ванной, и вернулась на палубу. Ренато наблюдал, как она наносила лосьон себе на плечи, руки, ноги. — Повернись, я намажу тебе спину, — сказал он. — Представляю, что мне скажет брат, если ты появишься на свадьбе красная, как рак! Испытывая неожиданное стеснение, она повернулась на живот. Прикосновения рук Ренато оказалось неожиданно легкими, почти незаметными. Она положила голову на руки и расслабилась, в то время как он нежно втирал в ее кожу лосьон. Из-под полузакрытых век она смотрела на играющие в воде лучи солнца. Гипнотические движения его сильных, чувственных рук уносили ее все дальше от реальности. Она не могла понять, где заканчивалась она, и начинался окружающий мир. Все слилось для нее воедино. Она очнулась, заставляя себя спуститься с небес на землю. Где-то вдалеке кричали чайки, волны громко ударялись о лодку, но Хизер не слышала всего этого. Ее сердце билось как сумасшедшее. Она резко повернулась на спину и увидела наблюдающего за ней Ренато. В его глазах было странное выражение. — Я должен вернуться к штурвалу, — сказал он откуда-то издалека. — Да, — ответила она едва слышно, — иди. После его ухода Хизер начала понемногу приходить в себя, но еще тяжело дышала, как после бега на длинную дистанцию. И вспомнила, что дыхание Ренато было таким же. Она снова легла, пытаясь осознать, что с ней стряслось. Но в следующую минуту уже спала. Легкое прикосновение Ренато разбудило ее. — Мы бросили якорь, — сказал он. — Вон там небольшой залив. На «Санта Марии» была небольшая шлюпка, которую уже наполнили всем необходимым для пикника и спустили на воду. Ренато помог Хизер сесть в шлюпку, и они поплыли по направлению к пустынному золотистому пляжу. — Давай поплаваем перед едой, — предложил Ренато. Он взял ее за руку, и они побежали к воде по раскаленному песку. Прикосновение прохладной воды было божественно. Не будучи сильным пловцом, Хизер никогда раньше не заплывала так далеко от берега. Но она не боялась, потому что рядом был Ренато. Они плавали около получаса, потом повернули к берегу и поплыли бок о бок. — Я пойду приготовлю все для пикника, — предложила она, — а ты поплавай еще, если хочешь. Он нырнул обратно в воду. Она вышла на берег и немного просушила волосы. Оглянувшись на море, она не увидела там Ренато. Поверхность воды была прозрачная и гладкая, а он будто испарился. Хизер встревоженно оглядывала море. Ей показалось, что какая-то темная туча закрыла солнце. Вдруг на поверхности воды показалась его голова, и Хизер вздохнула облегченно. Ей снова стало весело. Он махнул ей рукой, и она махнула ему в ответ. — Ты напугал меня, — сказала она, когда он вышел на берег. — Извини. Я люблю долго плавать под водой, — улыбнулся он. Когда он сел рядом, она увидела глубокий шрам на его запястье. — Ничего страшного, — успокоил он ее. — Он уже совсем зажил. Вот, посмотри. Он вытянул руку; и она взяла ее в свои руки, чтобы получше рассмотреть шрам. Он говорил, что рана зажила, но Хизер видела, как глубока она была, и как недалеко он был от смерти. Его большая сильная рука странно смотрелась рядом с ее тонкими нежными руками. — Я всегда говорил, что никогда никакая женщина не оставит на мне неизгладимый след, — задумчиво произнес он. — Ты все изменила. — Это не смешно. — Хизер вдруг почувствовала боль внутри. — Хорошо, тогда я скажу тебе кое-что серьезно. То, что произошло тем вечером, многое сказало мне о тебе. Ты послала меня, к черту, а в следующую минуту, забыв обо всем, спасала мне жизнь. И хотя ты дала маленькую слабинку, но тут же взяла себя в руки. — Это моя рассудительность и хладнокровие, — пошутила она. — Мы, англичане, можем сохранять спокойствие в любых ситуациях. — Неужели ничто не может вывести тебя из равновесия? — Ничто из того, что можешь сделать ты. — Боже, я не ошибся, привезя тебя сюда! — неожиданно воскликнул он. — Ты? Меня сюда привез Лоренцо. — Конечно, конечно. Думаю, нам стоит перекусить. Они пили прохладное вино, и вдруг Хизер заметила еще один шрам — на лице Ренато. Было похоже, что он получил ранения в схватке с диким животным. Хизер представила себе эту сцену. Ренато поймал ее взгляд и потер шрам. — Извини, — сказала она, осознав, что невежливо уставилась на него. Он пожал плечами. — Ничего страшного. Начнем с того, что природа не сделала меня красавцем. А потом я свалял дурака на мотоцикле. В детстве я был диким. Купил мотоцикл и гонял на нем на огромной скорости. Полиция периодически предупреждала меня, но я же Мартелли, а это имя имеет свои привилегии. Я въезжал на гору на высокой скорости и чуть не угробил себя. К счастью, больше никто не пострадал. А у меня на лице остался этот шрам как напоминание, чтобы больше не терять голову. — Почему-то я не могу себе представить тебя диким. Ты всегда держишь себя в руках. — Просто я на собственном опыте прочувствовал, что будет, если не держать себя в руках, и на всю жизнь запомнил этот урок. К тому же умер отец, и пришлось брать все дела в свои руки. — И так фирма стала твоей жизнью? — По-моему, это лучше, чем подвергать свою жизнь опасности. И к тому же пока меня это устраивает. — Он налил им в бокалы вина. — Мама сказала, ты не очень охотно приняла вчера ее подарок, — заметил он между прочим. — Жемчужную диадему? Но она переходит в вашей семье из поколения в поколение. Ты старший сын в семье, значит, диадема должна достаться твоей жене, разве нет? — Которой нет и никогда не будет. Мне слишком нравится холостяцкая жизнь, чтобы от нее отказаться. — Ах да, Элена, Джулия и тому подобные. Я не верю в это. Он криво улыбнулся. — Была в моей жизни одна женщина. Ее звали Магдалена Конти… Эта история до слез сентиментальна… Тогда я был моложе и верил в вещи, в которые теперь не верю. Она преподала мне отличный урок, который заставил меня снять розовые очки. Он молча посмотрел на море. Хизер молчала. Она не могла подобрать слова, которые не прозвучали бы как насмешка над его болью. А в том, что он до сих пор испытывал боль, она была уверена. — И теперь единственная женщина, которой я доверяю, — это моя мама, — закончил он. — Лоренцо повезло, что он нашел тебя. — Значит, мне можно доверять? Но найдется еще одна женщина, которой можно будет доверять. — Лоренцо пока еще умеет доверять. А я — уже нет. Так что прими мамин подарок, потому что никакая женщина никогда не будет иметь права на него, — сказал он и тихо спросил: — А ты, Хизер, надеешься быть здесь счастливой? — Я была уверена в этом с самого начала. Лоренцо дал мне почувствовать себя желанной. Он пристально посмотрел на нее. — Ты никогда раньше себя так не чувствовала? — Я была помолвлена в течение года, а потом, за неделю до свадьбы, этот человек разорвал помолвку. Думаю, именно это и ожесточило меня. — Неприятная мысль закралась ей в голову. — Только не думай, что я приняла предложение Лоренцо, страдая по прошлой любви. Дело здесь не в Питере, а в самом Лоренцо. Он такой… любящий и чистосердечный. Ренато нахмурился, как будто его что-то сильно тревожило. Наконец он сказал: — Хизер, если ты когда-нибудь окажешься в беде, обещай обратиться ко мне за помощью. — Но почему к тебе, если я могу обратиться за поддержкой к Лоренцо? — Он хороший парень. Но если тебе понадобится совет старшего брата, помни, что я рядом. Она хотела было обратить все в шутку, но что-то в поведении Ренато ее остановило. Она увидела странное напряжение в его глазах. — Обещай мне, miusoru, — повторил он. — Как ты меня назвал? — Miusoru. Это сицилийский. И означает «моя сестра», ведь именно ею ты мне теперь приходишься. — А как будет «мой брат»? — Miufrati. Ну же, пообещай своему брату. Дай ему слово. Что-то в этой просьбе казалось Хизер загадочным, как и взгляд Ренато. — Ладно, обещаю, — сказала она, — miufrati. — По рукам? — По рукам. Он сжал ее пальцы своей большой рукой. — И чтобы показать, что я действительно твой брат, — добавил он, — позволь мне вести тебя под венец. Она была тронута. — Спасибо. Очень мило с твоей стороны. — Для сестры мне ничего не жалко, — гордо сказал он, поднеся ее руку к своим губам. Внезапно они оба замерли. Хизер чувствовала, что сердце ее учащенно забилось. Ренато резко отпустил ее руку. Хизер не понимала, что произошло. Почему ей показалось, что мир вдруг изменился, солнце скрылось, а жара усилилась? — Нам надо возвращаться, — голос Ренато звучал странно. Но когда все было сложено в шлюпку, все странные ощущения покинули Хизер. И она снова радовалась тому, как ее приняли в семью Мартелли. А легкий ветер выгнал из ее головы остатки безумных мыслей. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ По пути домой Хизер заинтересованно рассматривала водный мотоцикл, закрепленный на корме. — Хочешь попробовать? — спросил Ренато. — Очень, — ответила она. Мотоцикл опустили на воду. Ренато сел на него первым и занял место у руля. Хизер устроилась сзади. Она едва успела обхватить его обеими руками, как взревел мотор и они помчались по воде. Скорость, шум и прыжки по волнам сначала испугали ее. Она прижалась к широкой спине Ренато. — Как ты? — крикнул он. Она почти не слышала, что он спросил, но, догадавшись, крикнула в ответ: — Хорошо! И это была правда. Вибрация мотоцикла передавалась каждой частичке ее тела, поднимаясь по бедрам к ее животу и груди, прижатой к спине Ренато. Вода обдавала ее белой пеной. Первый раз в жизни она испытывала такой восторг. Тело Ренато было надежной защитой от стихии. Закрыв глаза, она прильнула к нему и наслаждалась его теплом. Он сбавил скорость и остановил мотоцикл. — Тебе понравилось? — поинтересовался он, с улыбкой поворачиваясь к ней. — О, да! — счастливым голосом ответила она. — Да, понравилось! А где мы? — Вдалеке она увидела лодку. — Это мы так далеко уплыли?! — Да, эти штуки быстро передвигаются. Еще несколько минут, и мы вообще потеряем из вида лодку. Ее охватило страстное желание продолжать этот бег по волнам. — Давай! — Ты хочешь плыть дальше? — И дальше, и дальше, и дальше! — выкрикнула она, откинув назад голову и поразившись красоте неба. — Хизер, что в тебя вселилось? — Он смеялся, но в его смехе чувствовалась тревога. — Все. Весь мир! — По-моему, нам пора возвращаться. — Ни за что! Я хочу только вперед. Заводи! — Ну, держись! — Что-то в ее голосе заставило его забыть обо всем и включить мотор. И они понеслись к горизонту, рассекая волны. Скоро «Санта Мария» исчезла из вида. Похоже, впервые в жизни Хизер удалось избавиться от напряжения и забыть о всех нормах и правилах. Чувство бесконечной свободы овладело ею. Она выпрямилась и свободно положила руки ему на плечи. Ей больше не было страшно. Но вдруг они резко свернули в сторону. Застигнутая врасплох, Хизер попыталась ухватиться за что-нибудь, но было уже поздно. Пролетев небольшое расстояние, она упала в воду. На какой-то момент в ее глазах потемнело. Она была в полубессознательном состоянии, чувствовала, что тонет. Ужас охватил ее. Каким-то образом ей все же удалось всплыть на поверхность, но сознание покидало ее. Сквозь застилавший глаза туман она увидела, как Ренато уносится прочь, не подозревая о том, что ее уже нет сзади. Она крикнула ему вслед, но он не мог услышать ее. Она начала тонуть. И снова попыталась бороться. Последней ее мыслью было то, что, когда он подплывет, будет уже поздно. Сознание оставляло ее, и она погружалась все глубже. * * * Обхватившие ее руки появились будто ниоткуда. Она ничего не видела, но чувствовала, что ее выталкивало вверх. Наверху был свет и воздух. Она жадно вдохнула и обхватила руками шею Ренато. — Я обернулся, а тебя нет, — послышался его перепуганный голос. — Что произошло?.. — Я не знаю… — Слава богу, ты спасена. Выключенный мотоцикл качался на волнах неподалеку. Одной рукой крепко держа Хизер, Ренато подплыл к мотоциклу и влез на него. Потом посадил ее перед собой. — Сиди здесь, где я тебя вижу, — сказал он. — Ты просто исчезла под водой, и я даже не знал, где тебя искать. Дрожа, она прижалась к нему. — Я уже думала, что меня никто никогда не найдет, — прошептала она. — Все в порядке, прижмись посильнее к своему… к своему брату. Они медленно поплыли к «Санта Марии». Хизер крепко держалась за него. И не могла ни о чем думать. И знала только, что не хотела его отпускать. Она почувствовала, как ее подняли на борт лодки, потом Ренато нес ее в каюту, больше она ничего не помнила. Когда она очнулась, над ней склонилась Анжи. — Привет, — сказала она. — Удивлена моему появлению? Ренато позвонил Бернардо на мобильный и попросил привезти меня на пристань. Давай я помогу тебе одеться, и сойдем на берег. — Я накину что-нибудь на купальник… — На какой купальник? Тут Хизер поняла, что завернута в полотенце, больше на ней ничего не было. Она попыталась вспомнить, когда успела раздеться. Но последнее, что она помнила, — как Ренато положил ее на кровать. Последовав совету Анжи, весь следующий день Хизер провела в постели. Она спала как убитая и проснулась, чувствуя себя намного лучше. — Ренато звонил в Стокгольм, чтобы вызвать Лоренцо домой, — сообщила ей подруга. Ближе к вечеру у подъезда остановилась машина, из нее выскочил Лоренцо и, взлетев вверх по лестнице, обнял свою невесту. Ренато не стал больше посылать Лоренцо за границу. Вместо этого держал его в главном офисе в Палермо. Каждое утро оба брата рано вставали и отправлялись на работу, возвращаясь поздно вечером. Но у Хизер не было времени скучать. Она наслаждалась обществом Баптисты. Мать семейства показала ей весь дом, и она лучше начала понимать семью, в которую вступала. Ренато как-то сказал, что если она выйдет за одного Мартелли, то получит остальных в придачу. И теперь она начинала понимать, что это действительно так. В семейных альбомах Хизер рассматривала свадебные фотографии молодой Баптисты и Винсенте Мартелли. Необычайно красивая невеста едва доставала до плеча серьезного жениха, который выглядел старше ее. А его лицо поразительно напоминало лицо Ренато. Дальше шли фотографии маленького Ренато, всегда смотрящего прямо в объектив. В его темных глазах можно было прочесть вызов всему миру. Потом появились фотографии Лоренцо. Его кучеряшки и ангельская внешность вызвали у Хизер улыбку. Последним был Бернардо, хмурый, всегда стоящий немного в стороне. — Скоро наш альбом пополнится новыми фотографиями, — сказала Баптиста. — Когда ты войдешь в нашу семью. У Баптисты было слабое сердце, поэтому она всегда днем отдыхала. Но однажды утром она спустилась к завтраку, выглядя необычно бодро. Она позвала Хизер на небольшую прогулку, но не сказала, куда именно они отправляются. Они ехали по сельской местности, где неподалеку от развалин греческого храма паслись козы. — Сейчас мы находимся на моей земле, — объяснила она. — У меня есть небольшое поместье — деревня, оливковые рощи и вилла. Все это было моим приданым. Наконец показалась деревушка Эллона, расположившаяся на склоне холмов. На их фоне выделялись два здания: церковь и вилла из розового камня, обрамленная двумя широкими лестницами. Стояла полуденная жара, и они расположились внутри дома. Легкий ветер нежно играл со светлыми занавесками. — Я заказала английский чай в твою честь, — сказала Баптиста. — Он превосходен, — четко произнесла по-сицилийски Хизер, делая глоток. Баптиста улыбнулась. — Ты уже становишься сицилийкой, — похвалила она ее. — Честно говоря, я знаю некоторые итальянские слова. А чтобы перевести их на сицилийский, главное — это помнить, что там, где итальянцы используют «о», сицилийцы употребляют «и». — Самое главное то, что ты стараешься стать одной из нас. Я знала, что так и будет. Хизер вдруг захотелось открыться Баптисте. — Я на Сицилии всего несколько дней, но как только приехала сюда, почувствовала, что… сделала правильно. Не знаю, как передать это словами. Но я чувствую, как все говорит мне, что я принадлежу этому месту. Никогда раньше не испытывала ничего подобного. — В таком случае ты приехала именно в то место и именно к тем людям. — Здесь прекрасно. А вы жили здесь в детстве? — Нет, мы иногда приезжали сюда летом, когда в городе было очень жарко. К тому же надо было следить за поместьем, чтобы оно было достойным приданым к тому времени, когда родители решили выдать меня замуж. — Вашего жениха подбирали вам родители? Баптиста усмехнулась. — Конечно. Это было обычным явлением. Да и сейчас это распространено. И такие браки часто бывают счастливыми. — А как же любовь? Во взгляде Баптисты появилась грусть. — Однажды я была влюблена, — мягко произнесла она. — Его звали Федерико. Я звала его Феде. Он был симпатичный, высокий и сильный. Его темные глаза могли столько сказать, что часто он даже не нуждался в словах. А его мускулистые руки могли обнять так нежно… — Что же произошло? — спросила Хизер. — О, у нас не было ни единого шанса. Он был садовником, а в те времена девушки из богатых семей не выходили замуж за садовников. Да и сейчас такое редкость. Он работал здесь и выращивал необычайно красивые розы. Для меня. Он говорил, что каждый раз, когда смотрит на розу, думает обо мне. — И что произошло дальше? — Мои родители нас разлучили. Он уехал, и я больше его не видела и ничего о нем не слышала. Он был моей единственной настоящей любовью. А об этом не может забыть ни одна женщина, — задумчиво произнесла Баптиста. — Я проплакала не одну ночь и была уверена, что на этом моя жизнь кончилась. Потом родители пытались выдать меня замуж, но я отказывалась. Наконец по их настоянию я все-таки вышла за Винсенте. Он был хорошим мужем. Я хотела детей и поэтому вышла за него. И была довольна. — Вы влюбились в него? — Нет, ни я в него, ни он в меня. Но мы стали хорошими друзьями. — Неужели вы хотите сказать, что любовь не имеет в браке никакого значения? — Я хочу сказать, что любовь бывает разная. Винсенте был моим близким и лучшим другом. Мы любили друг друга как друзья, и наш брак был крепким. Когда умерла наша малышка, мы оба рыдали. — У вас была дочь? — Наш первый ребенок. Она умерла, когда ей было всего полгодика. Когда я тебя увидела, мое сердце сразу почувствовало в тебе дочь, как будто я произвела тебя на свет. «Белла Розария» должна стать твоим приданым. — Вы имеете в виду… вы отдаете ее Лоренцо?.. — Нет. Я отдаю ее тебе. — Но… я не могу… — Твой отказ разобьет мне сердце, — просто сказала Баптиста. — Я ни за что на свете не сделаю вам больно, — тут же ответила Хизер. — Большое спасибо. В конце концов, подумала она, собственность вернется в семью в день свадьбы. А этот день был уже близок, и, возможно, подарок придется как раз на него. Но Баптиста приготовила для Хизер еще один сюрприз. Она постучала по полу своей палочкой и, когда пришла служанка, что-то сказала ей на сицилийском. Секунду спустя в комнату вошли два молодых человека, одетые в официальные черные костюмы. В руках они несли какие-то бумаги. — Это мой адвокат и его ассистент, — представила мужчин Баптиста. — Документы готовы к подписи, а эти люди выступят свидетелями. — Но почему сейчас?.. — спросила Хизер, никак не ожидавшая такого поворота событий. — Более подходящего момента, по-моему, нельзя и придумать, — спокойно ответила Баптиста, взяв ручку. — Синьора… — настойчиво начала Хизер. — Через несколько дней тебе придет время называть меня мамой, — заметила Баптиста. — Так почему бы не начать сейчас? Это доставит мне большое удовольствие. — Мне тоже, мама… — Вот и хорошо! А теперь будь послушной дочкой и перестань спорить. Спустя несколько минут Хизер стала владелицей поместья. Они отметили это событие бокалом марсалы. — Я немного устала, — объявила Баптиста. — Так что пойду прилягу, а ты пока можешь осмотреть свои владения. Прогуливаясь по элегантным комнатам небольшой виллы, Хизер поняла, что именно о таком доме она и мечтала. По размерам он как раз подходил двум влюбленным и к тому же находился недалеко от Палермо, что делало это место как нельзя более подходящим для них с Лоренцо. Мечты унесли Хизер в будущее. Она сможет ездить с Лоренцо на работу и вскоре начнет разбираться в его делах. У Баптисты было место в совете директоров, и она хотела, чтобы Хизер тоже участвовала в работе фирмы. Они с Лоренцо будут работать вместе, а вечером — возвращаться в это чудесное место… Потом их мир станет расширяться. И она уже знала, где сделать детскую. В задней части дома была великолепная комната с видом на сады. Она спустилась в сад. Повсюду были розы: белые, розовые, желтые, кустовые, вьющиеся, цветущие и в бутонах… А посередине красовался куст ярко-алых роз. — Я знала, что ты найдешь это место, — послышался голос Баптисты. — Я увидела тебя из окна, и мне захотелось самой показать тебе мой любимый уголок. — Это он?.. — Да, Феде сделал его для меня. — Она кивнула в сторону небольшой деревянной лавочки, и они присели. — Все эти годы я с любовью ухаживала за садом. Именно на этом месте он сказал мне, что для него никогда не будет существовать никакой другой женщины, кроме меня. — Она указала на красные