Это, в частности, утверждает второй том военно-исторического очерка «Военно-морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»: «…Капитан 2 ранга Г.П. Негода не выполнил указания командующего флотом, который с получением сообщения о повреждении лидера “Харьков” дал командиру отряда телеграмму о снятии личного состава и затоплении поврежденного лидера, а также о быстрейшем отходе в базу остальных кораблей. Эта телеграмма своевременно была доложена капитану 2 ранга Г.П. Негода».

Обратим внимание на то, что первые прилетевшие к плавающим в море морякам гидросамолеты имели вполне конкретную задачу — взять на борт командира дивизиона, если тот остался жив. Отметим, что в сложившейся ситуации такую команду мог отдать только нарком и командующий флотом. Но откуда у них такая забота о капитане 2-го ранга Негоде? Может быть, они стремились всеми силами сохранить для флота такого ценного специалиста по набеговым операциям? В это верится с трудом. Скорее всего, и наркомом, и комфлота в данном случае двигали две основные причины.

Во-первых, Негода был нужен им как главный свидетель происшедшего, то есть тот, кто мог бы наиболее полно и грамотно составить доклад обо всем происшедшем. Это было крайне необходимо хотя бы для того, чтобы избежать подобных ошибок в дальнейшем.

Во-вторых, на КП ЧФ все было уже решено, и стрелочник происшедшей трагедии был назначен. Им, разумеется, был все тот же капитан 2-го ранга Негода. Но для того, чтобы обвинить его во всех грехах, его надо было спасти. Именно поэтому командиры гидросамолетов имели такой жесткий приказ: искать и в первую очередь спасать командира дивизиона, а только после этого — уже всех остальных.

Отметим, что в своих мемуарах Н.Г. Кузнецов также обвиняет во всех грехах комдива. Он пишет: «…Позже мне довелось беседовать с участниками тех событий. Ясно одно — походы к побережью, занятому противником, сопряженные с очень большим риском, требовали особой внимательности. Закончив обстрел берега, командир дивизиона должен был, не теряя ни минуты, полным ходом отходить в свои базы. Ему ни в коем случае нельзя было задерживаться, даже когда удалось сбить немецкий разведывательный самолет. Поврежденный, потерявший ход лидер следовало покинуть. Сняв с него команду, либо оставшись на “Харькове”, Г.П. Негода должен был приказать остальным эсминцам следовать в базу, а сам ждать усиленного авиационного прикрытия или же подхода наших кораблей.

Случай этот еще раз доказывает, как много значит инициатива командира. Даже имея с ним связь, командующий с берега не мог повлиять на события. Морской бой настолько скоротечен, что все зависит от командира, от его находчивости, решительности, умения оценить обстановку».

На первый взгляд, все обвинения, в общем-то, справедливые. Однако посмотрим на все обстоятельства данного обвинения более внимательно. Во-первых, странным выглядит утверждение наркома о «скоротечности» развития событий вокруг отряда Негоды. С момента первой атаки немецких самолетов до второй, во время которой был поврежден «Беспощадный», прошло почти три часа, между второй и третьей атакой, когда был потоплен «Беспощадный» и поврежден «Способный», — еще два с половиной часа, между третьей и четвертой атаками, когда был потоплен «Харьков», — около часа, и между четвертой и пятой атакой, когда был потоплен последний из кораблей, «Способный», — еще около двух часов. Итого с момента первой и до последней атаки немцев прошло более восьми часов! Какая уж тут скоротечность! При этом до самого последнего момента корабли поддерживали радиосвязь с ФКП флота.

В рукописном очерке эскадры ЧФ, написанном ветеранами эскадры и хранящемся ныне в музее КЧФ, момент решения судьбы «Харькова» представлен так: «Получив радиограмму о случившемся (о повреждении “Харькова”. — В.Ш.), командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский сразу же доложил наркому ВМФ, находившемуся в штабе флота. Было принято решение: лидер “Харьков” потопить, и, сняв команду, уходить полным ходом к своим берегам. Однако командир отряда Г.П. Негода продолжал действовать по-своему».

Странно, но Н.Г. Кузнецов в своих воспоминаниях описывает все по-другому. Вернемся еще раз к описанному им диалогу с вице-адмиралом Владимирским, когда, придя на ФКП, нарком узнает о повреждении «Харькова»:

«— Где остальные два корабля? — спросил я.

— Буксируют «Харьков».

— Прикажите им оставить его!

Но было уже поздно…»

Из приведенного выше диалога Кузнецова с представителем командования ЧФ (скорее всего, с вице-адмиралом Владимирским) следует, что командование Черноморским флотом прекрасно знало, что Негода буксирует «поврежденный “Харьков”», но никаких указаний относительно оставления поврежденного корабля комдиву не давало. Мало того, о том, что корабли буксируют поврежденный лидер, Владимирский (или его начальник штаба) даже не посчитал нужным доложить наркому! Кузнецов сам обеспокоился судьбой двух эсминцев и только тогда узнал, что они не отходят самостоятельно, а буксируют «Харьков». Возмущенный, он дает команду немедленно оставить лидер, но, как он сам признает, «было уже поздно…»

По воспоминаниям ветеранов эскадры выходит, что Негода, получив приказ на оставление лидера, попросту ПРОИГНОРИРОВАЛ приказ комфлота и наркома! Но невыполнение приказа в боевой обстановке является преступлением и совершивший его должен быть наказан по всей строгости военного времени. Однако из воспоминаний самого Н.Г. Кузнецова следует, что о начале буксировки поврежденного «Харькова» Негода своевременно доложил на ФКП и до момента личного вмешательства наркома никаких дополнительных указаний относительно судьбы лидера оттуда не получал.