розы. — Это мы посадили вместе. И если он вернется, я смогу показать ему этот куст и сказать: «Посмотри, как я берегла его для тебя». — А я буду беречь его ради вас, — мягко произнесла Хизер. — Я знаю, ты будешь. А когда меня будут хоронить и на мой гроб ляжет множество цветов от безразличных мне людей, позаботься, пожалуйста, о том, чтобы хотя бы одна роза с этого куста ушла вместе со мной. — Конечно, я сделаю это. Но почему вы не хотите попросить об этом Лоренцо или Ренато? Баптиста покачала головой. — Когда придет время, Лоренцо будет скорбеть и забудет обо всем, кроме своего горя. И тогда тебе придется послужить ему опорой. Ренато же хороший человек, но такие сердечные дела далеки от него. — Я сделаю то, о чем вы просите, — пообещала Хизер. — Вы все еще любите его? — Не так, как ты предполагаешь. Страсть уже давно прошла. И теперь хочется, чтобы кто-то посидел рядом с тобой под вечерним солнцем, поговорил, подержал за руку и улыбнулся. Она взяла Хизер под руку, и они медленно вернулись в дом. ГЛАВА ПЯТАЯ В Палермо начинали съезжаться родственники. Некоторые из них останавливались в доме, другие селились в роскошных номерах лучших отелей. Хизер была поражена количеством тетушек, дядей, двоюродных братьев и сестер, близких и дальних родственников семьи Мартелли. За два дня до торжества дом был готов к свадебному балу. В спальне Анжи и Хизер шли последние приготовления к знаменательному событию. После путешествия с Ренато кожа Хизер была покрыта легким загаром, что очень шло ей. Временами она снова ощущала нежное прикосновение теплых рук Ренато к ее плечам, спине, гипнотизирующие движения, которые делали весь мир таким незначительным и далеким. А потом он нес ее, обнаженную, в каюту. Она отчаянно желала, чтобы эти странные воспоминания перестали одолевать ее. Лоренцо поцеловал ей руку, когда она спустилась вниз. — Любой мужчина позавидовал бы мне, — объявил он. Но, несмотря на галантные слова, вид у него был потерянный. Все они напряжены, подумала Хизер. Когда они вдвоем открыли бал, сделав первое па, раздался гром аплодисментов. Она заметила Ренато, стоящего рядом с экстравагантной дамой. Это была жгучая брюнетка в расцвете красоты. Ее губы были сочными и соблазнительными, глаза большими, правда, взгляд бессмысленным, как у коровы. Тем не менее, все в ней говорило о сладострастной натуре. — Осторожно, — сказал Лоренцо, сильнее обняв Хизер. — Ты чуть не упала. — Извини. — Ты далеко отсюда. О чем ты думала? — О чем… о нашей свадьбе, разумеется, — со смехом ответила она. — Я думаю о ней все время. — И я тоже… Уже послезавтра…. мы завяжем узелок навсегда. — Да… навсегда. А кто эта женщина рядом с Ренато? — Это Элена Аланте. Она вдова. Ренато предпочитает замужних, разведенных или овдовевших. Опытных, другими словами. Вон там стоит Минетта, а за ней графиня Джулия Бенотти. Все три… короче говоря, Ренато… — …храбрый мужчина, — легко закончила фразу Хизер. — Да, надо быть очень храбрым, чтобы собрать их всех сразу в одном месте. Интересно, о чем он думал, когда решился на такой шаг? Хизер размышляла как раз об этом, когда столкнулась лицом к лицу с Ренато. Он выглядел более напряженным, чем когда-либо. Он кивнул Хизер и, с трудом улыбнувшись, представил ей Элену. Знакомясь с женщиной, Хизер с улыбкой сказала: — Позвольте похвалить ваш парфюм, синьора. Чудесный запах. — Это милый Ренато подарил мне недавно, — отозвалась Элена. — Называется «Страстная ночь». Я постоянно прошу его, чтобы он не дарил мне так много дорогих подарков. Но он говорит, что я для него особенная. — По-моему, пришло время насладиться танцем с невестой, — прервал их разговор Ренато, взяв ее за руку. Хизер прошла за ним в центр зала. — Пора кончить язвить, — сказал он. — Но я только хотела быть вежливой. Ведь духи действительно приятные. И раз ты решился собрать здесь весь свой гарем, то не должен стесняться. — Давай не будем говорить об этом, — сказал он с предупреждающим блеском в глазах. — Я… — вдруг ей стало тяжело дышать, — я просто вела невинную беседу. Кстати, я еще не поблагодарила тебя за восхитительную поездку на лодке. Ты был прав насчет того, что мы именно так должны провести наш медовый месяц. — Она бормотала первые приходящие на ум слова, едва понимая, что говорит. — Но я не был прав насчет другой вещи, — хриплым голосом сказал он. — Вам с Лоренцо нужно подыскать другое место для жилья. — Но ты говорил… — Я передумал. Вы не можете жить здесь. Было бы излишне спрашивать, почему. Хизер почувствовала, как участилось его дыхание. Она попыталась убедить себя, что виной этому был танец, но знала: между ними опять что-то происходило. Если бы они оказались сейчас одни, он поцеловал бы ее. И потом поцеловал бы снова и снова. И она ответила бы на его поцелуй. Нет, это невозможно. Она же любит Лоренцо. Разве можно при этом загораться желанием, представляя себе, как Ренато целует и обнимает ее? Как может она хотеть, чтобы именно его тело прижалось к ней, его руки гладили ее кожу, чтобы она снова ощутила то чувственное прикосновение, как тогда на лодке? Было бы намного лучше, если бы она продолжала вести себя с ним строго, официально. Но после того, как они доверили друг другу свои печальные воспоминания тогда на пляже, ее отношение к нему изменилось. Она обнаружила, что он может нравиться ей, что она может сочувствовать ему. А это было гораздо опаснее, чем неуправляемая реакция ее тела. — Я не должна танцевать с тобой, — вырвалось у нее. — Я знаю, — тихо ответил Ренато. — Я хочу сказать… я должна протанцевать со столькими людьми, что, думаю, можно отложить танец с miufrati. Но эти слова были произнесены напрасно. Они лишь напомнили пикник и то, как он открылся ей. А она хотела непременно это забыть. — Ты права, — сказал он. — Тебе надо возвращаться к твоим обязанностям, а мне к моему «гарему». Который, кстати говоря, мне подходит. Он не причиняет мне никаких проблем. — Уверена, никто не может создать тебе такую проблему, которую ты не сможешь решить, Ренато. — Я тоже так думал. Танец заканчивается. Увидимся… когда я поведу тебя к алтарю, чтобы выдать замуж за моего брата. Она чувствовала, что ее несут вниз по лестнице, кладут на кровать, снимают купальник. Легкий ветерок проносится по ее обнаженному телу, и сильные руки вытирают полотенцем ее грудь, бедра… И потом сквозь туман перед ней появляется лицо мужчины. Вдруг все исчезло, и Хизер села на кровати, пытаясь избавиться от нежеланного, но необычайно приятного ощущения во всем теле. — Нет, — выдохнула она. — Нет! — Что случилось? — раздался голос Анжи, спавшей на другой кровати. — Что такое? — Ничего… просто сон… Просто сон, в котором возродились воспоминания, о которых она усиленно пыталась забыть. Она не смела думать о том, как лежала обнаженная на руках Ренато и как он смотрел на нее. — Я пойду прогуляюсь, — сказала она. — Пойти с тобой? — Нет, спасибо. Я… мне надо побыть одной. Накинув легкий халат на ночную рубашку, она вышла на террасу. Было два часа ночи. День ее свадьбы. А она пробуждается ото сна, в котором мечтает о другом мужчине. В душе она всегда знала, что Ренато опасен. Но все это должно пройти после свадьбы. Она должна забыть! Хизер перегнулась через перила, и то, что она увидела на нижней террасе, успокоило ее. — Лоренцо! — позвала она шепотом. — Я сейчас спущусь. Она вернулась в комнату, вышла в коридор и спустилась по лестнице. Лоренцо ждал ее в холле с распростертыми объятьями. Она кинулась к нему. — Что такое, дорогая? Что случилось? — Ничего. Я только хотела сказать, как сильно я люблю тебя… люблю тебя… люблю… — Почему в твоем голосе слышатся грустные нотки? — Нет, тебе показалось. Все хорошо. Но мне надо было сказать тебе, что я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Все хорошо. Он поцеловал ее. Хизер полностью отдалась этому поцелую, пытаясь найти в нем все, что она хотела. Но никакой поцелуй не мог дать ей ощущения, испытанного ею с Ренато. Скоро все будет по-другому, твердила она себе. Она вздрогнула, услышав резкий звук, раздавшийся из темноты. — Что это? — Это всего лишь Ренато. Здесь его кабинет. На самом деле он и сейчас там, работает. — И он мог нас слышать? — Возможно. Какая разница? Забудь о нем. Милая, ты вся дрожишь. — Лоренцо погладил ее по спине. — Пойдем, я провожу тебя наверх. Еще несколько часов, и мы будем принадлежать друг другу, навсегда. Свадебное платье из шелка и атласа было выполнено в средневековом стиле. Пышная юбка волнами спадала до пола. Сзади она переходила в длинный шлейф, украшенный по краям французскими кружевами. Фата спускалась почти до самого пола, закрепленная на голове жемчужной диадемой. Появившееся с прибытием на остров ощущение, что она становится другим человеком, усилилось у Хизер еще больше. За день, проведенный на лодке, ее светло-каштановые волосы стали золотистыми. Легкий загар подчеркивал глаза, привнося в них таинственный блеск. Впервые в жизни она почувствовала себя не просто симпатичной, но очаровательной. Сицилийская жара сделала ее такой. Она разогрела ее тело, разбудив в нем чувства, дремавшие в туманной Англии. Раздался стук в дверь, а затем голос Ренато: — Все уже отправились в церковь. Бернардо с Лоренцо уехали несколько минут назад. Я жду вас внизу. Анжи дала Хизер свадебный букет. — Ты выглядишь сногсшибательно. Лоренцо рухнет, увидев тебя. Хизер улыбнулась. При ярком свете солнца все ее переживания отошли на второй план. Роскошный лимузин ждал у входа. Хизер осторожно забралась внутрь, Анжи и Ренато сели рядом. Сначала она смотрела в окно на красивый пейзаж по дороге к Палермо, пытаясь осознать, что все это происходит с ней в действительности. Ренато молчал, и она решила, что он тоже погружен в свои мысли. Но повернувшись к нему, она обнаружила, что он пристально смотрит на нее с тем же самым потрясенным выражением в глазах, какое она видела раньше. Они достигли пригородов Палермо и спустя некоторое время увидели церковь. Машина остановилась. Она стояла в солнечном свете, пока Анжи поправляла ее платье. Потом они направились к церкви. Ренато взглянул на нее. — Готова? — Вполне. — Нет сомнений? — Почему ты задаешь такие вопросы? — воскликнула она. — Не знаю, — резко ответил он. — Пойдем. Она взяла его под руку, и они вошли в церковь. Хизер увидела многочисленных гостей, повернувшихся в ее сторону. За ними она заметила хор и священника, ждущего у алтаря. Откуда-то сверху раздавались звуки органа. Она глубоко вдохнула, сильнее сжала руку Ренато и приготовилась сделать первый шаг. — Подожди, — мягко остановил ее Ренато. Вдруг она увидела быстро идущего к ним Бернардо. Вид у него был обеспокоенный. — Лоренцо нет. — Как это нет? — спросил Ренато. — Вы же ехали вместе. — Да, но потом он исчез. Он сказал, что ему надо поговорить с кем-то и что он тут же вернется. Но когда я пошел его искать, никто не мог сказать, где он, и… — И что? — грубо спросил Ренато, потому что было похоже, что Бернардо не хочет продолжать. — Я разговаривал с женщиной на улице. Она видела, как молодой человек садился в такси. — Не будем делать из мухи слона, — прервал его Ренато. — Лоренцо придет с минуты на минуту. Хизер услышала в его голосе нотки сомнения. И Бернардо не мог посмотреть ей в глаза. Но даже если и так, все было не по-настоящему. Она парила где-то надо всем, не испытывая никаких чувств. Она видела женщину в свадебном наряде с выражением ужаса в глазах. Но это была уже не она. — Что случилось? Где Лоренцо? Никто не заметил, как к ним подошла Баптиста. Она стояла рядом, опираясь на руку Энрико, и переводила взгляд с одного сына на другого, потом на Хизер. — Где Лоренцо? — повторила она свой вопрос. Никто не знал, что ответить. Снаружи послышался шум, и внутрь вбежал мальчик лет шестнадцати. Он бросил невесте в букет какую-то бумажку и понесся прочь. И снова Хизер со стороны наблюдала за тем, как невеста осторожно достает бумажку и передает букет подружке. На смятом листке что-то было написано карандашом. Конверта не было. Тот, кто писал, явно торопился или был сильно взволнован. Милая, дорогая Хизер, Пожалуйста, прости меня. Я бы не поступил так, если были бы варианты. Но Ренато так настаивал на этом браке, что я не мог разобраться в собственных чувствах. Я действительно люблю тебя, наверное. И, возможно, если у нас все развивалось бы естественно, мы поженились бы через некоторое время. У нас же был милый роман, правда? Если только все могло бы так продолжаться. Но тут появился Ренато. Ему надо было поженить нас, остальное ты знаешь сама. Потом он был ранен, а ты спасла ему жизнь. Ты казалась мне тогда такой прекрасной, что я подумал, а почему бы и нет. И вдруг все стало происходить так быстро, что мне показалось, я уже пожилой женатый мужчина, хотя и не успел еще насладиться своей молодостью. Я приехал из Стокгольма раньше, чтобы поговорить с тобой, объяснить, что мы должны отложить свадьбу, но Ренато убедил меня этого не делать. Так что, когда я собирался сегодня утром, я, в самом деле, хотел сделать этот шаг. Но пока я ждал тебя в храме, понял, что не могу. Постарайся простить меня. Я все еще думаю, что ты необыкновенная. Лоренцо. Пронзительная тишина зазвенела у Хизер в ушах. Но эта тишина была странной. Она напоминала смех. Казалось, весь мир смеялся над ней. Она медленно опустила руки и уставилась в никуда. Лоренцо не придет. Он никогда ее не любил так сильно, чтобы жениться. Ренато «надо было их поженить». Ради собственной выгоды он играл ими, как куклами, дергая за веревочки, скрывая правду. Теперь понятно, почему он так охотно принял ее. Из-за ее спины раздалось грозное сицилийское чертыханье Ренато. Он читал послание Лоренцо поверх плеча Хизер. Как будто притянутая магнитом, она повернулась к нему и увидела его бледное лицо. У него был такой вид, как тогда, в «скорой помощи», в ту ночь, когда он чуть не умер. Он встретился с ней взглядом. Ситуация вышла из-под его контроля. Он выглядел так же, как чувствовала себя Хизер, — как человек, только что получивший сильный удар в живот. Но она вспомнит об этом позже. А сейчас она все еще парила в пространстве, надо всеми. Родственники повставали со своих мест, чтобы получше рассмотреть происходящее. Новость, что что-то пошло не так, как надо, шепотом передавалась от одного к другому. — Что он написал? — прошептала Анжи. Не получив ответа, она взяла письмо из ослабевших рук Хизер. Бернардо тоже подошел прочесть написанное. Потом он поднял голову, чтобы встретиться взглядом, с Ренато. Он выглядел разъяренным. — Я найду его, верну обратно… — Нет! — резко воскликнула Хизер. Ее сознание наконец прояснилось. — Ты же не думаешь, что я соглашусь выйти за него теперь? — Но, Хизер, он не хотел этого, — умолял Бернардо. — Я хочу. Ты что, думаешь, я так хочу нацепить себе на палец обручальное кольцо, что заставлю мужчину жениться на мне? — Прости. Это было глупо. Силы возвращались к ней. Позже она будет горько рыдать, но сейчас чувство собственного достоинства было выше, и оно поддержит ее, пока она не останется одна. Если бы только она могла сейчас убежать, спрятаться от этой толпы, которая стала свидетелем ее унижения. Но она никуда не побежит. Она не станет прятаться. Она выдержит все с высоко поднятой головой. — Так, — спокойно сказала она. — Нам надо ехать домой. — Она посмотрела Ренато в глаза. — Ты привез меня сюда. Ты и вези меня обратно. Она увидела восхищение в его глазах, но была слишком зла на него, чтобы благодарить его за это. Но ее злость исчезла, как только она увидела Баптисту. Эта хрупкая женщина, разбитая горем, молча стояла рядом. — Мне очень жаль, мама. Для вас это тоже нелегко. Баптиста постаралась улыбнуться. — Прости моего сына, если сможешь. Он хочет как лучше, но всегда делает как легче. Я избаловала его, и вот результат. — В этом нет ни капли вашей вины, — четко произнесла Хизер. Она строго посмотрела в сторону Ренато, но говорить ничего не стала. — Ты очень добра, дорогая, — устало сказала Баптиста. — Очень добра… — Она качнулась, и ее глаза закрылись. — Мама! — крикнул Ренато и подхватил ее на руки как раз вовремя. — Положи ее, — сказала Анжи, в одну секунду превратившись из подружки невесты в доктора. Она наклонилась над Баптистой, послушала ее сердце и нахмурилась. — Это инфаркт? — напряженно спросил Ренато, наклоняясь с другой стороны. — Я не уверена. Может быть, и не так серьезно, но ее надо отвезти в больницу. Ренато поднял мать на руки. — Мама, — позвал он ее. — Мама! Боже мой! — Он понес ее к двери. — Больница рядом. Мы едем туда. — А нам что делать? — спросила Анжи Хизер. — Мы едем за ними, — уверенно ответила она. — Я тоже ее люблю. Приехав в больницу, они нашли Ренато и Бернардо, взволнованно шагающих туда и обратно по холлу. — Есть новости? — спросила Хизер, не поворачиваясь в сторону Ренато. Она хотела, чтобы он исчез совсем. Ее сердце разрывалось, и только тревога за состояние Баптисты помогла ей не разрыдаться. — Пока нет, но я уверен, с ней все будет в порядке, — ответил Бернардо. — У нее и раньше были приступы головокружения. — Но каждый раз приближает ее конец, — расстроенно произнес Ренато. — В любой момент ее сердце может сдать. — Ты сгущаешь краски, — строго сказала Анжи. — Думаю, это не инфаркт. Просто обморок. Хизер никогда в жизни не испытывала ненависть, но теперь она ощутила горький привкус этого чувства. Она подняла голову и увидела, что Ренато наблюдает за ней, читая ее мысли. Она яростно вытерла глаза. Его мать больна. Она не будет проклинать его, но она и не даст ему увидеть ее слезы. — Дорогая, — прошептала Анжи, обнимая ее. — Со мной все в порядке, — ответила она, взяв себя в руки. — Бернардо, хочу попросить тебя об одолжении. — Конечно, — тут же сказал он. — Позвони, пожалуйста, домой и попроси горничную привезти мне какие-нибудь вещи переодеться. Он кивнул и отошел в сторону, достав из кармана мобильный. Хизер подошла к окну и посмотрела на улицу. Ей было бы проще вынести все это, если бы не приходилось находиться рядом с Ренато. В холл вышел доктор. — Она пришла в себя, — сказал он. — Можете зайти к ней на минутку. Братья зашли в палату. Анжи и Хизер остались в холле. Через несколько минут Ренато вышел в холл. Лицо его приобрело серый оттенок, голос был напряженный. — Мама хочет видеть тебя, — сказал он Хизер. — Как она? — Страдает. Она во всем винит себя. — Это абсурд. Я точно знаю, кто виноват, и это не она. — Так скажи ей это. Говори ей все, что хочешь, только сделай так, чтобы она перестала себя мучить. Ты единственная, кто может ей сейчас помочь. Хизер проскользнула мимо него в палату Баптисты. Ренато стоял около двери, наблюдая, как Хизер подходит к кровати. Совсем недавно старушка была неотразима в черном атласном платье, вся в кружевах и бриллиантах. Теперь же она лежала на белых простынях, ее лицо было бледным, она казалась такой маленькой и уязвимой. — Прости меня, — прошептала она. — Прости меня… — Вам не за что просить у меня прощения, — быстро прервала ее Хизер. — В этом нет вашей вины. — Мой сын… обесчестил тебя… — Нет, — уверенно ответила Хизер. — Меня могут обесчестить только мои собственные действия. И ничьи больше. В этом нет никакого бесчестья. Это пройдет, а жизнь будет продолжаться. — Она взяла Баптисту за руку. — И для вас тоже. Баптиста посмотрела ей в глаза. — Я думаю, у тебя… необыкновенное сердце, — проговорила она. — Мой сын дурак. Хизер наклонилась к ней, улыбаясь. — Большинство мужчин дураки, — сказала она. — Мы же это знаем, правда? Но мы не должны страдать от их глупости. Лицо Баптисты прояснилось. — Храни тебя Бог, — прошептала она. — Не уезжай. — Я не уеду до тех пор, пока не буду знать, что вы в порядке. — Я скоро вернусь домой. Пообещай мне, что будешь там, когда я приеду, — в голосе Баптисты послышались требовательные нотки. — Пообещай мне. Хизер в смятении смотрела на нее. Больше всего сейчас она хотела бежать с Сицилии. — Пожалуйста… — начала она. — Я не могу… — Пообещай ей! — грубо приказал Ренато. Баптиста начинала волноваться, что сейчас ей было абсолютно противопоказано. — Обещаю, — торопливо сказала Хизер. — Я буду дома, когда вы приедете. А сейчас я оставлю вас с вашей семьей. — Ты будешь дома, — повторила Баптиста. — Ты дала слово. — И я человек слова. Не волнуйтесь. — Сказав это, она вышла из палаты. ГЛАВА ШЕСТАЯ Зловещая тишина царила в резиденции семьи Мартелли. Почти все уже разъехались. Свадебный торт суеверные гости трогать не стали. И теперь он одиноко возвышался на столе, символизируя союз двух любящих людей, которого никогда уже не будет. Хизер стояла в полутьме большого холла и смотрела на торт, украшенный крошечными фигурками жениха и невесты. Она оказалась в ловушке, из которой не было выхода. Позади было слишком много тяжелых воспоминаний, а дорогу вперед закрывало ее обещание. Она почувствовала легкое головокружение и вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего вечера. Она представляла себе, как они с Лоренцо разрежут торт, а фигурки она сохранит как символ счастья. Что ж, они все еще стояли на месте. Раз хотела, так бери их… На этом Хизер сломалась. Весь день состояние Баптисты помогало ей не думать о произошедшем. Но теперь она осталась одна, и некому было ее защитить. Лоренцо не любил ее, он бросил ее в церкви. Сон, о котором она мечтала, воплотился в жизнь в виде грандиозного фарса. Хизер забыла о сомнениях, вертевшихся в ее голове прошлой ночью. В этот момент ее волновало другое. Воспоминания о том, как Лоренцо ухаживал за ней, каким был милым, добрым, веселым. Так беззаветно восхищался ею. Ее чувства, возможно, были лишь страстной влюбленностью, но они были настоящими, что теперь приносило ей такую боль. Она закрыла глаза ладонями и облокотилась на стол. Она старалась перебороть слезы. «Я не буду плакать. Я не буду плакать». По крайней мере, сейчас. Она продержится до тех пор, пока не останется одна, вдали от этого дома, вдали от этого острова и, что самое главное, вдали от Ренато Мартелли. Звук шагов заставил ее повернуться. Ренато молча стоял и наблюдал за ней. Возмущенная его вторжением, она взяла себя в руки и заговорила как можно спокойнее: — Как себя чувствует мама? — Она уснула, когда я уходил. Доктора говорят, ничего страшного, это был просто обморок. — И она вне опасности? — У нее слабое сердце. Но это не инфаркт. — Хорошо. Значит, я скоро смогу уехать? — Если ты хочешь сделать ей больно. Она приняла тебя как дочь… — Но я ей не дочь, — резко сказала Хизер. — И никогда… — Ты не понимаешь. Я говорю не об официальной стороне. Я хочу сказать, что она любит тебя. Как только ты приехала, она сразу пустила тебя в свое сердце. Разве ты этого не чувствуешь? — Чувствую. И для меня это много значит, но теперь… — Теперь ты повернешься к ней спиной? Так ты отплатишь ей за ее доброту? — Я же сказала, что дождусь ее возвращения из больницы. Большего я обещать не могу. Прозвучавший голос поразил ее саму. Он был ледяным, не передающим никаких эмоций. Или, может быть, эта напряженная, суровая женщина, не проронившая за весь день ни одной слезинки, и была она? В этот момент появилась горничная. Она сказала что-то Ренато на сицилийском. — Она спрашивает, что ей делать с тортом, — перевел он. Хизер бросила на него ошеломленный взгляд. Хотелось есть. Она была разбита, нервы ее находились на пределе. Хизер казалось, что от переутомления у нее скоро начнутся галлюцинации. И простой вопрос горничной застал ее врасплох, чуть не доведя до истерики. — Откуда мне знать? — воскликнула она. — Я никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации. Предложи ты что-нибудь. Ведь у тебя всегда есть ответы на все вопросы. Он передернулся, но сохранил самообладание. — Я скажу, чтобы его отослали в детский дом. — Хорошая идея. Только попроси ее снять макушку и отдать мне. Ренато так и сделал. Горничная встала на стул и потянулась к верхней части торта, на которой под аркой из цветов стояли жених и невеста. Но вдруг рука ее дрогнула, и фигурка жениха упала на пол, расколовшись на две части. Ренато кивнул горничной, и та поспешно удалилась. — Зачем тебе нужна эта часть? — спросил он, пока Хизер изучала кусок торта. — Чтобы поесть, разумеется. По-моему, невеста должна попробовать собственный свадебный торт. Ты так не считаешь? — Она взяла острый нож и стала разрезать торт. — Присоединяйся. — Я не думаю… — Тогда налей мне шампанского. Ты же не откажешь мне в торте и шампанском в такой великий для меня день? Он нашел два бокала и наполнил их. — Когда ты последний раз ела? — Вчера. Сегодня утром мне не хотелось. — Может, не стоит пить шампанское на голодный желудок? Она наполнила два бокала и протянула один ему. — Выпей со мной. За этот чудный день, подготовленный тобой. — Хизер, я понимаю, ты ненавидишь меня… — Ты мне омерзителен. Я тебя презираю. — Она осушила свой бокал и наполнила его снова. — Интересно, насколько правдиво письмо Лоренцо. Скажи мне, когда он раньше времени вернулся из Стокгольма, это было, потому что он хотел все отменить, да? — Послушай… — Ответь мне, черт тебя подери! — Да, — неохотно ответил он. — Он сказал мне, что сомневается. — И ты решил все уладить сам, никому ни о чем не говоря? — Я не хотел тебя ранить. Мы с Лоренцо поговорили, и я… — Казалось, он не знал, как продолжить свою мысль. — «Убедил меня этого не делать» — так написал Лоренцо. То есть ты приказал ему жениться на мне, хотел он этого или нет. Как ты посмел? Ты что, принимаешь меня за безмозглое создание, не имеющее ни собственного мнения, ни чувств, ни независимости? — Нет, но после того, что ты мне рассказала… про твоего бывшего жениха… — Ты рассказал ему об этом? — опешив, выкрикнула она. — О, да, ты сделал все, чтобы унизить меня! Представляю: «Ты не можешь бросить ее, Лоренцо. Бедняжку уже один раз так оставили. Ты должен выстоять до конца, даже если ты этого не хочешь». — Было бы лучше, если бы я позволил ему отказаться исполнить свой долг? Сверкая глазами, она в ярости продолжала: — Он все равно отказался. Ты просто создал все условия, чтобы это произошло в наиболее неподходящий момент. И, кстати, почему долг? Я собиралась выйти замуж по любви и думала, он тоже любит меня. Я не хочу мужа, который, женясь на мне, лишь исполняет свой долг. Если бы мы разорвали наши отношения в Лондоне, я бы справилась. Там у меня были друзья, работа, стиль жизни. Но ты хотел, чтобы мы поженились, потому что тебе так было удобно. Тебе пришлось выступить в роли Бога, потому что тебе так было удобно. И теперь Лоренцо испарился, я унижена, твоя мать больна. А все только потому, что Ренато Мартелли делает все всегда по-своему. — Он не ответил, но застывшее его лицо заставило ее остановиться. — Извини, — устало произнесла она. — Я не хотела списывать на тебя болезнь мамы. — Это же правда. — Да, но я не должна была так говорить, я… Ее голос сорвался, она прикусила губу. Нет, она не будет плакать, не будет… — Хизер… — Он протянул к ней руку, но она отпрянула назад с горящими глазами. — Предупреждаю, Ренато… если ты до меня дотронешься, я отвечу грубо. Он остановился. — Наверное, на сегодня достаточно сказано. — Он вздохнул. — Уверен, ты хочешь, чтобы я сейчас ушел. Она не ответила. Жесткое выражение застыло на ее лице. Уходя от нее, Ренато почувствовал что-то, но не знал, что это такое. Он никогда не испытывал страха, и поэтому теперь это непонятное чувство, вызвавшее у него небольшой испуг, застало его врасплох. Он совершенно не знал эту женщину, у которой, похоже, вместо сердца в груди был камень. Он знал только, что совершил что-то очень нехорошее. На следующее утро, когда уехали все оставшиеся гости, Ренато нашел Хизер. — Я подумал, что ты захочешь узнать, — сказал он, — где Лоренцо. Он сейчас в Неаполе с друзьями. Произнося эти слова, Ренато старался не смотреть на Хизер. Так он мог хотя бы сделать вид, что не замечает ее бледность и другие признаки бессонной ночи. И он не мог не почувствовать, как она напряглась, услышав имя Лоренцо. — Он знает, что его мать больна? — тихо спросила Хизер. — Нет, я с ним не разговаривал. — Но ты должен ему сказать, чтобы он мог вернуться и навестить ее. — В этом нет никакой нужды, — резко ответил он. — Она вне опасности, и уже завтра ее привезут домой. — Но, думаю, она хотела бы его увидеть. — Да, и тут же расстроиться. — Мне кажется, ты не прав, — строго возразила она. — Ей намного сложнее быть в неизвестности, гадать, где он и что с ним. После небольшой паузы она подняла глаза на Ренато и поймала его удивленный взгляд. — Похоже, ты намерена вернуть его обратно, — тихо произнес он. Раньше Хизер даже и не догадывалась о взрывной силе своего характера. Теперь же любое слово Ренато вызывало в ней ярость. — Как у тебя хватает наглости говорить такие слова! Между нами все кончено. И я никогда уже не выйду за него. — Возможно, ты действительно так думаешь. Но если он сейчас вернется и подключит все свое обаяние… — Да, ты, конечно, знаешь силу его очарования, — тихо отозвалась она. — Ведь именно ты приказал ему использовать его на всю катушку, только в своих корыстных целях. Она слышала, как он тихо вздохнул, и поняла, что попала в яблочко. И почувствовала, что рада этому. Пусть и он теперь пострадает так, как страдала она. — К тому же, — прибавила она, — не думаю, что он захочет отвоевывать мое прощение. Тем более если учесть, каких сил ему стоило избавиться от меня. Как она ни пыталась, у нее не получилось скрыть дрожь в голосе. И эта дрожь отозвалась нежностью в голосе Ренато. — Он хотел избавиться не от тебя, а от меня. Уж поверь мне, я знаю своего брата лучше, чем ты. Он начинает ценить все по-настоящему, только когда теряет. — Так, значит, еще есть надежда, — с иронией в голосе произнесла она. — Лоренцо разыграет передо мной сцену раскаяния. Я буду такой дурой, что прощу его. И снова звон свадебных колокольчиков, возвращаем обратно всех гостей… Эй, священник! Ренато Мартелли еще раз пытается провернуть свое грязное дельце! — Боже мой! — крикнул он. — Неужели ты не понимаешь?.. — Он замолчал. — Извини. Просто я не могу найти подходящих слов. — А ты никогда не задумывался, что их просто может не быть? — Боюсь, ты права. Хизер, позволь мне извиниться перед тобой. Я никогда не думал, что может произойти что-нибудь подобное. — Конечно, не думал. Ты же хотел устроить жизнь по-своему. И к черту желания и чувства других людей! Этой ночью я много думала и вспомнила кое-что интересное. Во-первых, никто и не думал говорить о браке, пока этого не сделал ты тем вечером в Лондоне. Ты сказал, что Лоренцо подумывает о свадьбе, но твои слова свалились на него как снег на голову. Я видела его реакцию. Тогда я подумала, что он просто растерялся, но на самом деле он был сильно поражен. — Он говорил мне, что если бы он думал о браке, то женился бы именно на тебе… — Если бы? Это «если бы» играет здесь главную роль. Я зла на тебя из-за того, что ты сделал с Лоренцо, так же сильно, как из-за того, что ты сделал со мной. Ты толкнул его на то, к чему он не был готов. А теперь выходит, что он виноват во всем. — Но он мог бы противостоять мне и отказаться, — раздраженно ответил Ренато. — О, какие речи! Кто может тебе противостоять? — Ты. — Много хорошего мне это принесло! А сейчас, я считаю, ты должен вернуть его, чтобы он навестил мать. Скажи ему, что с моей стороны не будет никаких слез или упреков. Ему не в чем себя винить. — Не в чем винить? После того, что он с тобой сделал?.. — После того, что ты со мной сделал. Лоренцо пытался поделиться со мной своими сомнениями, но ты его остановил. Если бы мы с ним поговорили, я отпустила бы его сразу. Мы бы все тихо и спокойно уладили дома. Вместо того, чтобы делать все на публике. И этого добился ты. Так что передай ему: ему не стоит переживать. — Если бы мы могли поговорить спокойно, я сказал бы тебе, как я восхищаюсь тобой, твоим чувством собственного достоинства, твоим мужеством в этой ситуации. Но я знаю, что мое восхищение вызовет в тебе лишь презрение. — Впервые ты оказался прав, — неприветливо ответила она. — А сейчас, пожалуйста, иди и позвони Лоренцо. Весь остаток дня Хизер провела в больнице. Баптиста в основном спала, но, просыпаясь, тут же смотрела на стул около окна и с облегчением вздыхала, видя на нем Хизер. Когда приехал Ренато, Хизер встала и пошла к двери. Но она не успела выйти, когда он тихо сказал матери, что Лоренцо вечером будет дома. Оказавшись в холле, она пошла выпить кофе. Скоро к ней присоединился Ренато. — Ты была права, — сказал он. — Мама повеселела, когда я сказал ей о Лоренцо. С твоей стороны было великодушно проявить такую настойчивость. Надеюсь, тебе будет не слишком тяжело. — Мне уже все равно, — ответила она. — Хотелось бы верить, что это правда. — А это имеет какое-то значение? Сейчас самое главное — здоровье твоей матери. — Но твое состояние тоже важно. Нам надо будет поговорить… — Я так не думаю. — Но ты же понимаешь, что нельзя оставить все так, как есть. — Конечно. Когда ей станет лучше, я верну «Белла Розария» и уеду обратно в Лондон. — Я не это имел в виду. — Больше нам говорить не о чем, Ренато. А теперь я пойду к ней. К вечеру Баптиста полностью пришла в себя и стала прислушиваться к каждому звуку. — Он скоро приедет, — пообещала ей Хизер. — Но, дорогая, не разобьет ли встреча с ним твое сердце? — Сердца не разбиваются так легко, — ответила она с уверенной улыбкой. — Разбиваются, по крайней мере, на какое-то время. — Я хочу вам сказать кое-что, — поспешно заговорила Хизер. — Дело не только в потере Лоренцо… Я потеряла все. Помните, тогда, в «Белла Розария», я сказала вам, что с момента моего приезда сюда мне казалось, будто все складывается как надо. Я была уверена, что судьба привела меня в мое место для того, чтобы я вышла за своего суженого. — Она горько усмехнулась. — Но теперь я еще раз убедилась, как сильно может заблуждаться человек. — Я не думаю, что ты заблуждалась. — Нет, я была в заблуждении. Я неправильно толковала все знаки, даже себя саму. Ведь я совершенно другая. Я сейчас даже не узнаю свою реакцию на происходящее. Раньше я выплакала бы себе все глаза. А теперь мне, наоборот, хочется сделать что-то такое, чтобы показать всему миру: со мной шутки плохи. — Это реакция настоящего сицилийца, моя дорогая, — сказала Баптиста. — А то чувство, которое ты испытывала, когда приехала сюда, было настоящим. Только его вызвал не Лоренцо, а Сицилия. Она шептала тебе, что здесь твой дом. — Какая милая теория… — Поверь, это не старческие бредни. Дорогая моя, подумай. Забудь о Лоренцо и подумай о земле. Я видела, как ты любовалась ею, стоя на террасе и не думая, что кто-то наблюдает за тобой. — Или ранний вечер с таким странным нежно-золотистым светом, которого больше нигде не увидишь, — прошептала Хизер почти про себя. — И язык, который так легко тебе дается, — напомнила Баптиста. — На самом деле все в этой стране дается тебе легко. Даже жара. Да, подумала Хизер. Она расцветала под этим солнцем. Но все было кончено. Случившееся в церкви прояснило ее разум, отодвинув на задний план чувства и эмоции. Она вернется в Англию и снова обретет себя. А что уж тогда она будет чувствовать — это ее личное дело, которое больше никого не касается. — Я англичанка, мама. И принадлежу тому миру. — Нет, ты принадлежишь этому миру, — строго сказала Баптиста. — И ты должна остаться. Хизер шокировала мысль, пришедшая ей в голову. — Нет! Если я правильно поняла ваши слова… Я теперь никогда не смогу выйти за Лоренцо. — Конечно, нет. — Она замолчала, услышав шаги за дверью. Дверь открылась, Хизер, собрав в кулак всю силу волю, обернулась и увидела Лоренцо. Баптиста радостно вскрикнула и распахнула сыну свои объятья. Он подбежал к ней. Хизер попыталась уйти до того, как он ее заметит, но в этот момент он поднял голову, и по его лицу пробежала тень смешанных чувств. — Я оставлю вас наедине, — сказала она, чмокнула в щеку Баптисту и быстро удалилась. Все произошло так быстро, что Хизер даже не успела ничего почувствовать. И только в холле эмоции нахлынули на нее. Разум говорил ей, что из их брака никогда ничего бы не получилось. Но прошло еще слишком мало времени, чтобы при виде Лоренцо она могла не чувствовать боль. Она замедлила шаг и прильнула к стене, зажав рот рукой. — Хизер! — послышался голос Ренато. Она подняла глаза. — Твой брат приехал, — сказала она. — Я оставила их одних. — Ты в порядке? Она озабоченно усмехнулась. — А с чего бы мне быть не в порядке? Я еду домой. Спокойной ночи. Когда сзади раздались шаги, она, обернувшись, увидела стоящего в тени Лоренцо. Она почувствовала, как он глубоко вдохнул, прежде чем выйти вперед. — Я пришел просить у тебя прощения и готов выслушать все, что ты хочешь мне сказать, — тихо начал он. Она гордо подняла подбородок и даже смогла изобразить спокойствие. — Что ты хочешь услышать? — спросила она. — Гневные упреки, слезы… «Как ты мог так со мной поступить?»… Давай оставим все это. У меня сейчас нет сил для большой драмы. — Но ты должна злиться на меня. — Да? Ну, злюсь немного. Тебе следовало сказать мне правду раньше. — Я хотел, когда вернулся из Стокгольма, но Ренато… — Остановись на этом месте. Чем меньше будет сказано про Ренато, тем лучше. — Она вздохнула. — Он причинил боль нам обоим. И если и есть что-то хорошее во всем этом кошмаре, так это то, что мне не придется с ним породниться. — Она усмехнулась. — В тот вечер, когда мы познакомились, я сказала ему, что никогда не выйду за тебя замуж из-за него. Надо было придерживаться своих слов. Но я поступила иначе. В этом была моя ошибка. И давай не будем делать из этого трагедию. — Какая ты сильная и храбрая! — произнес он. — Мне даже как-то не по себе. Хизер искоса посмотрела на него. — А ты предполагал, что я буду убиваться из-за твоего побега? Не льсти себе. Ты просто не готов к браку. А мои слезы мне еще пригодятся, так что я не буду растрачивать их на тебя. — Ты, правда, больше ничего ко мне не чувствуешь? — К счастью для нас обоих, нет. — Но той ночью, перед… предыдущей ночью ты в моих объятьях повторила много раз, как сильно меня любишь… — Достаточно, — резко прервала его она. — Пусть прошлое останется в прошлом. Поверь мне, тебе бы не понравилось, если бы я падала в обморок, рассказывая тебе, что ты разбил мое сердце. — Да, да, конечно, — поспешно сказал Лоренцо. Потом на его лице появилась слабая улыбка, и он печально спросил: — Но все же, может быть, ты мне польстишь немного, расстроившись хотя бы чуть-чуть? — Даже и не подумаю. А теперь уходи. Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. — Если бы все было по-другому… если бы мы могли делать так, как нам хотелось… Возможно, я не сделал бы тебе предложение тогда и уехал бы домой, но потом я бы стал невыносимо по тебе скучать и… — Перестань, — сказала она, больше не в силах терпеть боль. Ведь именно эта мысль уже долго мучила ее. — Не говори так. Уходи, Лоренцо, пожалуйста. — Дорогая… — Не называй меня так! — Я ведь по-настоящему влюбился в тебя. Если бы нам дали больше времени… — Уходи! — разъяренно крикнула она. Она отвернулась от него и сидела, не двигаясь, пока не затихли его шаги. Ее боль была больше, чем она думала. Их любви пришел конец. Лоренцо нашел братьев в кабинете Ренато. Они разливали виски. — Заходи, — сказал Ренато. — Держи. — Он протянул стакан. — Спасибо. Это как раз то, что мне сейчас нужно. — Лоренцо сразу осушил стакан и попросил еще. — Ты получил, что хотел, — заметил Бернардо. — По правде говоря, нет. Я думал, будут слезы, упреки… — В таком случае ты абсолютно не знаешь женщину, на которой собирался жениться, — сказал Ренато. — Могу сказать тебе, что в ней больше достоинства, чем в тебе и во всех нас вместе взятых. — Да, но ни единой слезинки, ни одного слова сожаления… Глаза Ренато сузились. — Черт возьми, она знала, как вести себя с тобой! — сухо сказал он. — Один раз мне даже показалось, что она смеется. Бернардо тихонько присвистнул. — Исключительная женщина. — Да, — согласился Ренато, наливая себе еще виски. — Ты еще не достаточно выпил? — мягко спросил Бернардо. Ренато накинулся на него: — Смотри за собой, черт побери! Бернардо пожал плечами. — Мне, конечно, нет дела. Но это на тебя не похоже… — Что ж, сегодня мне хочется напиться. — Ты единственный, на кого она злится, — сообщил ему Лоренцо. — Она винит во всем тебя, и она абсолютно права. Если бы ты держался от нас подальше, кто знает, как все бы повернулось. — Только избавь меня от рассказов о счастливом финале, — насмешливо сказал Ренато. — В нем я не уверен. — А я уверен, — ответил Лоренцо, вспыхнув от злости. — Ты сошел с ума. По-моему, ты запоздал с такими мыслями. — Давай поспорим. Хизер знает, что без тебя у нас все было бы по-другому. И все еще может быть. Она прекрасная женщина, и, может быть, еще не поздно… Но продолжить он не смог. Руки Ренато обхватили его шею. Его глаза яростно горели. — Ренато, ради бога, остановись! — Бернардо пришлось приложить все свои силы, чтобы оттащить Ренато. — Убирайся отсюда! — прорычал Ренато. — И не попадайся больше мне на глаза! — Иди к черту! — выругался Лоренцо. — Почему нельзя было держаться подальше от меня и Хизер? — Уходи, ради бога! — сказал Бернардо. — Не хватало только, чтобы вы здесь друг друга поубивали. Лоренцо с горечью посмотрел на Ренато и ушел. Бернардо ради безопасности держал брата, пока дверь не закрылась. — Черт с ним! Отпусти меня, — приказал Ренато, и Бернардо тут же подчинился. — А что ты здесь делаешь? Почему ты не со своей дамой? — Я могу подождать, — ответил Бернардо. — Она стоит того. — Ты хочешь сказать, что в этой семье все же будет свадьба? — Надеюсь. Но больше об этом никто не должен знать. — Бернардо одарил брата одной из своих нечастых улыбок. — Как глава семьи, ты одобряешь? — А если нет, это что-то меняет? — Конечно, будет не очень приятно. Но это меня не остановит. — Раз она того стоит, я даю тебе свое благословение. Ты удачливый человек. — Знаю. Но все не могу в это поверить. Я подсознательно жду, что какая-нибудь ерунда все испортит. — Не будет никакой ерунды… По крайней мере, один из нас должен познать счастье в любви, — тихо прибавил Ренато. Они чокнулись. Потом Бернардо сказал с некоторой неловкостью: — Лоренцо все же наш брат. — Я знаю. — Думаю, ты должен быть более внимательным. — К нему? — Нет. К себе. Спокойной ночи. Он вышел, не сказав больше ни слова. Оставшись один, Ренато безуспешно пытался справиться с охватившим его состоянием жуткого напряжения. Он отставил недопитый стакан виски в сторону. Напиться — это не выход. Сон — тоже не выход. Он с силой ударил рукой по столу, сознавая, что вообще не может найти выход из сложившейся ситуации. Все началось с того самого вечера, когда он познакомился с молодой женщиной, пославшей его к черту со всеми его деньгами. Он восхищался ею, но настолько привык устраивать жизнь по-своему, что не заметил, что на этот раз произошло что-то непонятное. Следующим безумным шагом было то, что он сам толкнул ее на брак со своим братом. Тайное стало явным, когда было уже слишком поздно. Это произошло накануне свадьбы, когда любой человек чести был бы уже связан по рукам и ногам. Ее беззащитность тронула его сердце. Такого с ним никогда не случалось прежде. Он предложил ей братскую помощь, с горечью сознавая, что больше ничего сделать не может. То, что произошло в церкви, казалось, разрешило проблему. Но в его ушах продолжал звучать голос молодой женщины, шептавшей в ночи: «Я только хотела сказать, как сильно я люблю тебя… люблю тебя… люблю…» Женщины всегда влюблялись в Лоренцо и продолжали любить, даже потеряв всякую надежду на взаимность. И дело было не только в его привлекательной внешности и мягком характере. В нем было что-то, что притягивало и очаровывало женщин. И существовал противоположный тип мужчин, к которому принадлежал он, Ренато. Все зло исходило от него. Он разрушал все, к чему прикасался. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Анжи пора было уезжать. Она задержалась на несколько дней, чтобы поддержать подругу, но теперь ей надо было возвращаться в Англию на работу. Но Хизер была уверена, что подруга скоро вернется на Сицилию. Глубокое и сильное чувство к Бернардо преобразило Анжи. Такого она никогда прежде не испытывала. Было видно, что и Бернардо отвечает ей взаимностью. Хизер была уверена, что до отъезда Анжи они объявят о помолвке. Но когда она зашла в комнату, то почувствовала, что что-то произошло. Анжи разъяренно упаковывала чемоданы. По ее лицу было видно, что она изо всех сил старалась не заплакать. — Дорогая, что случилось? — спросила Хизер, обнимая Анжи за плечи. — Вы что, поругались? — О, нет, мы не поругались, — горько ответила Анжи. — У нас нет причин ругаться. Он просто спокойно и вразумительно объяснил мне, почему он скорее умрет, чем женится на мне. — Но… он же обожает тебя. В чем же дело, если вы любите друг друга? — Я тоже так думала. Но любви оказалось недостаточно. Он говорит, что любит меня. Он говорит, что никогда не полюбит никого другого. Но наша свадьба невозможна. — Но… почему? — Бернардо сицилиец, — ответила Анжи. — И традиции, и обычаи его страны тяготеют над ним. Он не из нашего времени. Его гордость имеет для него большее значение, чем я. Поэтому я уезжаю. И, пожалуйста, Хизер, давай прекратим этот разговор, потому что я больше не выдержу. Хизер ничего не ответила, только прижала подругу к себе и погладила по голове. Хизер хотела проводить Анжи в аэропорт, но ее провожал Бернардо. И она решила дать им возможность побыть наедине, надеясь, что он передумает. И, может быть, они вернутся домой вместе. Но он вернулся один, мрачнее тучи. Все попытки Хизер поговорить Бернардо вежливо отклонил. Он как будто отгородился от всех невидимой стеной. Поговорив с Баптистой, он сел в машину и уехал в свой дом в горах. — Что с ним такое? — спросила Хизер у Ренато. — Ведь у них все было практически решено. — Я тоже удивлен. Всего несколько дней назад он был полон решимости жениться на ней. Он сам мне об этом сказал. Но потом неожиданно все переменилось. — Поговори с ним, бога ради! — Я не могу повлиять на Бернардо. У нас разные матери, а это очень важно. У нас на Сицилии есть поговорка: «Мать мужчины — его душа. И если он потеряет ее однажды, то больше никогда не обретет вновь». Бернардо считает, что если он женится на Анжи, то потеряет свою душу. — В таком случае он дурак! — свирепея, выпалила Хизер. — Мы все дураки по отношению к той, которая для нас много значит. — А тебе откуда это знать? — презрительно спросила она. — Ни одна женщина для тебя ничего не значит. — Да. И когда я смотрю на своих братьев, я рад, что это так. — Ты просто защищаешься, не желая, чтобы тебе было больно. — Она вздохнула. — Да, наверное, это мудро. Надо мне тоже научиться так жить. — Нет, не говори так, — неожиданно сказал он. — Это изменит тебя. В последние дни ты была сильнее, чем кто-либо из нас. Она пожала плечами. — Только потому, что я потеряла способность чувствовать. И знаешь, это очень удобно. Ты же сам знаешь, как легко при этом жить. Мы с тобой счастливчики, Ренато. Мы не будем так страдать, как Анжи и Бернардо и все остальные. Все, только не мы. Он взял ее за руку. — Прошу тебя, только не становись такой, как я. Его пальцы прикасались к ее руке, но она не чувствовала никакого трепета. Те вспышки желания по отношению к нему, которые мучили ее до свадьбы, казались теперь просто иллюзией. Все прошло. Остались только пыль и пепел. — Но ты — хороший пример для подражания, — сказала она. — Я завидую тебе. На следующий день, вернувшись из больницы, Баптиста пригласила к себе Ренато и Хизер, как королева приглашает своих подданных. Хизер пошла с большой неохотой. Она никак не могла привести в порядок свои чувства. После нескольких бессонных ночей панцирь нечувствительности, который до сих пор защищал ее, начал трескаться. И сквозь трещины она видела бушующие в ней унижение и ярость, которые могли охватить ее, если только дать им свободу. А еще хуже были моменты, когда все казалось ей горько-смешным. И она знала, что стоит расслабиться, и она может разразиться диким, неконтролируемым смехом. Позволить такому случиться она не могла, поэтому еще глубже залезала в свой панцирь. Баптиста сидела на софе в своей гостиной. Ренато и Хизер вошли в комнату и уселись на некотором расстоянии друг от друга. — Мы не можем оставить все как есть, — объявила старая женщина. — Все прошло очень плохо. — Может быть, стоит позвать Лоренцо? — предложил Ренато. — Лоренцо в прошлом. А меня беспокоит будущее. — Я понимаю, о чем вы, — сказала Хизер. — Я верну вам «Белла Розария»… — Нет, это может подождать. Если ты вернешь ее в том же году, когда я тебе ее отдала, у нас возникнет много проблем. Мы еще не обсудили то, что произошло в церкви. Хизер вздохнула. — А что тут еще обсуждать? Все кончено. — Кончено? Когда это моя семья успела так тебя оскорбить? — Разговор об оскорблениях уже в прошлом, — сказала Хизер. — А Сицилия не современная страна. Если бы такое случилось со мной, мой отец застрелил бы того мужчину. И не было бы даже никакого суда. — Я стрелять не собираюсь, — сказала Хизер. Она хотела разрядить обстановку, но не удержалась и добавила: — По крайней мере, в Лоренцо. — Я сочувствую тебе, дочка, — сказала Баптиста, бросив на Ренато грозный взгляд. Он же смотрел на мать с обычным выражением любви и уважения. То, как Ренато преклонялся перед матерью и почитал ее, всегда немного удивляло Хизер. — Мы с Лоренцо уже виделись и заключили мир, — сказала она. — Я рада, но на этом все не заканчивается. Моя семья причинила тебе боль, но ты не должна страдать. — Что ж, если Ренато, используя свое влияние, вернет меня на прежнюю работу, я буду удовлетворена. Ренато нахмурился. — Ты считаешь, что это достаточная компенсация? — Я забуду о твоем существовании. Это наилучшее решение. — Этого недостаточно, — сказала Баптиста. — Имело место бесчестье. — Я уже говорила, что поведение Лоренцо не может меня обесчестить. — Оно может обесчестить семью, — ответила Баптиста так свирепо, что Хизер испугалась. — Он оскорбил тебя. И вся семья будет покрыта позором, пока мы не поправим дело. — Я не выйду за него. — Конечно, нет. Но у меня есть еще один сын. Конечно, Ренато мало сделал, чтобы заслужить твою любовь, но он виноват в случившемся и должен все исправить. — Тон Баптисты был непререкаем. — Ваша свадьба должна состояться в самое ближайшее время. На минуту воцарилась гробовая тишина. Хизер хотела заговорить, но не смогла. Она теряла самоконтроль, и сумасшедший смех рвался наружу. Она отвернулась, прикрывая рукой рот. Но все было бесполезно. Смех клокотал в ней, щекотал горло и вот уже вырвался наружу и разлился звонкими жемчужинами. Все происходящее было безумием. Такое можно было вообразить только в этой стране, которая жила по своим собственным правилам и плевать хотела на всех остальных. — Извините, — выдохнула наконец она, — но это самое смешное, что вы могли сказать. Чтобы я вышла за Ренато? За человека, один вид которого для меня невыносим? О, небеса! — Новый приступ смеха охватил ее. Ренато сурово смотрел на нее. Потом медленно заговорил. Он говорил на сицилийском, и Хизер не могла точно уловить смысл. Но она поняла слова «безумие», «невероятно» и что-то вроде «ни за что на свете». — В мое время девушки были лучше воспитаны и не смеялись во время помолвки, — неодобрительно сказала Баптиста. — Но это не помолвка, — сказала Хизер, когда немного успокоилась. — Во-первых, он не хочет ни на ком жениться. Во-вторых, он не хочет жениться на мне. В-третьих, я скорее стану королевой Англии, чем выйду за него замуж. И говорить больше не о чем. — Ты приехала сюда, чтобы выйти замуж за сына из этого дома, и ты сделаешь это. Тогда все встанет на свои места. — Все окажется еще дальше от своих мест, чем сейчас, — в отчаянии выкрикнула Хизер. — Как вы вообще могли об этом подумать? Это последний человек… — Взаимно, — холодно отозвался Ренато. — Мама, я тебя очень уважаю, но ты должна оставить эту затею. — О твоих чувствах никто не спрашивает, — строго ответила ему Баптиста. — Ты обидел порядочную девушку и должен возместить ей ущерб. — Одного звонка в «Госсвейс» будет достаточно, — решительно заметила Хизер. — Я сделаю это без проблем, — заявил Ренато. — А также оплачу твое путешествие сюда и… — Ренато, предупреждаю тебя: если ты посмеешь предложить мне деньги, то очень об этом пожалеешь. — Я уже жалею. Жалею о том, что познакомился с тобой, о том, что мой брат тебя встретил, о том, что пригласил тебя в наш дом… — Итак, мы обо всем договорились… Извините, мама. Хизер совершенно забыла о том, что Баптисте нездоровилось. Но сейчас Баптиста наблюдала за их перепалкой с искрой в глазах и даже с выражением, похожим на удовлетворение. — Мама, извини, — сказал Ренато. — Мы не имели права выяснять отношения в твоем присутствии… ведь твое сердце… — С моим сердцем все нормально. Но вы оба ведете себя как маленькие дети. Я советую вам подумать. — Тут и думать нечего, — ответили они в один голос. — Хорошо. Наверное, я неправильно поставила вопрос. — Мама, не имеет значения, как бы вы ни поставили вопрос, — мягко произнесла Хизер. — Я не хочу выходить замуж за Ренато, я хочу просто сбить с него спесь. — Прекрасно, — тут же заметила Баптиста. — Ему это только пойдет на пользу. И когда ты станешь его женой, то сможешь делать это каждый день. — И это говорит моя мама? — сухо удивился Ренато. — Я не закрываю глаза на твои ошибки, — ответила Баптиста. — Я нашла тебе прекрасную партию. Эта женщина не будет потакать тебе во всем, говоря «Да, дорогой. Нет, дорогой». Она видит тебя насквозь и при этом совсем не в восторге от того, что видит. — Вот в этом вы правы, — согласилась Хизер. — Но какой мне смысл заниматься воспитанием Ренато? — Ты останешься здесь, — сказала Баптиста. — Станешь частью этой семьи, настоящей сицилийкой. И то, и другое предначертано тебе судьбой. — Это самые соблазнительные слова, которые вы сказали, — заметила Хизер. Она потихоньку приходила в себя, но к ней уже возвращалось чувство юмора. — Если бы вы еще могли устроить все так, чтобы мне не пришлось отягощать себя Ренато, я была бы счастлива. — Дорога к счастью никогда не бывает легкой, дорогая. Ты научишься вести себя с ним. Хизер наклонилась и поцеловала Баптисту в щеку. — Извините, мама, но цена такого счастья очень высока. — Даже слишком высока, — согласился Ренато. — Давайте забудем об этом разговоре. — Он тоже успокоился, хотя в его глазах еще сверкала неутихшая ярость. — Идите, — сказала Баптиста, уже утомленная их обществом. — Но перед уходом, Ренато, можешь налить мне бренди. Немного позже вернулся Бернардо и сразу направился к Баптисте. Он был спокоен, но очень бледен, вежливо ушел от разговора о своих проблемах, и Баптиста не стала настаивать. — Не переживай, — просто сказала она. — Все наладится. Так всегда бывает. А у меня есть для тебя новость: Хизер и Ренато скоро поженятся. Полночь в саду. Здесь, по крайней мере, Хизер могла найти покой. Она бродила по дорожкам, вдыхая тысячи разных ароматов. Вот, кстати, кусты роз, выращенные Баптистой из черенков, взятых в саду «Белла Розария». Теперь Хизер особенно ясно понимала, что значили для Баптисты эти цветы. Они были символом вечной любви, которая не умерла, несмотря на вынужденный брак с другим человеком. Такую любовь, настоящую и глубокую, мечтала обрести Хизер. И совсем недавно ей казалось, что она испытывала ее. Хизер думала, что уже прошла путь разочарования и печали. Но теперь ей, очевидно, предстоял другой нелегкий путь, по которому, возможно, пойдет ее дальнейшая жизнь. Она присела на камень у фонтана и смотрела вниз на воду, отражавшую ее силуэт и серебристую луну. Она провела пальцами по воде, разбив лунное изображение на множество кусочков. Когда вода успокоилась, Хизер увидела в ней позади себя еще одно отражение. — Ты не должна была проходить через все это, — сказал Ренато. — Маму иногда далеко уносит воображение. Извини меня за грубость… — Думаю, я была не лучше. Но, считаю, нет смысла выяснять отношения. Раньше я говорила, что ты всегда готов по-своему устроить жизнь других людей. Теперь я вижу, откуда в тебе такая черта. — Не злись на нее. — Я не злюсь. Я думаю, она очень милая. Но, подумать только, какая абсурдная идея! Она попыталась взять себя в руки, но уже не могла остановиться. Ей казалось, что днем она исчерпала весь запас дикого смеха. Но вот он вернулся снова, причем еще сильнее, чем прежде. Ее смех становился все громче и громче, пока не перешел в слезы, которые она так долго сдерживала и которые, наконец, разразились. — Ну все, хватит, — сказал Ренато, положив ей руку на плечо. Но, почувствовав, что ее тело вздрагивало уже не от смеха, прервал себя: — Ты же не плачешь, а? Она так усиленно контролировала себя все эти дни, что сил у нее больше не осталось. Ей ужасно не хотелось, чтобы Ренато видел ее в таком состоянии, но поделать она ничего не могла. — Хизер… — тихо сказал он. — Нет… ничего… все в порядке… Мне просто надо… — Тебе просто надо выплакаться, — закончил он. — Хизер, послушай. — Он присел рядом с ней и, взяв ее за плечи, легонько встряхнул. — Перестань быть постоянно такой чертовски сильной. — Я должна быть сильной, — пробубнила она. — Я нахожусь среди акул. — Не совсем так. Я единственный их представитель, и к тому же сегодня не кусаюсь. Хотя бы раз в жизни забудь, что ты меня ненавидишь. — Я не… знаю, как. — Что ж, по крайней мере честно, — сказал он, заключая ее в объятья. — Ладно, ненавидь меня, но давай заключим перемирие. Хизер не смогла ответить. Страдание полностью взяло власть над ней. Она пыталась убедить себя, что ей не больно. Но это было не так. Все счастье, которое ей удалось испытать в последнее время, превратилось теперь в горечь и тоску. И во всем мире невозможно было найти успокоения. Кроме как в объятиях своего врага, как бы странно это ни показалось. Он крепко держал ее и шептал на ухо какие-то добрые слова, которые она едва слышала. Но ее сердце улавливало их и смягчалось. Его голос согревал и заставлял почувствовать, что все не так уж плохо. Он отклонился, чтобы посмотреть на нее, и нежно убрал волосы с ее лица. — Я думал, что ты вообще не умеешь плакать, — произнес он. — У тебя так хорошо получалось скрывать от всех нас свои чувства… или, может быть, только от меня… Слезы еще капали у нее из глаз. Но его теплота и забота притушили ее боль. — Ничто не стоит твоих слез, — прошептал он, прикасаясь губами к ее мокрым щекам, глазам. — Не плачь… пожалуйста. Она успокоилась и расслабилась, слушая его нежные слова. Он гладил ее волосы, продолжая целовать. Она подумала, что, возможно, не стоило делать все это. Но эта мысль тут же ушла, далеко-далеко, и на смену ей пришло чувство теплоты. Она понимала, что его губы вот-вот найдут ее рот. Когда это произошло, его прикосновение было таким легким, что ей пришлось потянуться к нему, чтобы убедиться в реальности происходящего. Ее рука скользнула ему на шею. Мир перевернулся с ног на голову, и ей казалось нормальным то, что он все сильнее прижимает ее к себе и продолжает целовать. — Ренато… — прошептала она. — Ш-ш-ш… Почему мы всегда должны ругаться? Нет, она не хотела ругаться с мужчиной, который так нежно ее обнимал. Она по-прежнему не доверяла ему, но это сейчас не имело значения. Важно было другое: то, как он целовал ее и какое удовольствие ей это доставляло. Она подняла руку и запустила ее в его волосы, густые и упругие. Потом провела ею по его щеке. Ему не мешало побриться. Но ведь это Ренато, не мягкий, смазливый юноша, а мужчина, сильный, уверенный, подчиняющий себе. И надо принимать его таким, каким он был. Ему нельзя доверять, но именно с ним можно почувствовать себя на седьмом небе. Он ослабил свои объятья, но руки не убрал. Его губы коснулись ее волос. Он дрожал так же, как и она. — Однажды ты сказал… что я всегда могу попросить у тебя братскую помощь, — напомнила она ему. — Я помню. Но тогда ни ты, ни я не думали, что настанет такой день. Разве? — подумала она с досадой. Разве? — Сдержи свое слово, — прошептала она. — Помоги мне как брат. Помоги мне уехать обратно в Англию, чтобы я могла забыть о Сицилии. — Ты сможешь так легко забыть нас? Она сняла с себя его руки и отодвинулась от него, стараясь установить безопасную дистанцию. Но какое расстояние можно было считать безопасным? — Не спрашивай меня об этом, Ренато. Ты же знаешь, я не могу ответить на этот вопрос. Просто помоги мне уехать домой. Это все, чего я хочу. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Баптиста решила, что Хизер должна поехать в «Белла Розария». — Пора тебе заняться своим имением, дорогая, — сказала она. — Только навещай меня почаще. Хизер еще не вполне осознала, что имение принадлежит ей, но решила съездить туда. Она взяла машину из гаража, выехала из Палермо. Баптиста, должно быть, заранее позвонила на виллу, потому что, когда Хизер добралась до нее, все уже было готово к ее приезду. Джокаста, главная домоправительница, приготовила лучшую спальню для своей новой госпожи. Она была отделана по-старинному: пол из алых изразцов, мебель из дерева почти черного цвета. Свет в комнате был приглушенный. Все сияло роскошью. А огромная кровать показалась Хизер самой удобной в мире. Она познакомилась с управляющим Луиджи, смуглым энергичным мужчиной. Он предложил показать ее новые владения. Разговаривал он на смеси сицилийского с английским. Хизер отвечала на том же самодельном диалекте, и они прекрасно понимали друг друга. На вилле оказалась собственная конюшня с тремя лошадьми. Хизер немного ездила верхом. И теперь они с Луиджи взяли лошадей и отправились на прогулку, объезжая земли имения. Луиджи доложил ей, что в этом году собрали хороший урожай. На вечер Джокаста приказала приготовить «скромный ужин», который состоял из баклажанного салата, тушеных кальмаров со спагетти и печенкой в винном соусе. Хизер нагуляла себе аппетит, и поэтому ей было несложно по достоинству оценить все эти блюда. Под конец было выпито полбутылки розового вина под названием «Донна-фугата», после чего Хизер отправилась в постель и крепко проспала всю ночь. Удивительное спокойствие, похожее на сон, снизошло на нее. Долгие прогулки на лошади шли ей на пользу. Несколько раз она уезжала из имения и наведывалась в большой дом, выбирая время, когда там не было Ренато. К счастью, Баптиста больше не поднимала этот опасный вопрос. Они разговаривали о том о сем, обсуждали «Белла Розария», как будто это была действительно ее собственность. Баптиста давала ей мудрые советы, которые она передавала Луиджи. Постепенно ей даже начало нравиться управлять поместьем. Она не сомневалась, что Ренато скоро навестит ее, и была готова к его приезду. Но дни шли, а от него не было никакой весточки. Ее начало задевать его безразличное отношение. Что-то осталось неразрешенным между ними, и она хотела с этим разобраться. Теперь было очевидно: она всегда знала, что он поцелует ее. С того самого момента, как Ренато увидел ее. Просто до некоторых пор в ней жила вера в то, что она любит другого мужчину. Теперь же она хотела, чтобы именно Ренато ее поцеловал. Ведь именно с ним она чуть не попала в беду тогда, на лодке. И в день бала Хизер уже четко видела свою ошибку. После несостоявшейся свадьбы она замкнулась в себе, не желая иметь с ним ничего общего. Но когда он обнял ее у фонтана, она снова вернулась к жизни, с такой страстью, что ее это даже испугало. Она сбежала, потому что ей нужно было время подумать. Но теперь она хотела снова с ним встретиться. Но он не приезжал. Лоренцо, похоже, поселился за границей, и однажды Баптиста вскользь сказала, что Ренато тоже нет в стране. Старая женщина чувствовала себя одиноко без обоих сыновей. Перспектива обеспеченной жизни, не требующей от нее ничего взамен, была искусительной, но все же Хизер заставила себя позвонить в Лондон, на бывшую свою работу. Как она и предполагала, ее место в программе было уже занято. Ей предлагали лишь место консультанта, но двумя рангами ниже, чем то, на что она рассчитывала. Ренато так и не позвонил в фирму, как обещал. Прошла еще неделя, когда она однажды вечером увидела машину Ренато, двигавшуюся по узкой главной улице Эллоны. Давно пора, подумала она, спускаясь по каменной лестнице. Но это был не Ренато. Из машины вышел Лоренцо и радостно приветствовал ее, как будто между ними ничего и не произошло. — Я приехал проведать тебя. Как посмел он приехать сюда, в то время как его брат ни разу этого не сделал? Но вслух Хизер сказала: — Молодец, мне здесь нравится. Пожалуйста, заходи. Как всегда, выглядел он великолепно, улыбался и, похоже, ни о чем не задумывался. Его безмятежный вид, казалось бы, должен был задеть Хизер. Но она ничего не почувствовала. Все было уже далеко в прошлом. — Я привез тебе подарок на новоселье, — сказал он, вручая ей аккуратно упакованную коробку. Это оказался бюст, выполненный в греческом стиле. — Это копия одной из работ, хранящихся в музее, — объяснил Лоренцо. — Я выбрал ее, потому что она очень похожа на тебя. — Спасибо, мне нравится, — поблагодарила она. — Ты не находишь этот дом мрачноватым? Мне он всегда казался именно таким. — Мрачноватым? Отнюдь нет. Здесь прохладно и спокойно. Я его полюбила. — Нам каждое лето приходилось проводить здесь несколько недель. Я помню, мне постоянно хотелось поскорее уехать отсюда. Вот и все ее мечты о жизни здесь с ним вдвоем! Она поняла, что это была фантазия, как и многие ее мысли о Лоренцо. Если бы они пообщались подольше, она наверняка смогла бы понять, что серьезных чувств к этому очаровательному молодому человеку у нее не было. — Я слышал, моему братцу, который обычно так ловко расставляет сети для женщин, дали от ворот поворот, — сказал Лоренцо. — Все было абсолютно не так, — ответила Хизер. — Мы с Ренато оба решили, что это плохая идея. — Что бы она ни испытывала к Ренато, она не позволит Лоренцо насмехаться над ним. — Я уверен, именно ты решила, что это плохая идея. А вот что касается его… Для начала, тебе подарили это имение. — Которое я верну назад, как только все уладится с бумагами. — К тому же ты ему отказала. Отказала еще до того, как он успел сделать тебе предложение, — продолжал Лоренцо с довольной гримасой. — Могу поспорить, это сильно его задело. Он ходит как в воду опущенный, с тех пор как вернулся из Америки. Он вернулся! И даже не позвонил ей. — Давай оставим эту тему, — сказала Хизер. — Я не собираюсь замуж за Ренато. — Не будь так категорична. Ты посмеялась над ним. Он об этом не забудет. — Что ты хочешь сказать? Что он попытается завоевать меня, чтобы отомстить? — Я бы сказал это немного по-другому. Ренато не привык завоевывать женщин. Обычно они сами кидаются ему на шею. Она ничего не ответила, и он улыбнулся. — А у нас все могло бы получиться, правда? Если бы он не вмешался. — Мы теперь об этом никогда не узнаем, — сказала она в ответ. — Все в прошлом. Он вдруг притянул ее к себе. Хизер почти ожидала этого и позволила ему поцеловать ее, даже ответила на его поцелуй. Но не из любви или страсти. Просто из любопытства. Когда-то она его любила. Его поцелуи уносили ее на небеса. Так, по крайней мере, она думала. Но эти небеса оказались блеклой картинкой. Поцелуй должен вызывать нескончаемый поток наслаждения и страсти. Он должен быть нежным, порхающим на границе с пылкостью. Он должен оставлять желание повторить его еще и еще… Она вздохнула и высвободилась из рук Лорен по. Что ж, она провела полезный эксперимент и узнала то, что хотела. Лоренцо был приятным молодым человеком, и только. — Простите. Я не предполагал, что вы будете заняты… Хизер повернулась и увидела Ренато, наблюдающего за ними. — А следовало бы такое предположить, — наглым тоном ответил Лоренцо. Ренато сделал шаг вперед и взял брата за руку. — Ты, как я понимаю, собирался уходить. — Нет, — сердито сказала Хизер. — Я пригласила Лоренцо перекусить. Лоренцо поймал взгляд Ренато, и то, что он в нем увидел, заставило его заговорить по-другому. — Как-нибудь в другой раз, Хизер, — пробормотал он. Понимая, что это бесполезно, Хизер все же попыталась вести себя как хозяйка дома. — Нет, не в другой раз, — возразила она, — а сейчас. Джино уже приготовил еду на двоих… — Не волнуйся, я голоден, — сказал Ренато. Он посмотрел на Лоренцо. — Ты все еще здесь? — Уже ухожу, — ответил тот. И чмокнув Хизер в щеку, он испарился. Когда они остались одни, она повернулась к Ренато, который холодно смотрел на нее. В его взгляде было что-то, похожее на упрек. И от этого Хизер еще больше завелась. — Ты невообразимо наглый человек! — сказала она. — Приношу свои извинения, — ответил он с видом, говорящим прямо противоположное. — Я хотел, чтобы его здесь не было. И это был самый быстрый способ. — А как насчет того, чего хотела я? — Это вполне очевидно. Можешь ничего и не говорить. Я предполагал в тебе больше чувства собственного достоинства! — Да как ты смеешь! — О, не надо сцен! Все ясно как белый день. Это был первый шаг к тому, чтобы затащить его в постель. Она яростно выдохнула и собиралась влепить ему пощечину, но он поймал ее руку. — Если бы я хотела заманить Лоренцо, я бы уже давно это сделала. Его пальцы сжались сильнее, и в глазах появился странный блеск. — Ты хочешь сказать, такого никогда не было? — Отпусти меня сейчас же! — Интересно, спала ты с ним? Ты отрицала это в вечер нашего знакомства, или мне так только показалось… я мог ошибиться… скажи мне… Скажи мне! — со злостью произнес он. — Я ничего тебе не скажу. Это не твое дело. — Лучшее, что Лоренцо сделал, — это то, что сбежал тогда. Он бы тебя разочаровал. Ты же сама знаешь это. Да, она знала. Биение ее сердца говорило ей об этом, но она ни за что не признается в этом Ренато. — Если ты думал так, зачем же толкнул меня к нему? — Тогда я еще ничего не знал. Так же, как и ты. Но теперь мы оба знаем. — Если бы я стала женой Лоренцо, я была бы верна ему до конца… — И не имеет значения, каким печальным был бы этот конец для всех нас? — В его голосе слышалась нескрываемая жестокость. — Мы бы все могли сгореть в аду, который сами создали бы себе. — Он резко остановился. — Хочешь, расскажу тебе, что такое ад? — Уверена, ты знаком с разными его видами. — Это когда любишь, того не желая, и желаешь, не любя. Она, дрожа, вздохнула. — Отпусти меня, Ренато. Отпусти. Она освободила свою руку и отошла назад, но не сводила с него глаз, будто он был диким животным, готовым в любую секунду наброситься на нее. Намного безопаснее было относиться к этому человеку как к врагу. Его лицо было таким бледным, каким она еще никогда его не видела. Шаги Джокасты вывели их из состояния безумия, и они оба через силу улыбнулись, когда она вошла. Каким-то образом напряженная атмосфера испарилась. Ренато поприветствовал Джокасту, как старого друга. И Хизер заметила, как та рада была его приезду. Пока они разговаривали, Хизер пыталась прийти в себя. Что произошло? Они снова поругались, спустя несколько минут после встречи. Но в ссорах с Ренато всегда было что-то завораживающее. Хизер почувствовала, что злость отпускает ее. Его не было так долго! Теперь она могла объяснить ту боль в груди, которую чувствовала последнее время. — Ваше любимое вино, синьор, — сказала Джокаста, наполняя его бокал. — Спасибо. И еще меня пригласили перекусить. — Я не приглашала тебя ни на закуску, ни на ужин, — заметила Хизер, когда они остались наедине. — Но ты как раз собиралась это сделать. Я это почувствовал. Подумать только, она была счастлива видеть этого человека! Черт возьми, он же только нарушал ее спокойствие! Он, как всегда, приехал в самый неподходящий момент. И при этом так выглядел, что ее сердце пело, и она не понимала, как могла так долго прожить без него. С каким удовольствием она сейчас свернула бы ему шею! — И с какой радости ты просил ее сейчас накрывать на стол… — Мы уезжаем сразу же после еды. И у нас нет ни одной свободной минутки, — деловито сообщил он и тут же спросил: — Расскажи мне, как ты тут жила, пока меня не было? — Наслаждалась твоим отсутствием. Могу я надеяться на скорое повторение? — Боюсь, нет. Это имение всегда было одним из наиболее выгодных, и оно должно таким и остаться. Это означает, что ты должна знать, как им управлять. Конечно, отвечает за все Луиджи. Но если ты не будешь знать, что и как делает управляющий, он не будет тебя уважать. — Но… — Хизер хотела еще раз попытаться объяснить, что она хочет вернуть поместье законному владельцу, но передумала. — Ожидаются дожди, — продолжал Ренато. — Но у нас еще есть в запасе несколько дней. Именно поэтому я здесь. Пошли. Небольшая толпа собралась посмотреть на них, когда они садились в его машину с открытым верхом. — Твои жильцы, — сказал ей Ренато. — Ты имеешь в виду, что некоторые из них живут в домах, принадлежащих имению? — Все они живут в Эллоне, которая принадлежит тебе. — Но я думала… только пара домов… — Каждый дом в деревне. Поэтому все, что ты делаешь, имеет к ним прямое отношение. В тот вечер они осмотрели виноградники, фруктовые сады, плантации оливковых деревьев. Все это было теперь ее. Все было ухожено. Жители праздновали невиданный урожай и хотели поговорить о займах на удобрения на следующий год. Это была сфера Ренато. Ей не останется ничего другого, как просто молчать. Но он повел себя благородно: вводил ее во все переговоры, с почтением обращаясь к ней, объяснял, что она должна знать. Одна овцеферма очаровала ее. Она задавала множество вопросов, чем заслужила одобрение окружающих. На смеси английского, итальянского и сицилийского она объяснила им, что ее дядя тоже разводил овец. — Я проводила каникулы на его ферме, и он разрешал мне помогать ему. Мне это очень нравилось. — А какие породы овец он разводил? — спрашивали крестьяне. — Черномордых, ангорских… — Их беседа продолжалась долго и доставила удовольствие обеим сторонам. Они показали ей своего лучшего барана, обсудили очень высокие ветеринарные счета. По дороге назад Хизер увидела, что двери домов на главной улице Эллоны были раскрыты и жители наблюдали за ними. Местный священник вышел поприветствовать их, и они остановились, чтобы зайти к нему на чашку чая. Было очевидно, что такое поведение людей имело какую-то причину. И Хизер боялась, что начинала о ней догадываться. — Завтра поедем на лошадях, — сказал Ренато, когда они приехали на виллу. — Ты завтра опять приедешь? — Я останусь на ночь. Ты же не имеешь ничего против? — Вовсе нет, — вежливо ответила она. — Я скажу Джокасте. — Не утруждай себя. Она уже отнесла вещи в мою комнату. Было ясно, что он был любимчиком Джокасты, которая не только распаковала его вещи, но и заказала его любимую еду. Итак, он хозяйничал в доме. Но, с другой стороны, она же сама постоянно говорила, что «Белла Розария» не принадлежит ей по-настоящему. На что же ей было жаловаться? Они насладились последними лучами солнца, гуляя по саду. — Мне нравилось играть здесь, — вспоминал Ренато. — Это было самое подходящее место для игры в разбойников. Я собирал мальчишек из деревни, и мы устраивали войны. Она улыбнулась. — Интересно, как Баптиста относилась к таким играм в саду? — Она не была против. Самое главное, чтобы в этом саду царило счастье, говорила она. — Они дошли до розовой беседки и присели на деревянную лавочку. — По вечерам я часто заставал ее сидящей здесь с закрытыми глазами. — А ты когда-нибудь задавался вопросом, почему? — осторожно спросила Хизер. — Ты хочешь спросить, знаю ли я про Федерико? Да, мне рассказал эту историю главный садовник. Он работал здесь долгие годы и все знает. К тому же, когда молодой человек так неожиданно исчез, было много слухов. — Это было для Баптисты самым тяжелым, — сказала Хизер. — Неизвестность. Ты не думаешь… — Сомневаюсь, дедушка не терпел непослушания. Они ужинали в библиотеке рядом с открытыми окнами во французском стиле. Ренато рассказывал про виллу, какой помнил ее с детства. — Я всегда знал, что в мамином сердце она занимает особое место. Наверное, поэтому я тоже очень сильно полюбил ее. Резиденция всегда была просто зданием, а «Белла Розария» — чем-то необычным. — Так возьми ее себе. Он иронично взглянул на нее. — Есть только один способ сделать это. — Никакой свадьбы, — тут же ответила она. — Мы же уже договорились. Он пожал плечами. — Моя мама очень властная женщина, а я человек с сильно развитым чувством долга. Она поставила локти на стол и посмотрела ему в глаза. — Чушь! — сурово сказала она. — Я не знаю, что за игру ты затеял, но можешь о ней забыть. Никакой свадьбы. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Считай это окончательным решением. Он улыбнулся. — А мое мнение не спрашивается? — Перестань! Я знаю, что ты просто придуриваешься, но нечестно распускать слухи по деревне. Думаешь, я не понимаю, почему они так усиленно наблюдали за нами весь вечер? А священник, можно сказать, дал нам свое благословение. Ты должен прекратить это. Это несправедливо. — По отношению к кому? — По отношению к ним. Им, очевидно, нравится эта идея. — Да, ты пользуешься здесь популярностью. А то, что ты смыслишь в овцеводстве, облетит сего дня всю округу. Все видят уместность нашего брака так же ясно, как и мама. Хизер не попалась на эту удочку. — Я иду спать, — сказала она. — Правильное решение. А завтра начнем пораньше. И не опаздывай. Я не люблю женщин, которые заставляют меня ждать. Эта фраза была столь провоцирующей, что она сказала, подтрунивая: — Я обязательно займусь твоим воспитанием. — Желательно, как советовала мама, днем и ночью. Видишь, мы уже ведем себя как счастливая женатая пара. Не в силах сдержаться, она рассмеялась. Ей надо было хотя бы попытаться держаться от него на расстоянии. Но чудесное вино и компания мужчины, который, несмотря на свое несносное поведение, оставался для нее самым загадочным и привлекательным в мире, делали свое дело. — Сегодня ты смеешься куда лучше, чем в последний раз, — одобрительно отметил он. Та ночь, вспомнила она, когда ее смех срывался на рыдания, и он поцеловал ее с такой нежностью, ощущение от которой с тех пор не покидало ее. Он поймал ее взгляд, но она тут же отвернулась, смутившись. Она уже не знала, чего хотела. Они вместе поднялись по лестнице. Около ее двери он взял ее за руку и нежно сказал: — Спокойной ночи, Хизер. И не дожидаясь ответа, отправился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, она еще долго стояла, слушая единственный звук, нарушавший тишину, — биение своего сердца. Он придет к ней этой ночью. Она в этом не сомневалась. Подумав об этом, она повернула ключ в замке, оставив дверь незапертой. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Когда они встретились за завтраком, она была не в лучшем настроении. Он и не пытался попасть к ней в комнату. Та легкость, с которой он устоял перед ней, была вариантом расчета. И причем более оскорбительным. Хизер покраснела, вспомнив, как оставила свою дверь открытой, а он даже не попытался зайти. Плюс ему. Если она сейчас расслабится, он возьмет контроль над ситуацией в свои руки. А этого она не должна позволить. Он, казалось, не замечал ее напряжения. Да и он сам был чем-то раздражен. За завтраком говорил и улыбался мало, вообще выглядел усталым. Лошади были готовы. Вскоре после того, как они отправились в путь, Хизер поняла, что Ренато был прав вчера, говоря, что история с овцами облетит всю округу. Все жители деревни считали, что помолвка уже состоялась, и одобряли выбор своего хозяина. Красота дня скоро сказалась на них обоих, улучшив настроение и сняв напряжение. Они остановились у фермы и расположились на солнышке, попивая терпкое домашнее вино с козьим сыром. Сицилия очаровала Хизер с самого первого момента. И каждый день она открывала в этой чудной стране новые интересные вещи. — Как это красиво, — сказала она, указывая на руины греческого храма, вокруг которого мирно паслись козы и овцы. — Великая, древняя цивилизация бок о бок с современным миром. Храм не пугает овец, и овцы не портят прекрасный вид храма. — Ты говоришь сейчас как истинная сицилийка, считая Сицилию отдельной страной, а не частью Италии. — Сицилия больше чем просто отдельная страна. Это отдельный мир, не похожий ни на какую другую часть света. Такого нигде больше не найдешь. — И ты сможешь оставить все это? Повернуться спиной, забыв о гостеприимстве, которое оказала тебе эта страна? — Ты очень умный человек, — вздохнув, сказала Хизер. — Ты снова смог обвести меня вокруг пальца. Твоя мать приняла решение, жители деревни одобряют выбор, отец Торрино уже рассказывает мне, во что обойдется починка крыши церкви… И все это потому, что ты дал им понять: все уже решено. Я чувствую себя как последний элемент в этой мозаике. — Хорошее сравнение, — отметил он, тактично обходя все ее обвинения. — Это и есть мозаика, в которой все части вместе составляют одно целое. Ты приходишь в нашу жизнь из другой страны. У тебя другие ценности, другой язык. Но в нашей мозаике есть пустующее место, которое по контурам как раз подходит тебе и которое ждет тебя. И то другое, что ты принесешь с собой, только обогатит нас. Все видят это. Почему ты не хочешь этого признать? — Возможно, потому, что ты вошел в мою жизнь, играя другую роль, — угрюмо сказала она. Он одарил ее своей улыбкой, которая только сбивала ее с толку. — Я же не такой уж плохой. — Нет, ты плохой! — Нет, не плохой. — Плохой! Они вместе рассмеялись. Так приятно было сидеть и весело болтать под ярким теплым солнышком. Еще чуть-чуть, и она сдастся. Но вдруг какой-то вредный бесенок заставил ее спросить: — Почему ты передумал? Ведь пару недель назад ничто на свете не могло заставить тебя пересмотреть свое решение. — Мама провела со мной воспитательную беседу. И так как она держит меня в страхе, я сдался. Но очень неохотно, — добавил он сурово. — Перестань. Я же тебя серьезно спрашиваю. — Хорошо, давай поговорим серьезно. Такие браки могут сработать, когда ни одна сторона не ожидает от них ничего сверхъестественного. А мы с тобой оба видели, что происходит в обратном случае, так ведь? — Если это так называется, — сказала она со вздохом, — то да. — Давай назовем это сделкой. Дай согласие, и я позвоню маме. Хотя я думаю, она уверена, что все уже решено. Она нахмурила брови. — Решено? Подожди-ка минутку. Еще пока никто ничего не решал. Он в сердцах махнул рукой. — Я неправильно выразился. Просто я сказал ей, что если мы с тобой все спокойно обсудим… — Ты уверил ее в том, — выпалила Хизер, прищурив глаза, — что я все равно сдамся. «Мне потребуется лишь пара часов, чтобы все ей растолковать, мама, и потом можешь рассылать приглашения». Мне хватает и того, что ты ввел в заблуждение всех здесь, но как ты мог еще и маме сказать, что все улажено? Она поспешно поднялась. Ренато выругался и тоже поднялся. — Хизер, ты можешь меня выслушать? — Нет, мне и так все понятно. Ты повлиял на меня, желая выдать замуж за Лоренцо. Теперь ты думаешь, что снова сможешь оказать на меня влияние. Надо оградить тебя от общества, заперев в какой-нибудь клетке и ограничив доступ. Ты последний мужчина, за которого я бы вышла замуж. — Но я ведь дал ей свое слово. — А мое слово — нет. — Ты находишься на Сицилии, где слово женщины против слова мужчины не стоит ничего. — Что ж, возможно, я не настолько сицилийка, как вы думаете. — Почему ты не можешь принять неизбежное? — Потому что я не считаю это неизбежным. Я создана для лучшей жизни. И вовсе не для того, чтобы спасать тебя от твоей же гордости. Возвращайся к своим случайным знакомым, Ренато. Плати им и тут же забывай о них. Это все, на что ты способен. Его глубокий вздох сказал ей, что она попала в цель. Она понеслась туда, где были привязаны лошади. Фермер был рядом и улыбнулся ей так же, как и все остальные. Да, она оказалась в ловушке. Хизер поблагодарила крестьянина за гостеприимство, вскочила на лошадь. Она гнала животное быстрее и быстрее, как будто так она могла избавиться от всех бед, появляющихся у нее в присутствии Ренато Мартелли. Она слышала, как он скачет сзади, стараясь догнать ее и крича ей что-то. Она не могла разобрать слов и не обратила внимания на знаки, которые предупреждали об опасности: резкий спад температуры и потемневшее небо. Первый удар грома застал ее врасплох. Лошадь встревожилась, споткнулась, но поскакала дальше. В следующую секунду Ренато догнал ее. — Езжай к храму, — крикнул он. — Он ближе фермы. Хизер не успела ответить, как раздался еще один удар грома и небеса разверзлись. Потоки воды хлынули на нее, стуча по ней тысячью молоточков. Они промокла до нитки в первую же секунду. — Быстрей, — крикнул он. Она уже не видела храма и поскакала за Ренато. Неожиданно перед ней появилась стена. — Туда, — крикнул Ренато, показывая в дальний угол. — Там есть прикрытие. Но это прикрытие оказалось слишком маленьким, туда поместились только напуганные животные. А Хизер с Ренато пришлось остаться под открытым небом. Шум дождя, гром, жестокое прикосновение холодной воды к ее телу — все это, как ни странно, поднимало Хизер настроение. Ренато видел перед собой не ту женщину, которую знал. Этой женщине суровость природы приносила лишь удовольствие. Она повернулась к нему и громко рассмеялась. Он с силой притянул ее к себе. Какое удовольствие ей доставляло целовать человека, теряющего контроль над ситуацией, человека, который хотел ее почти против своего собственного желания. Прикосновение его губ завораживало. Он страстно целовал ее рот, нос. Она прильнула к нему. Дождь промочил их одежду до такой степени, что ее уже как будто не было. Сердце Хизер готово было выскочить из груди. Он чувствовал это и приложил к ее груди руку. — Ты когда-нибудь чувствовала себя так с Лоренцо? — требовательно спросил он. — Есть какая-нибудь разница? — Нет, — выкрикнула она. — Вы с Лоренцо одинаковые — эгоисты! Она сама не понимала, какое упрямство помогало ей устоять перед человеком, держащим в своих руках ее сердце и чувства. Но первобытный, мудрый инстинкт подсказывал ей, что нельзя дать Ренато одержать такую легкую победу. Она не знала, что ждало их в будущем: любовь или просто страсть. Но что бы это ни было, оно будет построено на том, что происходило между ними сейчас. И если она не настоит на своем, то потом сильно об этом пожалеет. Но он тоже понимал это. И потому делал все, чтобы сломить ее. Его губы шептали ей о страсти и удовольствии. Страсти настолько сильной, что от нее нельзя было скрыться. Удовольствии настолько безмерном, что невозможно было перед ним устоять. «Ад — это когда желаешь, не любя». У них было желание, но не было любви. А брак, основанный лишь на страсти, мог привести только к разочарованию. Она не должна забывать об этом. Но как быть, когда ее тело требовало то, что мог дать только один человек во всем мире, и этот человек сейчас рядом с ней?.. Так же внезапно, как начался, ливень закончился. Она высвободилась из его объятий и отвернулась в сторону, но это ей не помогло. Их окружали высеченные фигуры и статуи, изображавшие Цереру и изобилие, которым она повелевала. Там были созревшие початки кукурузы, спаривающиеся животные, мужчины и женщины, объединенные неистовым желанием. Церера была беспощадной богиней, которая поклялась любой ценой сделать людей, находящихся в ее подчинении, плодоносными. Дабы искусить их, она открыла им сладость страсти. Но когда ее цель была достигнута, страсть превратилась в пепел. Ренато подошел к ней сзади. — От этого никуда не денешься, — сказал он. — Тем более в этом месте, которое было создано как напоминание о том, что мы всего лишь беспомощные людишки в руках богов. — Ты веришь в это? — Я верю в то, что есть силы, которым мы не можем противостоять. — А что, по-твоему, хотели дать нам боги? — спросила она. — Могу сказать тебе, что они не хотели нам давать. Они не хотели дать нам спокойную жизнь. Мы с тобой никогда не сможем жить спокойно. В тебе есть что-то, сводящее меня с ума, и во мне есть что-то, вызывающее в тебе неизвестные тебе прежде чувства. Мы ругаемся с самого первого момента нашего знакомства. И, возможно, будем ругаться до последнего момента нашей жизни. Но мы проживем наши жизни вместе, потому что я не позволю тебе выйти замуж за другого мужчину. Она смотрела в его глаза и чувствовала себя, как тогда на водном мотоцикле, который нес их в открытое безграничное море. Тогда это чуть не стоило ей жизни. — Ты слышала, что я сказал? — спросил он. — Ответь мне. Она ответила, но не словами, а улыбкой, при виде которой он простонал и прижал ее к себе. — Тебе доставляет удовольствие мучить меня? — А ты как думаешь? — спросила она тихим голосом, так, чтобы он мог едва расслышать ее слова, чтобы ему пришлось читать по ее губам. — Я думаю, что больше не позволю тебе это делать, — прорычал он. Она бессильно рассмеялась. — И как же ты меня остановишь? — Не испытывай меня, Хизер. Ты проиграешь. — По-моему, я уже выиграла. В ответ он приник к ее губам, одной рукой обхватив талию, другой шею, так, чтобы она не смогла высвободиться. Но она этого и не хотела. Она хотела остаться в его руках и полностью насладиться своей победой. Потому что потом настанет день подведения итогов, когда она узнает, что еще она получила в придачу к этому странному, таинственному, пугающему мужчине. — Скажи мне, что никогда не спала с ним, — прошептал он. — Даже если и спала, у меня было на это полное право. Я принадлежала ему, а не тебе. — Скажи, что этого не было. — Это тебя не касается. Я не твоя. И твоей никогда не буду. Ренато отшатнулся от нее, весь дрожа. — Ты моя, — сказал он. — И всегда будешь моей. Он замолчал. Возможно, он хотел услышать что-то в ответ, но она не собиралась ничего говорить. — Дождь закончился, — сказал он. — Нам надо ехать, пока он не начался снова. На вилле он провел ровно столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы просушиться и переодеться. Хизер отправилась в свою комнату, и, когда она вышла, его уже не было. — Ренато просил передать привет, — сказала Джокаста. — Но остаться не смог. — Я и не думала, что он останется. На следующий день ближе к вечеру Хизер отправилась навестить Баптисту. Та прекрасно себя чувствовала после дневного сна. В лучах вечернего солнца они сидели на террасе и пили чай с пирожками. Дожди омыли сухую землю, было свежо, веяло приятной прохладой. Баптисте не терпелось узнать, как протекает жизнь Хизер на вилле. — Местный священник нанес мне визит вежливости. Он поинтересовался, играю ли я в шахматы. Я уверила его, что играю, и он ушел удовлетворенным. Баптиста улыбнулась. — Отец Торрино — милый человек, но хуже его в шахматы не играет никто в мире. Тебе придется иногда ему подыгрывать. Итак, ты вливаешься в местное общество. Прекрасно. — Да, они рассматривают меня с головы до ног, раздумывая, подхожу ли я, — улыбнувшись, сказала Хизер. — Похоже, они находят меня хорошей кандидатурой. Вообще, «Белла Розария» — прекрасное место. И теперь я понимаю вашу любовь и привязанность к поместью. — Выдержав паузу, она добавила: — Честное слово, я не хочу уезжать. — Я и не сомневалась в том, что ты останешься здесь. — Но все не так просто. — Хизер сделала глоток чая и спросила: — А сколько раз вы отказывали перед тем, как, наконец, согласились выйти замуж? — Раз пять или шесть. Мои бедные родители уже потеряли надежду, но все же настояли на своем. Краем глаза Хизер заметила тень за занавеской и потом приближающуюся мужскую фигуру. Наверняка Баптиста тоже увидела Ренато. Но они обе делали вид, что не замечают его. — И не надо забывать, что не только мужчина должен подходить тебе, — продолжала Баптиста. — Тебя также должны устраивать все условия. Для этого и нужны посредники. Вы сначала обговариваете все детали. И если вас все устраивает, то потом не о чем будет и спорить. — Ну, не знаю, — проговорила Хизер, продолжая «не замечать» присутствия Ренато, хотя тот уже успел налить себе чай и присесть за стол. — Есть люди, с которыми, обговаривай не обговаривай, все равно будешь спорить до конца жизни. Просто потому, что в них природой заложено не соглашаться с собеседником. — Полностью с тобой согласна. И хороший посредник учитывает все-это. С некоторыми мужчинами сложнее войти в контакт из-за их… как бы это сказать?.. — Чрезмерного себялюбия. Баптиста довольно улыбнулась. — Мне нравится, что ты с самого начала понимаешь меня с полуслова! Так вот, мужчине, чрезмерно увлеченному собой, нужна жена, которая могла бы подсказать ему, в каких ситуациях стоит приглушить свое «я». — Есть еще одна проблема, — заметила Хизер. — Супружеская верность. Моя подопечная не хочет быть поставленной в один ряд с Джулией, Минеттой и… — Никогда о таких даже не слышал, — прогремел у нее за спиной голос Ренато. — Думаю, он примет правильное решение и вычеркнет их из своей жизни, — спокойно прокомментировала Баптиста. — Хорошо, — ответила Хизер. — Моя подопечная надеется, что именно так и будет. Кто-то что-то говорил? — Zoccuпопfapitiaadautгапопfari, — снова раздался голос. — Похоже, в наших переговорах участвует дух, — невозмутимо ответила Баптиста. — Но он напомнил нам пословицу: «Не делай другим того, чего ты не пожелал бы, чтобы сделали тебе». — Замечание принято, — сказала Хизер. — Супружеская верность будет соблюдена с обеих сторон. — Превосходно. Теперь нужно решить еще кое-какие вопросы. Например, где они собираются жить. Я предлагаю не жить там, а лишь проводить несколько недель летом. — Прекрасная идея, — ответила Хизер. — А в остальное время, думаю, надо жить здесь, потому что удобнее заниматься делами, живя в этом доме. — Конечно, ему же надо будет держать руку на пульсе, — согласилась Хизер. — Но я думала, что вы тоже будете ездить в «Белла Розария». — Обязательно буду. И надеюсь, ты будешь составлять мне компанию. Хотя вряд ли ты сможешь ездить туда одна. Ведь он тоже любит это место. И наверняка будет отягощать тебя своим обществом чаще, чем тебе бы хотелось. — Я не против. На вилле выявляются лучшие черты его характера. — А, ты уже это выяснила. — Там он становится почти человеком. А иметь хоть что-то общее все-таки приятно. — Что ж, раз мы пришли к соглашению по этим вопросам, — заключила Баптиста, — все остальное относится к сфере деятельности юристов. Да, насчет приданого… — Невеста предлагает «Белла Розария», достойное поместье, — сказала Хизер. — Восхитительное приданое, — согласилась Баптиста, — которое останется ее собственностью… — Но я думала… она думала, что таким образом вернет поместье в семью Мартелли, — возразила Хизер. — После свадьбы она, станет частью семьи Мартелли, — напомнила Баптиста. — К тому же личная собственность ставит женщину в более выгодное положение на Сицилии. Вам следует посоветовать своей подопечной поверить мне на слово. Хизер кивнула. — Она так и сделает. Должна сказать, она прекрасно осознает, скольким обязана вашей мудрости и справедливым суждениям в доведении этого сложного вопроса до счастливого финала. Мы ни о чем не забыли? — По-моему, нет. — В таком случае, — неожиданно бодро заговорила Хизер, — передайте своему подопечному, что моя подопечная находит все условия удовлетворительными. Она поднялась. Баптиста протянула ей руку, и она помогла старушке встать. Обе женщины медленно проследовали в дом, оставив Ренато одного в надвигающихся сумерках. Он пил чай и угрюмо смотрел на море. Ни одна, ни другая дама не удостоили его даже взглядом. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Для своего второго венчания Хизер выбрала простое платье из шелка цвета слоновой кости, которое прекрасно подчеркивало ее загар. Она нашла это платье в одном из магазинов в Палермо. — И за него ни гроша не заплатила, — гордо сказала она Ренато и Баптисте. — Я подарила им свое старое платье, и они с удовольствием дали мне новое бесплатно. Баптиста торжествующе улыбнулась. — Ну что за деловая леди! Разве я тебе не говорила? — обратилась она к Ренато. — Говорила. — Он ехидно улыбался. — Наверное, твое предложение было правильным, мама. — Предложение? — Хизер перевела взгляд с одного на другую. — Мама считает, что ты должна сразу приняться за работу в компании, — объяснил Ренато. — Мне уже пора на пенсию, и ты должна занять мое место, — сказала Баптиста. — В противном случае в совете директоров не будет ни одного женского голоса. А это грозит катастрофой. — А вы состоите в совете директоров? — О, да! Ты получишь истинное наслаждение, увидев мамину работу, — с иронией в голосе произнес Ренато. — Сначала мама говорит нам, чего хочет добиться. Собрание начинается. Первым делом мама выдвигает свои предложения, а потом мы все голосуем по ее инструкциям. — Вздор! — откровенно отреагировала Хизер. — И нет ничего удивительного в том, что мама хочет, чтобы ты заняла ее место. Ты такая же настырная, как и она. — Занять ее место? — Я же не буду жить вечно, детка, — заговорила Баптиста. — А у тебя, дорогая, есть мозги, красота и хватка. Короче говоря, ты представляешь собой значительную ценность. Поэтому-то я и хотела «заполучить тебя». Сказанное могло бы прозвучать цинично, но Хизер уже знала, что ее будущая свекровь полюбила ее. И теперь Хизер осознала себя в качестве не только невесты, но и весомого члена компании. Именно для этого и заключались такие браки. Хизер предпочла бы скромную церемонию. Но пришлось заново приглашать всех гостей, чтобы никто не обиделся. Итак, приготовления шли уже по отлаженному плану. Повара дни и ночи проводили на кухне, колдуя над разнообразными блюдами. Как и в прошлый раз, Бернардо был шафером, а Анжи — подружкой невесты. Вечером перед свадьбой Хизер встретила ее в аэропорту, они поужинали в Палермо и приехали домой, не замеченные Бернардо. — Он, правда, ничего не знает? — спросила Анжи, готовясь ко сну в их комнате. — Никто не говорил о твоем приезде. И Бернардо узнает об этом, только когда ты войдешь со мной в церковь. Ты, кстати, не поменяла своего мнения? — Нет, — твердо ответила Анжи. — А он? — Он так же несчастлив, как и ты, — сказала Хизер. — Но доверься мне. Я все улажу. — Боже мой! Ты уже говоришь как Баптиста, — пораженно воскликнула Анжи. — Для этого я им и нужна, — просто ответила Хизер. — Не поняла? — Это брак не по любви, а по договоренности. — Так вот почему ты выходишь за Ренато! Потому что это «удобно»? — Конечно, — сказала Хизер с ноткой грусти в голосе. Анжи улыбнулась. — Ты сама себя обманываешь. Настало утро. Все выехали в церковь. На этот раз не было никакой толпы, никаких приветственных криков. Она выходила замуж по контракту. Никакой романтики, никакой лирики. Была только уверенность, что теперь жених будет ждать ее в положенное время в положенном месте, чтобы заключить сделку. Разумный брак для двух разумных людей. У алтаря Хизер увидела лицо Ренато. На нем не было ни тени разумности или деловитости. Бледный и напряженный, он выглядел точно так же, как тогда, когда собирался вести ее к алтарю на свадьбе Лоренцо. Все присутствующие затаили дыхание, пока Хизер и Ренато отвечали священнику, и облегченно вздохнули, когда эта пара, уже муж и жена, направилась к выходу. Договор был подписан, сделка заключена. На приеме все превосходно играли свои роли. Хизер улыбалась, разрезая торт. Они выпили по бокалу шампанского и, сопровождаемые аплодисментами, первыми под звуки вальса открыли бал. Краем глаза Хизер посмотрела на Анжи, танцующую с Бернардо. Они растворялись друг в друге, но их лица были грустными. — Ты действительно думала, что, если ты ее вернешь, они, наконец, решатся? — прошептал ей на ухо Ренато. — Я надеялась, — призналась Хизер. — Ведь они так любят друг друга! — Именно поэтому ни один из них не способен мыслить здраво. Не то, что мы с тобой. — Наверное, это делает нас счастливчиками, — улыбнувшись, ответила она. Он улыбнулся ей в ответ. — Думаю, мы могли бы ими стать. Ренато крепко держал ее за талию, все ближе и ближе прижимая к себе. Она не могла не признаться, что ее сердце стало биться чаще. Наконец гости стали разъезжаться, и молодожены могли покинуть торжество. Вещи Хизер уже были перенесены в спальню с огромной дубовой кроватью. Комната была освещена небольшой лампочкой на туалетном столике, которая выделяла темно-бордовый атлас постели. Все остальное оставалось в полумраке. Хизер подошла к высокому зеркалу, и отразившаяся в нем женщина показалась ей незнакомой. Оглянувшись, она увидела в дверях Ренато. Она не слышала, как он вошел. Интересно, как долго он стоял там и наблюдал за ней? На лице его было странное выражение, которого она не могла понять. На столике их ждало шампанское во льду. Ренато наполнил бокалы и протянул один ей. — За нас, — произнес он. Они чокнулись и выпили. Потом осторожно Ренато снял с нее жемчужную диадему и фату, ее золотистые волосы рассыпались по плечам. Хизер внезапно почувствовала дрожь в руке и опустила бокал. — Ты не передумала? — неожиданно спросил он. — Нет. — Ах, да, я совсем забыл, ты же человек слова. Он притянул ее к себе, внимательно вглядываясь в ее лицо, будто пытаясь найти в нем что-то недосказанное. Потом наклонился и коснулся губами ее шеи. Она обняла ладонями его голову, чувствуя, как его руки расстегивают пуговички на ее платье. То, что началось, когда он впервые увидел ее в магазине и бросил ей вызов, подходило к развязке. Теперь она узнает, стоило ли ставить на кон всю свою жизнь. Он сбросил свою одежду и обнял Хизер. Его первый поцелуй был нежным, они изучали друг друга. Потом последовали жесткие, властные поцелуи. Сегодня у них впервые было время насладиться, изучить друг друга без споров и ссор. Сегодня они были просто мужчиной и женщиной, жаждущими дарить друг другу наслаждение. Она страстно хотела, чтобы с этого момента он принадлежал ей, и только ей, навсегда. И ее рот сказал ему об этом, принимая в себя его чувственный язык. Она отвечала ему губами и языком, производя движения, о которых раньше даже и не догадывалась, но которые, похоже, ему очень нравились, потому что он простонал и повторил свою атаку. Она не помнила, как оказалась на кровати. Он сбросил с себя остатки одежды и присоединился к ней, прижимая ее к себе до тех пор, пока она не почувствовала напор его твердой груди. Он напоминал мраморные статуи, украшавшие этот древний остров. Он был частью этого острова, частью цивилизации, уходящей корнями в далекое прошлое. Но то, что она чувствовала сейчас, было явно нецивилизованное, примитивное и захватывающее. Однажды он уже видел ее обнаженной, когда она не знала об этом. Теперь она снова была в его руках, и он был так же обнажен, как и она. Прижимая ее к своему мощному телу, он, не переставая, ласкал ее губами и руками. Она тоже отвечала ему, сначала медленно, стеснительно, а потом со все возрастающей уверенностью, чувствуя, как его мускулистое тело реагировало под ее нежными пальцами. Он выключил ночник, и теперь их освещал только тусклый свет ночи, пробивающийся сквозь занавески. И вдруг сквозь нежность она вновь ощутила его силу, почувствовала упругие мускулистые бедра на своих ногах… Это мог быть только один в мире мужчина — Ренато Мартелли. Его рука искала и нашла центр сосредоточения всех ее эмоций. Волны желания окатывали ее. Она ждала его. В тусклом свете она увидела его глаза, и ей показалось, что в них опять вспыхнула обеспокоенность, даже неуверенность. — Ренато… — выдохнула она. — Ты уверена? Скажи мне, ты уверена? Она еле слышно прошептала в ответ: — Я уверена… Я хочу тебя… В следующий момент весь мир перевернулся: он медленно вошел в нее. Она принадлежала ему. Она всегда принадлежала ему. Если раньше она сомневалась в этом, теперь она знала это точно. Она вцепилась в него, чувствуя, что достигает верха наслаждения. И вдруг все растворилось. Остались только жар, темнота и шепот, которого она не могла понять. Она просто знала, что это шептал человек, ставший с ней единым целым. Проводить на лодке медовый месяц они не стали — было уже слишком холодно, так что на следующее утро они отправились в аэропорт. Анжи поехала с ними. Бернардо был непреклонен, и она снова возвращалась домой. Проводив ее на рейс в Англию, они прошли на посадку в самолет, летящий в Рим. Потом они собирались в Париж. По совместительству это была еще и деловая поездка, так как они навещали своих крупнейших закупщиков. Но Хизер нравилось то, что она становилась частью дела. В Париже они прошлись по бутикам, и Хизер обновила свой гардероб для встреч с клиентами. Хизер прекрасно знала французский и могла свободно на нем изъясняться. — У меня начинают закрадываться подозрения, — сказал как-то Ренато, когда они раздевались в своем номере в отеле. — Я получаю слишком много комплиментов в адрес мадам Мартелли. — Я только хочу быть достойной тебя. — Мм! Он помогал ей расстегнуть молнию на новом черном платье. Но когда она засмеялась, он резко дернул и разорвал платье, заключив ее в свои объятия. — Ренато… — Замолчи. Я куплю тебе другое, — прошептал он, впиваясь в ее губы. После первых занятий любовью она легко усвоила его уроки и теперь хотела его постоянно, в любое время дня и ночи. Сначала это ее ошарашило, но потом она поняла, что так и должно быть. Каждую ночь она с радостью познавала что-то новое в физической любви. Чувство глубокого наслаждения, которое она испытывала в его объятиях, было взаимным, хотя он редко говорил об этом. Так же нечасто он допускал ее в свои мысли. Но стоило ей только чего-то захотеть, она тут же это получала. Однажды он сказал странную вещь. Когда она любовалась очередной подаренной им драгоценностью, он резко бросил: — Ты, наверное, считаешь, что я переигрываю? Желая лишь подшутить над ним, она ответила: — Вовсе нет. В конце концов, ты же предложил мне однажды двадцать тысяч, чтобы я переспала с тобой. Но уже в следующий момент пожалела о сказанном, увидев его застывшее лицо. Ренато не был лишен чувства юмора, но, когда смеялись над ним, он этого не выносил. — Я пошутила, извини. — Конечно, просто у меня сегодня странное настроение. Где мы будем обедать? После этого вопрос был закрыт, несмотря на ее попытки поставить все точки над «i». Подаренную драгоценность ей также не удалось ни разу надеть, потому что каждый раз он говорил, что она не сочетается с ее туалетом. Они вернулись на Сицилию. Однажды, когда они лежали в постели, отдыхая после занятий любовью, он обнял ее за шею. — Тебе нравится злиться на меня, да? — Это одно из моих любимейших занятий. — Ну, посмотри на меня своими злющими глазками. Это доставляет мне удовольствие. Ты стоила всего. — Стоила чего? Я не товар на рынке. — Но у тебя был выбор. — Да, но ты повел игру нечестно. Ты должен был позвонить в магазин, чтобы они приняли меня обратно в программу. Ты этого не сделал. Что-то в его молчании открыло ей глаза. — Неужели даже так? — крикнула она, подскакивая на кровати. — Ты позвонил им и попросил не принимать меня обратно? — Я молчу. — Ах ты!.. — У тебя из ушей опять повалил дым. Такой милый дымок. Осторожно… — В ответ на его слова последовал жесткий удар подушкой. Он обхватил Хизер вместе с подушкой, и оба они очутились на полу. — Я думал, что, если достаточно разозлю тебя, — пытался объяснить он, еле справляясь с ее извивающимся телом, — ты выйдешь за меня, просто чтобы, как мама сказала, воспитать меня, сделать человеком. Она высвободилась и снова залезла на кровать. Но он стащил ее обратно. Она посмотрела разъяренно ему в глаза. — Предупреждаю, Ренато: я разозлена и опасна. — Понял. У меня в доказательство имеется свежий синяк. — Пусти меня. — Этот наш разговор… — Его глаза блуждали по ее обнаженному телу, и речь становилась все медленнее. — Это… важный разговор, — наконец сказал он. — Это… — его взгляд остановился на ее розовых сосках, — это… то… для чего… созданы хорошие браки… — Для разговора? — бездыханно произнесла она. — Доверие между… — его пальцы играли ее соском, — мужем и женой… Доверие… На чем я остановился? — На доверии… — на выдохе произнесла она. — Да, доверие, и уважение, и… честь. — Честь? Для тебя? Коварного, делающего все по-своему манипулятора?.. Не останавливайся! — Я и не собирался, — прошептал он, нежно прикасаясь к ее коже и продолжая то, что доводило ее до безумства. Далее слов не было, остались одни ощущения и слепое нечто. Закончилось все таким взрывом, который мог бы разнести весь мир на мельчайшие кусочки, оставив только жар и скрытого тьмой мужчину с сильными руками и мощным торсом, приносящего ей такое блаженство. У них была радость, пылкость, экстаз, но не было того, что называют счастьем. Однако и несчастьем это назвать было нельзя. Ибо, как может быть несчастлива новобрачная, когда муж уделяет ей столько внимания, открывая перед ней такое, о чем она раньше не могла и мечтать! Но не быть несчастливой — это не то же самое, что быть счастливой. Особенно, когда она понимала, что он использует секс, чтобы избежать обсуждения некоторых тем, которых не хотел касаться. Об их последнем разговоре она вспомнила только неделю спустя, когда он вручил ей билеты в Нью-Йорк. — Что это? — изумленно спросила она. — Пусть это будет нашим вторым медовым месяцем. — Но мы же только вернулись из первого. Он пожал плечами. — У меня есть дело в Нью-Йорке. Конечно, если ты не хочешь… — Он потянулся за билетами, но она отпрянула, рассмеявшись. В Нью-Йорке они провели неделю. И хотя Ренато действительно ездил по каким-то делам, Хизер показалось, что эта поездка не имела особой важности. Может быть, он делал это только ради нее? Но, шепча ей страстные слова по ночам, он всегда держался с ней на расстоянии днем, не произнося ни единого нежного слова. Иногда ей казалось, что она живет с двумя совершенно разными людьми. По возвращении домой Хизер стала уделять больше времени управлению имением. Она предоставила Луиджи заниматься делами, в которых он был мастер, а сама стала посещать крестьян, обсуждать с ними их проблемы и даже принимать решения. Все доходы от имения становились ее собственностью. Ренато отказался брать их. Она хотела было тоже отказаться, но подумала, что это может обидеть его. Впрочем, о его чувствах можно было только догадываться. При его немногословности и замкнутости ей было трудно рассказать ему о своих чувствах к нему, которые с каждым днем становились все сильнее. Но всю силу своей привязанности к нему она ощутила, когда ему пришлось уехать на неделю. Она и представить себе не могла, что можно так сильно скучать по человеку. Со дня их свадьбы это была их первая разлука, и она была невыносима. Хизер испытывала что-то совершенно непохожее на то, что она когда-то питала к Лоренцо. Это была любовь — беспощадная и всемогущая. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Как и все тщательно продуманные дела, их брак предполагал выполнение обязательств с обеих сторон. Ренато обещал Хизер место в фирме. И однажды, когда она вернулась домой из магазина, он спросил: — Не хочешь съездить в офис? Мне нужен сотрудник для заключения сделки в Шотландии. — Но разве это не территория Лоренцо? Правда, он сейчас в Англии… — У него появились неожиданные проблемы, и ему придется там задержаться, — бросил в ответ Ренато. — Если ты возьмешь на себя Шотландию, ему будет полегче. Откровенно говоря, эта идея показалась Хизер привлекательной. Но первой мыслью было то, что придется снова расстаться с Ренато. Хотя его, похоже, устраивал ее отъезд. На следующий день она уже летела в Эдинбург. Остановившись в недавно открытом шикарном отеле на Принцес-стрит, она провела несколько дней, занимаясь распространением продукции Мартелли в самых эксклюзивных местах города, включая и сам отель. Ее поездка проходила с ошеломительным успехом, но, тем не менее, ее постоянно преследовала тоска по мужу. В последний день Хизер позвонила домой, чтобы просто услышать его голос. Но дома Ренато не оказалось, ей сообщили, что он вернется только на следующий день. Гнев и разочарование охватили ее. Взяв себя в руки, она сумела полностью сконцентрироваться на работе и составила огромный список заказов, который ей не терпелось показать Ренато. Встретилась она с ним намного раньше, чем ожидала. Возвращаясь в отель, она остановилась как вкопанная. За стойкой бара вместе с менеджером сидел Ренато. Ее первой реакцией была огромная радость. Мужчины, улыбаясь, встали и приветствовали ее. Муж похвалил ее за блестяще проведенную сделку. — Ваша жена — истинная Мартелли, Ренато, — сказал менеджер. — Она может справиться с любыми, самыми сложными коммерческими операциями. — Да, это действительно так, — согласился Ренато. И все. Ее надежда на то, что он, так же как и она, скучал по ней, умерла. Он приехал сюда исключительно по делу, проконтролировать ее работу. Пока менеджер заказывал напитки, Ренато посмотрел на ее сердитое лицо и заметил: — Я думал, ты встретишь меня более радостно. — Я не люблю скрытые проверки, — буркнула она. Он как будто растерялся, но тут же взял себя в руки. — Это не совсем так… — А по-моему, именно так, — сказала она, вздохнув. — Но я не виню тебя. Больше они к этому не возвращались. Вечером менеджер пригласил их на ужин, где ей оказывали любезное внимание оба мужчины. А потом в номере, когда она показала Ренато список совершенных сделок, он еще раз похвалил ее. Ей хотелось поглубже заглянуть ему в глаза и вызвать на совсем другой разговор, но он не позволил ей этого. Зато, когда он обнял ее и сказал: «Позволь, я покажу тебе, как действительно я доволен тобой», она забыла о своих переживаниях и отдалась наслаждению. Когда после они лежали в объятьях друг друга, он проговорил: — Тебя же ведь не разозлило, что я приехал, правда? — Я думала, ты приехал по важному делу. — Что может быть важнее? — Ах, да, ведь я тут могла шикарно проводить время, тратя деньги направо и налево. — Конечно, ведь, как ты помнишь, я впервые увидел тебя в роли корыстного консультанта в магазине. Или ты уже забыла? Но этого разговора ей было мало. Ведь теперь, когда они были так близки, наверняка она могла вызвать его на большую откровенность. — Что мы в действительности знаем друг о друге? — начала она. — В постели все, но за ее пределами ничего. — Вздор. Ты многое знаешь обо мне, коварном, делающем все по-своему манипуляторе. Не помню, что еще ты говорила, но, похоже, ты знаешь меня очень хорошо. К тому же, — он вдруг стал серьезным, — в постели мужчина и женщина приходят к наичистейшей правде. — Да, — сказала она, — но только к единственной. — А насколько, по-твоему, важны все остальные правды? — Может быть, и не очень важны. Но потом… когда пройдут годы… — Забудь о годах, — просто ответил он. — И это я слышу от человека, который планирует все на несколько лет вперед? Сначала он ничего не ответил, но потом спросил странным голосом: — Ты имеешь в виду Лоренцо? Я предпочел бы не говорить об этом, но раз ты хочешь, да, я признаю. Я попытался распланировать слишком многое. Ваш брак стал бы ошибкой. Я осознавал это с того самого дня, когда мы катались на лодке. Но было уже слишком поздно. Что мне оставалось делать? Соблазнить невесту брата? — Попытаться соблазнить ее, — поправила она. — Не факт, что ты бы в этом преуспел. Он многозначительно промычал: — И что же смогло бы мне помешать? Она вспомнила нахлынувшие на нее чувства, когда он нежно втирал ей в спину лосьон для загара. И, что было важнее, то установившееся между ними нежное взаимопонимание, когда она взяла его руку, чтобы рассмотреть шрам на ней. Тогда не было никакой страсти. Было лишь волнующее ощущение друг друга. — Ну и? — настаивал он. — Если бы я тогда забыл о чести и пристойности, разве ты не сделала бы того же? — Все было по-другому. Я любила Лоренцо. — Да, любовь — сложная штука, — согласился он. — Особенно, когда это всего лишь иллюзия. Ей страстно захотелось напомнить ему его же слова: «я верил в то, во что не верю сейчас», и узнать, не изменил ли он теперь своего мнения. Ведь наверняка их близость изменила многое. Но в последний момент она побоялась услышать ответ и промолчала. — Думаю, мы теперь никогда не узнаем, что могло бы быть, — сказала она. — Да. Я могу сказать только, что дико хотел тебя, но заставлял себя держаться на расстоянии. Когда Лоренцо сбежал, в душе я был страшно рад, но ты возненавидела меня. Мне не в чем тебя винить, но тогда мне казалось, что теперь к тебе вообще невозможно подойти. — Если бы мама не решила организовать наш брак, ты смог бы просто отпустить меня обратно в Англию? — Нет, — ответил он. — Я хотел тебя. Хотел, отметила про себя она. Но не любил. — Во время нашего разговора ты только разозлилась, — продолжал он, — а мама была единственным человеком, к которому ты прислушивалась. — Так что… это все придумал ты? — Я знал, что было у нее на уме. Я мог бы разочаровать ее, но не стал этого делать. — Но ты же и слышать не хотел о женитьбе на мне. — Я передумал после того, как ты стала истерично смеяться. Что же, по-твоему, я должен был сказать при этом? Она внимательно смотрела на него. У нее было острое желание спросить: «Так почему же ты просто не сделал мне предложение?» Но она не могла произнести этих слов. Они рассказали бы ему о ее чувствах, а этого лучше не делать с человеком, чьи чувства спрятаны за семью замками. — Значит, мама выполняла роль твоего посла? — спросила Хизер. — После той боли, какую ты испытала, было умнее действовать именно так. Все было пронизано разумностью. Ей хотелось кричать от этой заполнявшей все разумности. Или, может быть, ей хотелось кричать из-за того, что он не мог ей предложить то, чего она так жаждала? Баптиста была полна сил и энергии. И после свадьбы она продолжала выполнять роль посредника. — Я называю это так, — заметила она, когда они сидели в гостиной «Белла Розария». — Некоторые называют это вмешательством свекрови в семейные дела. Хизер улыбнулась и пожала ее руку. — Вы же знаете, это не так. — До тебя не было женщины, которая могла заставить его остановиться и подумать, умерить свой пыл, снова научиться любить и доверять. Поэтому я и «наняла» тебя — ведь ты ему была так нужна. Но не было ли это эгоистично по отношению к тебе? — Нет, мама. Мы очень счастливы. И иногда я даже чувствую, что он готов открыться передо мной, но он всегда останавливается в последний момент. Как мне сказать ему, что я люблю его? — А разве это должно выражаться словами? — Для меня да. — Думаю, его чувства к тебе возникли еще до первой «свадьбы». Дева Мария, как хорошо, что Лоренцо был достаточно умен, чтобы отменить все. — Лоренцо? — повторила Хизер удивленно. — Умен? — Он увидел, что надо сделать, чтобы избежать катастрофы. И он сделал это. Только представь, в каком ужасном положении вы бы все сейчас были, если бы он этого не сделал. Он все еще довольно безответственный, но становится прекрасным и чувствительным человеком, — добавила она, подмигнув. — Только не передавай ему мои слова. — Не буду. К тому же, если он станет слишком чувствительным, это уже будет не Лоренцо. Вернемся к разумному человеку, Ренато. Разум — его движущая сила. Он не любит меня, потому что он не понимает любви. Он понимает желание, потребность, страсть. Но о сердце не знает ничего. — В этом ты ошибаешься, — строго сказала свекровь. — Он просто еще не понял, что ты значишь для него больше, чем кто-либо в этом мире. Зима подходила к концу. Дожди шли уже реже, предоставив черную землю для весенних посевов. В воздухе парило ощущение обновления. Ее первая весна. Урожай, который соберут в этом году, будет по-настоящему ее урожай. Доходы с поместья были ошеломительными. Хизер распорядилась деньгами, как ей посоветовал Луиджи, в очередной раз показав свою экономность. Смогла даже оказать помощь Ренато в проблеме маленького потока наличных средств. От всего этого она получала удовольствие, которое омрачалось только тем, что он постоянно настаивал на выплате ей процентов, «чтобы все шло как надлежит». Объяснение было, конечно, совершенно разумным, но она все же не могла не испытывать некоторую грусть. С Лоренцо она виделась редко. Он почти все время проводил за границей. Его следующая поездка в Англию совпадала с отъездом Ренато на десять дней в Рим; В этот раз Ренато не предложил Хизер поехать с ним. Она провела еще пару дней в «Белла Розария» и вернулась в резиденцию семьи. Баптиста уехала в гости к друзьям. Хизер прошла в свою комнату и стала распаковывать вещи, стараясь не обращать внимания на овладевшее ею беспокойство. Она ругала себя за неблагодарность. Ведь у нее было все… или почти все, что она хотела. Из окна спальни она видела море с гаванью, где стояла «Санта Мария», лодка, на которой она впервые осознала опасность. Но не опасность от того, что чуть не утонула, а от первых признаков влечения к брату своего жениха. Как ужасно все было бы теперь, если бы та свадьба состоялась! На этот счет Баптиста была права. Хизер уже не считала, что объятья Лоренцо смогли бы заставить ее забыть Ренато. Все было бы с точностью до наоборот. Чем больше она познавала бы страсть, тем больше желала бы человека, который мог ее полностью утолить. А Лоренцо таким человеком никогда бы не стал. И вот теперь она была замужем за желанным и, возможно, даже любимым человеком. Хизер вздохнула, осознавая, что во всем всегда присутствовало это «возможно». Она отказывалась признаться самой себе, что любит человека, который неспособен на любовь. Ренато жил по определенным, четким понятиям. Он всегда находил способ получить то, чего хотел. Он захотел ее и теперь в постели был так же доволен их сделкой, как и она сама. Но это была не любовь. Она сказала тогда Баптисте, что он ничего не знает о сердце. И боялась, что это правда. И пока в ней был этот страх, она не могла открыть ему свое собственное сердце. В дверь постучали. Это горничная принесла вещи, которые забирала для чистки. Пока она их раскладывала, зазвонил телефон. — Алло, — сказала Хизер, поднимая трубку. — Лоренцо? Голос на другом конце провода звучал странно: — Хизер, ты одна? — Нет, подожди секунду. — Она велела Саре выйти. — Да, теперь я одна. — Мне надо поговорить с тобой… Но только Ренато не должен знать об этом. Никто не должен об этом знать. — Лоренцо, что случилось? — Я хочу, чтобы ты приехала в Лондон. — Что? — Ты мне нужна. Пожалуйста, это очень важно. Есть вещи, которые я… пожалуйста, Хизер, пожалуйста… Его голос был полон отчаяния, и Хизер не смогла отказать. — Хорошо, — ответила она. — Я вылечу следующим рейсом. Если удастся, вечером я уже буду у тебя. Она нашла свой паспорт, положила пару вещей в чемоданчик и с облегчением вспомнила, что Баптисты нет дома, а значит, ей не придется отвечать на ее вопросы. Она нашла Сару и сказала: — Я вернусь завтра или, может быть, через день. Ренато должен был вернуться не раньше чем через неделю. Но на следующий день он, как ураган, ворвался в дом, представляя радостное лицо жены, когда он скажет ей, что ради нее приехал на неделю раньше. Может быть, она уменьшит дистанцию, на которой его держала. — Хизер, — прокричал он, распахивая дверь в их спальню. — Где ты? Комната была пуста. Он пожал плечами и быстро спустился вниз. Наверное, Хизер на террасе, как всегда, болтает с мамой. Или, возможно, она была в имении. И почему он первым делом решил бежать в их спальню? Он улыбнулся, полностью отдавая себе отчет, почему. — Сара, где моя жена? Горничная остановилась. Вид у нее был обеспокоенный. — Я не знаю, синьор. Синьор Лоренцо звонил вчера, и после этого она в спешке уехала. — Она сказала, куда? — Нет, синьор. Она сказала только, что вернется сегодня или, может быть, завтра. — А где моя мать? — Пошла прилечь в свою комнату. Он тихо приоткрыл дверь в комнату Баптисты, она спала. Он еле сдерживался, стараясь сохранять спокойствие. Но один вопрос все кружил и кружил у него в голове. О чем Лоренцо сказал Хизер, что она так быстро собралась и уехала? Ренато пошел в кабинет и попытался заняться работой. В течение часа ему это более или менее удавалось. По крайней мере, он думал, что ему это удавалось. Но, положив трубку после долгого телефонного разговора, он понял, что не помнил ни слова из сказанного. Потом он сдался и позвонил Лоренцо в Лондон. На этот раз брат остановился не в «Ритце», а в новом роскошном отеле, с которым собиралась работать фирма. — Номер Лоренцо Мартелли, пожалуйста, — сказал Ренато, как только ему ответили. — Прошу прощения, сэр, но мистер Мартелли съехал несколько часов назад. — Этим утром? Но мне казалось, он поселился на неделю. — Мы тоже так думали, сэр. Но после того, как вчера приехала миссис Мартелли, они решили съехать раньше. — Миссис… Мартелли? Вы имеете в виду молодую англичанку? — Совершенно верно. Миссис Хизер Мартелли. Они сдали ключи от своего номера сегодня утром. Эти слова прозвучали для Ренато как гром среди ясного неба. Он не понимал, как ему удалось повесить трубку. Кровь, казалось, перестала поступать к его рукам, и все его тело стало ледяным от шока. Он должен был предвидеть это, он всегда знал, что Лоренцо еще занимал место в ее сердце. Но он продолжал делать все, как хотел. И теперь все разрушилось. Стало трудно дышать. Его как будто со всех сторон засыпало льдом, образовавшим клетку вокруг него. Он хотел выйти из этой ловушки, но не мог сделать ни единого движения. Он знал только, что хотел вернуть время назад, до того момента, когда начался весь этот кошмар. Его жена предала его с его же братом. Думая, что мужа не будет еще неделю, она улетела в Англию, к Лоренцо. Нет, это было невозможно. Если все обнаружится, это разобьет Баптисте сердце. А Хизер никогда не поступила бы так с ней. Ренато пытался сказать себе, что она никогда не поступила бы так и с ним, но не мог. Ведь она была честная, верная, неспособная на обман. Но она сама недавно сказала ему: «Что мы знаем друг о друге? В постели все. За ее пределами ничего». Он пришел в себя, когда услышал звук подъезжающей к подъезду машины. Двигаясь как робот, он вышел на улицу и увидел, как открывается дверца такси и из него вылезает его брат. Вид у него был взъерошенный — небритый, в помятой одежде. И это Лоренцо, денди, который вечно печется о безупречности узла на своем галстуке? Он встретился взглядом с Ренато, беспомощно махнул рукой, показывая, что не вынесет сейчас никаких разговоров, и скрылся в доме. Показалась Хизер. Ренато кивнул ей, приглашая зайти в его кабинет. Когда она проходила мимо, он слышал, как громко стучало его сердце. Вся его жизнь зависела от того, что он спросит и что она ответит ему. — Почему ты вернулся так рано? — спросила она. — Теперь это уже не имеет значения. Лучше скажи мне, где, черт побери, была ты? — Я была в Лондоне, — сухо ответила она. — Никому не сообщив, куда едешь и зачем. — На это были свои причины. — В этом я не сомневаюсь. — Осторожней, Ренато. Я устала и в любой момент могу потерять самообладание. Если ты хочешь что-то сказать, говори прямо. — Хорошо. Ты провела прошлую ночь в его номере? Хизер в удивлении посмотрела на мужа. — Что?.. — Отвечай мне, черт возьми! Прошлой ночью ты была в номере Лоренцо? Ее глаза сверкнули от гнева. — Да, — ответила она. — А в чем, собственно говоря, ты меня обвиняешь? — А разве тебе не ясно? Ты всегда видела в нем то, что хотела видеть, не обращая внимания на его поступки. Ты дура, а я был дураком, женившись на тебе. — Тебя никто не заставлял делать это! — воскликнула она. — Ты сам настоял на браке. — Да, и теперь поплатился за это с лихвой. Я считал тебя самой прекрасной женщиной в мире. Я думал, что вся земная красота и честь сосредоточились в тебе — единственной настоящей и честной женщине в мире алчности и предательства. Я знал, что ты не любила меня, когда выходила за меня замуж. Но прошло время, и я позволил себе поверить… Но не успел я отвернуться, как ты рванула к нему… в его номер, в его постель. — Ренато… — Ты спала в его постели? — Да! — пронзительно крикнула она. Только теперь он понял, как сильно хотел, что бы она ответила «нет». В его ушах гудел оглушительный шум. Он был как в предсмертной агонии. Ренато — сицилиец. А в этой стране измена жены могла привести к кровопролитию и вражде, длящейся века. Но единственным его желанием сейчас было, чтобы она забрала свои слова обратно. Чтобы все стало как раньше, чтобы он снова поверил в нее. Потому что, если она предательница, ничто в этом мире гроша ломаного не стоило. — Ты слышала, что ты только что сказала? — гневно спросил он. — Нет, не отвечай. — Он поднял руку в знак протеста. — Ты говорила мне это много раз. Я должен был прислушаться к тебе давным-давно, когда ты пыталась объяснить мне, что для меня нет никакой надежды. Но у меня не очень хорошо получается слушать то, что меня не устраивает, как ты верно всегда подмечала. — Ренато… о чем ты? Он горько рассмеялся. — Я сдаюсь. Ты победила… Ты и этот парень, который так сильно пленил твое сердце, что для меня не осталось даже щелочки, чтобы подобраться к нему. Если ты хочешь его, ты его получишь. Я все устрою. — Ты имеешь в виду… ты позволишь мне выйти за Лоренцо? — А что еще я могу сделать? — А как же мама? — С ней будет все в порядке, если она увидит, что я рад такому стечению обстоятельств. — А ты… рад? Он не произнес ни слова, но ответ она могла прочесть в его глазах. — Ты переживала нечто подобное, — тихо произнес он. — Может быть, чему-нибудь меня научишь. — Рад? — Это тебя больше не касается. Мы могли бы быть счастливы. Или, по крайней мере, я так думал. Я любил тебя и думал, что со временем смогу надеяться на ответное чувство. Я не предполагал, что у тебя такое упрямое и жесткое сердце. Почему, по-твоему, я попросил маму стать посредником? Потому что понимал, что слишком мало времени прошло, чтобы ты успела забыть о нем. И если бы я подошел к тебе сам, со своими разговорами о любви, ты только еще больше отдалилась бы от меня. — Но ты же знал… я хочу сказать, что между нами даже тогда возникло… — Да, желание, но не любовь. Иногда я чувствовал, что ты хочешь меня, но телом, не сердцем. Сердца мне не досталось. Если бы ты только знала, сколько раз я мечтал о том, чтобы ты посмотрела на меня так, как смотрела на него. Я старался сохранять чисто деловые отношения, не тревожить тебя, но тогда, на развалинах храма… я… — Он вздохнул. — Я не всегда мог придерживаться своих правильных намерений. И все время я любил тебя так отчаянно, что надеялся, ты увидишь это и поймешь. Но ты так ничего и не увидела, да ты никогда и не хотела это видеть. Ты целиком и полностью принадлежала Лоренцо. Когда мы разговаривали с тобой о том дне на лодке и о том, что могло бы произойти, ты сказала, что любила его. Я ответил тебе, что любовь — сложная штука, особенно когда это иллюзия. Как же я хотел тогда, чтобы ты сказала, что твоя любовь к Лоренцо была иллюзией. Я затаил дыхание, моля Господа Бога, чтобы ты произнесла эти слова. Но ты не сказала их. И я знаю, почему. Его лицо было белым, как простыня. И впервые она увидела в его глазах беззащитность и страдание. Она протянула вперед руку, но он отмахнулся. — Мне стоило отпустить тебя тогда, — сказал он наконец. — И ничего бы не произошло. Но… это произошло. Я осознаю, что вина за все лежит полностью на мне, и не жалуюсь. — Не могу поверить, что ты говоришь все это, — прошептала она. — Да? Что ж, я стал совсем непохож на себя с тех пор, как узнал тебя. — Он вздрогнул. — Я все устрою для вас, но только уходи быстрее. Я не знаю, сколько еще смогу держать себя в руках. — Ренато… — Ради бога, иди! — Он был разъярен. — Убирайся отсюда и сделай так, чтобы я больше никогда тебя не видел! ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Она подошла к нему. — Я не собираюсь никуда уходить. Ты мой муж, и я люблю тебя. И я всегда буду рядом с тобой, где бы ты ни был. — Не играй со мной в эти игры, — сурово сказал он. — Ты уже призналась, что спала с ним. — Я такого не говорила. Я сказала только, что прошлой ночью спала в постели Лоренцо. — Она взяла Ренато за руки и легонько встряхнула их. — Но я не говорила, что Лоренцо был со мной. — Что? — спросил он шепотом. От его жалкого вида у нее закололо сердце. — О, дорогой! — Она коснулась его лица. — Какой же ты дурачок! Пока я спала в постели Лоренцо, он был в полицейском участке. — Что ты сказала? — Он провел ночь за решеткой. Почему, по-твоему, он выглядит так, будто спал в одежде? Потому что это именно так и было. Он смотрел на нее, и ее слова будто рассеивали тучи, скопившиеся над его головой. И теперь вдруг солнце начало ярко сверкать, зазвенели колокольчики и затрубили фанфары. — Он позвонил мне вчера из полиции. Его арестовали за вождение в нетрезвом состоянии и стычку с полицейским. Я решила, что лучше как можно быстрее приехать. Мамы дома не было, и я подумала, что чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше. Я села на первый же самолет в Лондон, поехала сразу же в полицейский участок, но не смогла вытащить его. Они боялись, что он сбежит из страны. Поэтому ему пришлось провести ночь в камере. А я поехала в его номер в отеле. Было бы глупо платить еще за один номер, когда эт… Его губы, с силой прижавшиеся к ее губам, заставили ее замолчать. Чувства, которые владели ими обоими, нельзя было передать словами. Признание в любви для каждого из них было неожиданностью. Из-за своей гордости они годами могли бы не сказать этих слов друг другу. Радость, счастье, безумное облегчение сплелись в их поцелуе. — Скажи мне, что это правда, — проговорил он. — Пообещай, что я не проснусь через секунду и… поцелуй меня… — Это все правда, клянусь. Я никогда не спала с Лоренцо. — Нет, не это… то, другое, что ты сказала… о любви… — Я люблю тебя, Ренато. И я никого в мире не хочу, кроме тебя. Но я даже мечтать не смела, что ты скажешь мне о своей любви. — А разве можно так сходить с ума из-за женщины, которую не любишь? Клянусь, я никогда не позволял, чтобы женщина стала что-то значить для меня. Потом я встретил тебя, но было уже поздно, потому что ты любила другого. Мне приходилось убеждать себя в том, что я не люблю тебя. — Он целовал ее снова и снова. — Я так боялся… Погруженная в счастье, Хизер едва осознавала, что они поднимались по лестнице. И вот дверь в их спальню открылась и закрылась. Сорвав с себя одежду, они как в бреду кинулись друг к другу. Они занимались любовью как будто впервые, испытывая наслаждение, облегчение и уверенность. Всего несколько минут назад для них не существовало будущего. А теперь оно простиралось до бесконечности и было полно радости и осуществления всех желаний. — Думаю, нам пора вставать, — сказала наконец Хизер. — Мама проснется и удивится, почему Лоренцо уже дома. Интересно, что он скажет ей. Нам надо это выяснить, чтобы не выдать его. — Ты портишь Лоренцо, — ответил Ренато. — Он расскажет ей правду. Что бы ты о нем ни говорила, а ты можешь многое о нем сказать, но все же он честный парень. — Да. И подумай, чем мы обязаны его честности. Ренато не ответил, и она поняла, что его раны еще не зажили и потребуется еще какое-то время. — Как все закончилось? — спросил он. — Вы устроили его побег из тюрьмы? И теперь оба в бегах? — К счастью, все не так страшно. Я пригласила адвоката, и сегодня утром он предстал перед судьей. Все было не очень серьезно. Он ненамного превысил скорость, аварии не было, никто не пострадал. — А как же оскорбленный полицейский? — Была лишь небольшая перепалка. Он едва коснулся его. Потом с Лоренцо взяли штраф и обязательство впредь вести себя мирно. Я знаю, что у него назначено много встреч в Англии, но решила, что лучше как можно быстрее привезти его домой. — Ты все сделала правильно. Некоторое время пусть он побудет здесь. Но кто-то должен встретиться с клиентами, и лучшая кандидатура — это ты. Ты превосходно справилась со всем в Шотландии… — Превосходно? Ты постоянно дышал мне в затылок, проверял каждый мой шаг… Он поцеловал ее. — Приятно узнать, что я не единственный дурак в нашей семье. Я поехал в Шотландию, потому что не мог больше и дня прожить без тебя. Она прижалась к нему, задумавшись, имело ли к этому какое-то отношение нахождение Лоренцо в соседней Англии. Но спрашивать не стала. Ее уже это не волновало. — Так вот он, последний кусок мозаики, о котором ты говорила. Мы четко входим в оставшееся пустое место. — Странно, но я не уверена, что мозаика собрана, — проговорила она. — Если мы любим друг друга, что еще может быть? — Не знаю. Но у меня странное ощущение, что отсутствуют еще два кусочка. — Забудь об этом, — сказал он, крепко обнимая ее. — Мы с тобой нашли друг друга. Я уже почти и не надеялся на это. Она свернулась клубочком в его объятьях, радуясь своему счастью. Но мысль о том, что мозаика не совсем закончена, не оставляла его. Оставалось еще два кусочка. Хизер съездила в Англию и вернулась, когда в самом разгаре были приготовления к празднованию дня рождения Баптисты. Мероприятие должно было происходить в главном зале. — Мы можем сразу убить двух зайцев, — сказал ей Ренато. — Я тут подумал о расширении дела, занявшись цветоводством. Цветы, выращиваемые на Сицилии, считаются лучшими в мире. Думаю, ты должна заняться этим бизнесом. — С удовольствием, — ответила она. — Я заинтересовался вот этим человеком. — Ренато протянул ей визитную карточку Винченцо Тордоне. — Он владеет оранжереями, которые могут снабжать нас цветами даже в зимнее время. Тебе надо встретиться с ним. Если он предложит высококачественный товар, мы можем украсить дом его цветами на мамин день рождения, а потом заключить с ним и договор. Хизер навестила Винченцо Тордоне в его офисе в Палермо. Этот высокий, худой мужчина с седыми волосами, лет семидесяти, был настолько обходительным и вежливым, что тут же завоевал симпатию Хизер. В его оранжереях в пригородах Палермо, куда он привез Хизер, она пришла в неописуемый восторг, увидев великолепные цветы. — У меня есть свое дело в Риме, — рассказывал он, когда они присели отдохнуть и выпить марсалы. — Хороший бизнес. Моя жена была римлянкой, и мы вместе вели его. Но после ее смерти я передал дело своим детям, а сам вернулся на родину. — Значит, вы сицилиец? — О, да. Я родился в этой стране и прожил здесь лет двадцать с лишним. И когда умру, похоронят меня обязательно в этой земле. Здесь лучшая в мире земля для выращивания цветов. Больше нигде вы не найдете такой плодородной почвы. Он попросил ее рассказать немного о себе, и, опуская некоторые детали, Хизер поведала, как приехала из Англии и вошла в семью Мартелли. — Вам кажутся странными здешние обычаи? — осторожно спросил он. — Нет. Все были так добры ко мне, особенно моя свекровь, Баптиста. Она с самого начала взяла меня под свое крылышко. Она даже подарила мне свое имение, «Белла Розария». — Ах, да, я слышал об этом… Говорят, там растут прекрасные цветы. — Да, и самые прекрасные из них — розовые кусты. Некоторые из них растут там уже много лет. Баптиста ухаживает за ними, как за детьми. Когда Хизер приехала домой, то с радостью сообщила Ренато, что цветы первоклассные. Они заключили сделку об экспорте его продукции и с Сицилии, и из Рима, а также отдельную сделку о доставке цветов на празднование юбилея Баптисты. В этот день Баптиста выглядела великолепно. Служанка помогла ей одеться и вплела в ее волосы жемчужины. Раздался стук в дверь, и появились все ее сыновья и Хизер. Они принесли вино и фужеры, чтобы выпить за здоровье мамы перед тем, как начнется праздник. Приняв поздравления, Баптиста собралась было идти, но Ренато задержал ее. — Подожди еще минутку. У меня есть еще один тост, — сказал он. — Я хочу выпить за своего брата, Лоренцо, храбрости и честности которого я обязан своим счастьем. Я совершил ужасную ошибку, которая чуть не разрушила жизни трех людей. По дороге в церковь мы все трое знали, что этого брака не должно быть. Но казалось, уже слишком поздно. И только один человек решился остановить этот непоправимый шаг. Дорогой брат, ты подарил мне женщину, которую я люблю. И за это я от всей души хочу поблагодарить тебя. — И я тоже, — присоединилась к тосту Хизер. Баптиста плакала от счастья. Но Ренато заключил Лоренцо в свои крепкие объятья, а Бернардо похлопал обоих братьев по спине. — Спасибо, — прошептала Хизер Ренато, когда он повернулся к ней. — Мне следовало давным-давно сказать это. Предпоследний кусочек в мозаике занял свое место, теперь оставался только один. Баптиста спустилась к гостям под руку с Ренато. Вдыхая знакомый аромат цветов, расставленных повсюду, она растроганно улыбнулась. — Они так прекрасны, мои дорогие, — сказала она, присаживаясь на свой стул-трон. — Спасибо. — Есть еще кое-что, — сказал Ренато. — Мужчина, который вырастил эти цветы, хотел бы лично поздравить тебя и преподнести особый подарок. — Очень мило с его стороны. — Но… — Вид у Ренато был не совсем уверенным. — Мама, ты готова к небольшому сюрпризу… конечно, приятному? — Конечно. Ты же меня подготовил. А чем синьор Тордоне хочет удивить меня? — Сейчас увидишь. Ренато кивнул, слуга открыл дверь, и вошел Винченцо. Он шел к Баптисте, не спуская с нее глаз. Она тоже пристально смотрела на него. Хизер заметила, что она приподнялась и потом с легким вздохом опустилась обратно в кресло. Она неосо знанно прикрыла рот рукой, когда Винченцо подошел к ней, держа в руке одну красную розу. Но Баптиста, казалось, не видела ее. Все ее внимание было сосредоточено на лице этого мужчины. — Феде! — наконец произнесла она, не веря своим глазам. — Феде! — Не могу поверить! — прошептала Хизер. — Не может быть… — Это именно он и есть, — сказал Ренато, улыбаясь. — Его настоящее имя — Федерико Марселло. Мой дед, конечно, нагонял на людей страх, но он не был таким монстром, каким его считали. Он выгнал Федерико с Сицилии и приказал ему сменить имя, чтобы мама не смогла разыскать его. Но потом он помог ему открыть свой бизнес и сам внес большой вклад в это дело. — Но как ты нашел его? — Я нанял частного детектива. Он выяснил все о его жизни в Риме и о возвращении сюда. Я был почти уверен, когда ты поехала на встречу с ним. И когда ты рассказала мне о вашем разговоре, у меня не осталось ни тени сомнения в том, кто этот человек. — Но почему ты ничего не сказал мне? Ренато странно взглянул на нее. — Возможно, я хотел тебя тоже удивить… Ты удивлена? — Да, — медленно ответила она. — Я думала, что знаю тебя, но и представить не могла, что ты займешься этим делом. Он нежно дотронулся до ее щеки. — Требуется много времени, чтобы узнать кого-то, моя дорогая. — И у нас есть это время, — прошептала она. — Теперь я знаю это точно. Ренато был гордым и сложным человеком, с которым нелегко было ужиться. Но он был способен понимать и чувствовать любовь так, как никто другой. И этот поступок он совершил не только чтобы порадовать маму, но и чтобы доказать ей то, что не мог выразить словами. Комок встал у нее в горле, когда она посмотрела на Баптисту и Феде, которые стояли рядом, взявшись за руки. Они с Ренато подошли поближе. — Я вернулся на Сицилию, чтобы быть поближе к тебе, — говорил Феде. — Но не надеялся, что ты меня еще помнишь и узнаешь. — Я узнала тебя сразу, — произнесла Баптиста сквозь слезы радости. — А я узнал бы тебя везде. Ты такая, какой и видело тебя мое сердце. Все эти годы… — Все эти годы, — медленно повторила она. — Но я надеюсь, ты не провел их в одиночестве. Надеюсь, у тебя была счастливая жизнь, хотя и без меня. — Так и было, — серьезно ответил Феде. — Моя жена была чудесной женщиной. Она подарила мне двух детей. И пока она была жива, мы были преданы друг другу. Но с ней было все не так, как с тобой. — Да, — проговорила Баптиста. — Понимаю. Он поцеловал ее руку. — Мы выполнили свой долг перед остальными и теперь можем подумать о себе. У нас еще осталось время. Гости разъехались. Хизер и Ренато, обнявшись, поднимались по лестнице. — Ты видел, как они смотрели друг на друга, — задумчиво произнесла Хизер. — В глазах друг друга они видели былые времена. — Или, может быть, они видели правду, — предположил Ренато. — Они понимают, что прожитые годы и морщины уже не сотрешь. — Доживем ли мы с тобой до такого момента? — Я могу отвечать только за себя. И уверяю тебя, что никакая другая женщина никогда не займет твое место в моем сердце. И если тебе суждено умереть завтра, я проведу остаток жизни один, не пытаясь найти тебе замену. Думаю, мама и Феде были правы, что оба прожили не одинокую жизнь. Это разумно. Но я не могу быть разумным, когда дело касается тебя. Без тебя моя жизнь была бы простым ожиданием того момента, когда мы снова могли бы быть вместе. — И я… — Ш-ш… — Он нежно прикрыл ее рот рукой. — Не говори ничего, если не уверена в этом. — Ты что, думаешь, я люблю тебя меньше, чем ты меня? — Не знаю. Это не имеет значения. Люби меня хотя бы чуть-чуть. Когда дело касается тебя, вся моя гордыня испаряется. Мне достаточно и маленькой капли твоей любви. И это было правдой. Его гордыня уступила место вере в свою любимую. И она видела это в его глазах. — Но моя любовь не маленькая капля, — прошептала она. — Это целый океан. — Она взяла его за руку, открыла дверь в их комнату и сказала: — Заходи, и я расскажу тебе о своей любви. Последний кусочек занял свое место. Мозаика была завершена. Той ночью Баптиста лежала в кровати и прислушивалась к звуку шагов. Она слышала, как медленно двигалась эта влюбленная пара, обняв друг друга. Около комнаты Хизер и Ренато шаги затихли. Острое ухо Баптисты уловило тихий шепот и потом звук закрывающейся двери. Лежа в темноте, она улыбнулась. Теперь, когда настанет ее час, она со спокойной душой отойдет в мир иной, зная, что ее сын нашел свою вечную любовь. Но возможно, ее час настанет не так скоро. Еще оставалось много всего, ради чего она хотела жить. Например, ребенок, которого Хизер носила под сердцем. Сама Хизер еще ничего не знала, но Баптиста была в этом уверена. Внук или внучка станут для нее самым приятным подарком. И кто бы мог подумать, что именно Ренато вернет ей Феде, что он сможет все понять?.. И сколько бы времени ей еще ни отвела судьба, теперь она знает, что Феде будет рядом. Он пообещал навещать ее каждый день. И они будут сидеть вместе и разговаривать или просто держаться за руки. Как и она, он постарел, но когда она смотрела в его глаза, то видела в них все того же Феде. Смерть может пока подождать. Ей еще многое нужно сделать в этом мире: устроить встречи, соединить сердца… Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.